Призраки Чарусы

Никогда Любаша не была столь разговорчивой, как сегодня, хотя Влада нет-нет да и напоминала себе, что никакая она не девчонка, а старая и хитрая ведьма.

- И вот понимаешь, какое дело, - разглагольствовала чаровница, прихлебывая чай из любимой чашки, – я кошкой-то обернулась и шнырь из дому. Думала - ускользнула, а эта бестия со щенком своим на мой след встала – опытная, зараза! Ох, и покорячилась я, пока до землицы заветной добралась.

- Это же не твое кладбище, а городское, - Влада недоверчиво смотрела на бабку.

- Верно, только разницы никакой нет. Мне от любого места, где души к земле прикованы, сила идет.

- Так чего же ты с Ирмой не справилась?

- Так они, подлецы, травы недоброй нажгли, дышать нечем стало. А бабушка старенькая, бабушке воздух нужен.

- Так уж и старенькая? – разглядывая свою двоюродную бабку, Влада никак не могла поверить, что старуха и Любаша - один человек. Даже когда девушка увидела перемены своими глазами, недоверие осталось.

- По годам-то я как Зинка, даже чуток старше, на четверть часика, а что личико могу помоложе сделать, так разве же это чудеса! – она отмахнулась, но Влада заметила, что ведьма гордится своими способностями. – Ты у меня погости – может, и сама чему научишься.

- Зачем мне это? – удивилась Влада.

- Вот послушай-ка поучительную историю, - затараторила бабка. - Мне тогда девятнадцатый год шел, счастливая пора! От женихов отбоя не было, да только мне они не по душе пришлись, зато, как только Павлушу увидала, поняла – моим будет. Уж и стройный, и черноокий. Рядом с таким каждая поджилочка дрожит от предвкушения.

Влада вспомнила свою первую встречу с Никитой и погрустнела – ведь тоже дрожало и екало, а теперь что, пшик один. Баба Люба между тем продолжала:

- Ох, чего скрывать, влюбилась я, как кошка. Отец моих чувств не одобрял: Павлуша хоть из рода чаровников был, да только сам наше искусство терпеть не мог. А мне что? Лишь бы рядом с ним, и магия мне не нужна, только любовь! - глаза бабки затуманились, она словно вновь переживала те чувства.

- Ну а дальше вы бы жили долго и счастливо, кабы не прадед?

- А вот и не угадала, не угадала, деточка! Не отец мне жизнь попортил, а Зинка! Как увидала Павлушу, змея подколодная, так и давай рядом хвостом вертеть. Уж я и просила, и ревела, а сестре что? У нее, мол, тоже любовь. Павлуша мой начал не меня, а ее провожать, а после под луной с ней прогуливаться. Она и рада стараться – всё квасок ему свой носила в поле. Это я уж потом узнала, что Зинка питье-то заговорила! Да только поздно, поженились они. Вот тогда я и осерчала. – Любаша уткнулась в кружку, словно что-то читала по чаинкам.

- Бабушка приворожила деда? – удивленно переспросила Влада.

- Околдовала, да. Вот тогда-то я и не стерпела, бросилась к тятеньке в ноги и попросилась в ученицы. Ивовские знатными колдунами слыли, да только передавали силу по мужской линии. Но братишка наш Васенька во младенчестве помер, поэтому наследника не осталось, а тут я решилась. Отец вначале отказал, даже слушать не хотел.

- Почему? Разве у него кто другой на примете имелся?

- Не в том дело, милая: условие, видишь ли, одно важное имеется, чтоб магией овладеть.

- Какое? – Влада аж вперед подалась.

- Простое, деточка, простое да вечное – ока лишиться.

- Так у тебя поэтому… - Влада поднесла палец к лицу и смутилась.

- Поэтому, ибо людским глазом я наш мир вижу, а слепым иномирье разглядываю. Да только одноглазая кому нужна? А магией приманивать не в моих правилах.

- Да зачем же ты так себя искалечила?!

- А вот увела у тебя Викуся Никитку, ты что сделала? Поревела, выпила, да к бабке кинулась, только полегчало ли тебе на сердце? Вижу, что нет. А я силу темную взяла и, если б захотела, то враз бы Павлушу вернула и Зинке вот таких бородавок наставила! – бабка захихикала. - И сестричка поняла это, дом иконами увешала, укрываться ладаном да полынью стала. Вот только Павлушу не удержала. 

- Ушел, что ли? – не поняла Влада.

- Умер, - грустно откликнулась Любаша. - Привороженные долго не живут – сгорают, как свечки. Всё, что у Зинки осталось - это папка твой, а когда он из деревни сбежал, так считай, мы квиты стали. Я одна, и она тоже. Но когда он с женой и дочками вернулся, вновь меня обида взяла, да только я уже умная стала, не горячая, как прежде.

Ведьма замолчала, и в комнате повисла тишина, лишь навязчиво жужжала жирная муха, раз за разом ударяясь о стекло в надежде вылететь на улицу. Владе вспомнился мертвяк, который так же упрямо бился о ворота.

- А мертвяков зачем на меня наслала? – насупилась она.

- Осерчала малек, - легко призналась баба Люба, - всё никак не удавалось дружбу с тобой наладить. 

- А просто прийти, рассказать, кто ты, нельзя было? По-человечески поступить? А то сначала запугивала, затем обманывала, а после убить хотела!

- Ну извини, деточка, ты не ругай старушку, совсем разучилась я с молодежью общаться, - баба Люба глуповато улыбнулась. – Ты лучше вот о чем подумай: если бы ты магией владела, разве чирьи подружке своей не наколдовала бы?

Влада представила, как Вика рыдает, разглядывая прыщавую рожу в зеркале, и почувствовала злорадство. Да и Никите бы охоту до девок отбить. А если еще явиться как призрак и припугнуть... О, да с него бы вся спесь сошла. Вампир, как же, вот оно колдовство, рядом!

- Я баньку пойду истоплю, а ты отдохни покамест, - услышала она голос Любаши. - Негоже мне последней внучки лишаться.

Влада вздрогнула, огляделась, но бабки уже след простыл, только в сенях что-то гремело и шуршало.

Посидев без действия на жестком стуле, Влада решила прогуляться. Во дворе всё та же хавронья, похрюкивая, рыла что-то у самого забора.

- Какая толстушка вымахала, - улыбнулась Влада и присела рядом. Она протянула руку, чтобы погладить свинку. Крестик выскользнул из-за ворота рубашки и закачался, отражаясь серебряным блеском в глубоко посаженных поросячьих глазках.

- Руки убери! – взвизгнула свинья и отскочила в сторону с резвостью, совсем этому животному не свойственной.

Влада потеряла дар речи, а обладательница розового пятачка надменно хрюкнула и убежала в темноту сарая.

Почти сразу же оттуда вышла женщина, в которой Влада узнала бабушкину соседку. Она утерла курносый нос краем передника, обошла стороной гостью и направилась в дом, громко выкрикивая:

- Любаша! У тебя тут посторонние хулиганят.

Баба Люба выглянула из низкой бревенчатой избы, труба которой вовсю дышала дымом.

- Ты что, Катька, разве ж это посторонние? Это самые что ни на есть, свои. – Она смахнула капельку пота, повисшую на кончике носа.

- А отчего тогда у твоих на шее крест болтается? - поддразнила бабку Катька.

- Как крест? - Любаша всплеснула руками. - Владушка, да ты в своем ли уме - он же в бане раскалится так, что ожог останется! А ну сымай!

Но Влада упрямо замотала головой, прикрывая распятие ладошкой.

- Вот Фома неверующая! - рассердилась Любаша. - Опосля не жалуйся, что жжет.

Вечер наступил как-то сразу. Вроде только что светило солнышко, и вот уже поют сверчки, и загораются первые искорки звезд. Будто кто-то невидимый и большой опустил рычаг, выключив солнечный свет в целях экономии.

Влада в это время сидела в доме и в каком-то немом отупении смотрела, как Любаша и Катька режутся в карты.

- Как была ты, Катерина, дурой, так дурой и осталась! – радостно сообщила бабка, потирая сухенькие ладошки.

- Я, может, поддаюсь просто, из вежливости? - насупилась та, нахватав целый веер карт.

- Ой да как же, откель ты про вежливость знаешь-то? – Любаша взглянула на будильник и недовольно пожевала губами. - Однако Маринка запаздывает.