Все непросто, или Малыш от первого встречного

Подрываюсь с кровати, иду в душ, тщательно моюсь, бреюсь. 

В голове сотни сценариев что, как, каким тоном буду разговаривать с кареглазой. Ни одного годного.

Она, может, вообще со мной разговаривать не захочет!

Или… она за это утро успела решить «проблему». Вроде как это недолго делается.

Нет «проблемы» и… Нет проблемы.

Забыть и держаться подальше, делов–то.

Получится забыть?

Так, Азанов, ты уже определись, важно тебе, чтобы «проблема» была или нет!

Я не знаю!

Я раньше не залетал!

Сушу волосы полотенцем, укладываю их расческой.

Перед открытым шкафом зависаю. Впервые взгляд надолго задерживается на рубашках. Их тут семь штук, все выглажены и на плечиках. После выпускного в универе ни разу не надевал, а сейчас рука сама потянулась к нежно–голубой.

Приятная ткань натянулась на плечах, облепила торс. Интересные ощущения.

Наклонив голову набок, смотрю на себя в зеркало, неторопливо застегивая пуговицы. А неплохо на самом деле. Солидно даже как–то.

Жених, блин, – усмехаюсь.

Кручусь перед зеркалом. Красава. Определенно рубашки мне идут.

В дверь стучат.

– Сынок, можно к тебе?

Мама.

– Заходи.

– Ух ты! – восхищенно замирает. – Женечка, какой ты красивый! Давно бы так.

– Без штанов? – кошусь на голые ноги. Но польщен материнской оценкой.

– В штанах будет лучше. А рубашка и этот цвет тебе очень идут. Отец будет доволен.

Да я не для отца!

– Я тебе тональный крем принесла. Давай синяк замажу. Скоро гости приедут.

– Черт, я совсем забыл о гостях! А можно как–то без меня обойтись? Мне нужно уехать. У меня важное дело.

Очень важное дело! Только я не знаю, что и как скажу и вообще… Вчера наговорили… Особенно она!

Ну… короче, действовать буду по обстоятельствам.

– Никаких «без меня»! – строго. Садится на край кровати, жестом указывает, чтобы сел рядом и отдался в нежные материнские руки. – Для отца это важно! И для тебя тоже!

Я заинтригован!

– Отец какой–то странный был сегодня за обедом. Ты случайно не знаешь что с ним, мам? – вытягиваюсь на кровати поверх покрывала, кладу голову ей на колени лицом вверх.

– Скоро все узнаешь сам, – даже бровью не повела.

Но я уверен, знает, просто говорить не хочет.

Секреты какие–то…

Недомолвки, недосказанность, загадки...

Сговорились! Только вот о чем речь?

Между тем мать выдавила горошину тонального крема мне на скулу, начала размазывать аккуратно, невесомо касаясь кожи. Руки у нее нежные, мягкие, теплые.

– Что за тайны и намеки? Хоть скажи кто придет.

– Я с ними не знакома.

– Так, значит, не один человек. Компаньоны?

Поджимает губы, давая понять, что рот на замке.

– Делегация? Фамилии хоть скажи. Имена? Место работы? – продолжаю допрос.

– Не шевелись.

Понимая, что мать не расколется, лежу молча, предоставив свои «украшения» ее умелым рукам.

– Ма…

– М?

– Может мне жениться? С Вадькой и Сашкой за компашку? У них двойная свадьба, можно тройную сделать…

– Давно пора жениться. Мы с отцом внуков хотим, да и тебе наследники не помешают, а то все из койки в койку прыгаешь.

Так и внук возможно уже сделан…

Или внучка…

Не вижу себя в роли отца, хоть убей. И муж из меня будет так себе. Я за свободу.

Не, как ни крути, брак не моя тема.

– Не представляю, как жить с одной женщиной. Изо дня в день... Вы с отцом столько лет вместе, не надоели друг другу?

– Что ты такое говоришь? – мать сводит брови к переносице. – Влюбишься по–настоящему, на других женщин смотреть перестанешь.

– Увы, – вздыхаю, – есть только одна женщина на свете, которую я люблю. Но она уже замужем…

– Все–таки связался с замужней, да? – с осуждением.

– Да я тебя имею в виду! Такой, как ты, больше нету, а на другую я не согласен. Быть мне холостым до конца мои дней… – трагично вздыхаю.

– Балабол! – смеется польщенная. Сразу лет на десять помолодела. – Встретишь еще свою суженную, влюбишься. Думаю, очень скоро, – бормочет себе под нос и тут же хлопает меня по здоровой щеке: – Припухлость осталась, а в целом – если не приглядываться, не видно.

– Спасибо, ма. Золотой ты мой человек! – приподнявшись, целую ее в щеку.

– Штаны надень, подлиза! – шлепает меня по прессу. – И спускайся уже.

За окном слышен шум въезжающей во двор машины.

– Приехали.

Мать торопится встречать.

Подхожу к открытому окну. Не видно ничего из–за крыши веранды. Голоса только слышу мужские, женские.

Надеваю джинсы, легкие кроссы. Заправляю рубашку. Осмотрев себя критично в зеркале, закатываю рукава до локтей, расстегиваю две верхних пуговицы. Так–то лучше.

Спускаюсь.

– А вот и мой сын. Евгений, – завидя меня, отец одобрительно улыбается, а не корчит недовольное лицо, что я не в костюме, в отличие от него.

– Очень рад знакомству, – жмет мою руку крепкий мужик с цепким орлиным взглядом. В дорогом строгом костюме на немного полноватом теле. С осанкой царя. Бизнесмен. – Швец Матвей Игнатьевич.

– Взаимно. Евгений, – делаю максимально вежливое лицо.

Швец… Швец…

Это не тот ли «владелец заводов, газет, пароходов», фамилию которого я как–то слышал в офисе?

– Моя жена Ирина Андреевна, – Швец представляет женщину, близкую ему по возрасту, с темными каштановыми, явно крашенными волосами и ярким макияжем. Который не скрывает возраст, а наоборот – подчеркивает и даже прибавляет лет.

Киваю ей.

– А это наша дочь Иланочка.

Из–за его спины выныривает девица в красном, расшитом золотом платье китайского фасона. Оно длиной до колен и обтягивает стройную фигуру как вторая кожа.

– Приве–ет, – тянет. Улыбка сползает с конопатого лица.

Узнала.

Та самая рыжая, в постели которой я сегодня проснулся.