Непокорная

Келлан

Я смотрю на то, как Одри оглядывается по сторонам, отмечая детали моего кабинета, и ловлю себя на мысли, что еще не поцеловал ее. Возвращаю трусики в пакет, поворачиваю ее голову, взяв за подбородок, и прикасаюсь своими губами к ее. Наш поцелуй выходит нежным, не таким, как всегда. Сегодня она словно крадет мою душу через эту простую ласку. Я не углубляю поцелуй, как и Одри, мы слегка касаемся языками, как будто пробуем друг друга впервые. Я схожу по ней с ума, и это чертовски сильно пугает.

За то время пока мы встречаемся — или как бы это не называлось — я открыл ее для себя с разных сторон. С тех, которые никогда не узнал бы, если бы мы не оказались в этом моменте.

Одри забавная. Она любит дурачиться, бегать от меня по дому голышом, искренне веря в то, что я ее не поймаю. Хохочет иногда невпопад над глупыми шутками из телешоу и даже кривляется.

Она громкая. Не только во время секса. Когда она дома, Одри громко и заливисто смеется, и этот звук напоминает перезвон колокольчиков с низкой тональностью. Она любит петь в душе, хоть и фальшивит, а потом сама над этим смеется.

 Она сентиментальная. Может плакать над фильмом или книгой, а уже через минуту проклинать режиссера за то, что заставил ее проявить эмоции.

Одри интеллектуально развита. Она очень много читает и путешествует. С ней можно говорить о политике, истории, культуре и путешествиях, и ей всегда есть, что сказать на любую из тем.

Она талантлива. В ту единственную ночь, когда мы остались у нее, Одри играла на фортепиано. Голая. Она делала это так, как будто находилась в вечернем платье в концертном зале. А я смотрел на нее и пытался не наброситься, пока последний аккорд не повис в тишине квартиры.

Одри готовит. Очень вкусно готовит. Моя экономка приходит теперь только чтобы убирать, потому что пока я по вечерам работаю, Одри обеспечивает нас пропитанием.

Вообще она сломала все стереотипы о богатых девушках с шикарным маникюром и укладкой. Одри спокойно может пройти передо мной с пучком на голове и в мятых спортивных штанах, чтобы добраться до кухни и приготовить утренний кофе. Когда она не скрывается, показывает настоящую себя, Одри еще прекраснее, чем кажется на первый взгляд. Она многослойная и я наслаждаюсь снятием этих слоев, с огромным удовольствием открывая каждый следующий.

А еще теперь Одри покорная. Она действительно отдается любой роли, которую выбирает для себя. Она была лучшей Доминатрикс в клубе, а теперь она моя лучшая саба, которой я невероятно сильно наслаждаюсь. И меня все сильнее затягивает в трясину с ее именем. Одри становится для меня целым миром. Головой я понимаю, что сейчас самое время ограничить наши встречи и перенести их в клуб, чтобы никто из нас не привязывался и не начинал питать ложных надежд. Но как только начинаю думать об этом, меня накрывает паника. Я привык засыпать и просыпаться, держа ее в объятиях. Пристрастился к утреннему сексу. И если раньше мне приходилось ограничивать себя в сексе, чтобы не заводить постоянные отношения, с ней я не хочу ограничивать себя ни в чем. И это охренительно сильно пугает.

Одри прерывает поцелуй и ерзает у меня на коленях.

— Келлан, я думала, что не смогу выдержать этой пытки. Под конец мне хотелось плакать, — признается она, глядя мне в глаза.

— Мне кажется, я знаю тебя лучше, чем ты себя.

— Похоже на то. Но как тебе удавалось включать игрушку в самый подходящий момент?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю, я просто игрался между работой. Почему ты называешь моменты подходящими?

— Я обедала с мамой в ресторане.

Я чувствую, что у меня на лице растянулась широкая улыбка. Время для игр действительно было подходящим. Чем больше ей нужно было сдерживаться, тем острее ощущения от освобождения. Я убираю ладонь с ее волос и глажу по руке, медленно провожу кончиками пальцев по нежной коже, спускаясь к кисти. Но как только хочу сплести наши пальцы, натыкаюсь на холодный металл на безымянном пальце Одри. С лица тут же слетает улыбка. Беру второй рукой ее ладонь и поднимаю выше. Так и есть. На безымянном пальце Одри огромное уродливое кольцо. Мое сердце пропускает удар и я хмурюсь.

— Одри? — Она смотрит на меня так, как будто провинилась. — Что это?

— Кольцо, — просто отвечает она, когда берет себя в руки и надевает свою обычную маску.

— Я вижу. Чье оно?

— Теперь уже мое. — Я молчу, глядя на нее, потому что жду объяснений. — Я помолвлена, Келлан.

Так не должно быть, но от этих слов грудную клетку неприятно сдавливает. Мне тяжело дышать, а еще мне некомфортно обсуждать это с торчащим наружу членом. Я аккуратно снимаю Одри со своих коленей и она встает, слегка покачиваясь. Усаживаю ее назад в свое кресло, а сам начинаю поправлять одежду. Я смотрю в окно на город и только сейчас понимаю, что не закрыл жалюзи и люди из офиса напротив могли насладиться отличным зрелищем. Здание находится достаточно далеко и вряд ли оттуда видно подробности, но я все же мысленно проклинаю себя за потерю бдительности.

Я пытаюсь переварить большую новость Одри, но пока еще сам не понимаю, как отношусь к этому, поэтому я молчу. Просто не знаю, что стоит сказать в данном случае. Одри, видимо, тяготит тишина, поэтому она заговаривает первой.

— Я забыла тебе сказать.

— Давно? — выпаливаю я, не в силах держать эмоции при себе.

— Уже больше месяца.

— И как это все должно выглядеть, Одри? Ты бы вышла замуж, а ко мне забегала бы забавляться? — Ну какого хера меня это так беспокоит? Не должно ведь.

— А что тебя не устраивает в этой ситуации? — спрашивает она.

Я поворачиваюсь. Одри сидит в кресле, облокотившись на спинку, и слегка крутится то в одну, то в другую сторону, упершись каблуками в пол. Ее взгляд абсолютно спокоен. Она крутит кольцо пальцами второй руки, поставив локти на подлокотники. Меня ведь и вправду должно все устраивать: отношения без обязательств с замужней женщиной, которая хочет того же. Но как только я представляю себе, как чужие руки касаются ее тела, я готов вырезать весь мужской мир, только бы она не досталась никому, кроме меня. Я одергиваю себя, потому что это путь в никуда. Я никогда не женюсь, так что не смогу дать Одри то, что ей нужно. По этой причине я не имею права возмущаться и претендовать на то, что не принадлежит мне.

— Меня все устраивает, Одри, — отвечаю, взяв себя в руки. Выходит сухо и напряженно, но по-другому я пока не могу. — Мне нужно работать. Вызвать тебе такси?

На лице Одри можно прочитать разочарование. Она как будто… расстроена? Чего она ждала? Что я буду уговаривать ее не делать этого? Мне нужно побыть вдали от нее, чтобы понять, как я к этому отношусь.

Одри медленно поднимается с кресла, идет к двери, поднимает сумочку с пола.

— Погоди, я вызову тебе такси, — зачем-то повторяю я.

— Спасибо, я справлюсь.

— Ты приедешь вечером? — спрашиваю в отчаянии. Несомненно, мне нужно время подумать, но вряд ли я готов расстаться с заведенным в последний месяц порядком, и уснуть без нее.

Одри берется за ручку двери, качает головой и тихо говорит:

— Нет.

А потом она выходит из кабинета и до того момента, пока дверь полностью закроется, я наблюдаю за тем, как она, покачиваясь, идет на выход, и что-то внутри меня обрывается. Я как будто в последний раз вижу ее. Первым порывом было сорваться с места и догнать ее, вернуть. Но я останавливаю себя. Потому что ну что я ей скажу? Что вообще могу предложить взамен? Когда дверь с тихим щелчком захлопывается, я буквально обрушиваюсь в свое кресло, закрываю глаза и накрываю их ладонями. Десять минут хватает для того, чтобы разогретая страстью атмосфера покрылась ледяным настом. Я стону от разочарования и боли. А если она сейчас поедет к нему? Если скажет, что не хочет меня больше видеть? Смогу ли я просто принять это и двигаться дальше?