В комнате стоял приятный для глаз сумрак. И не потому, что окно было закрыто занавесками, а, наоборот, оно полностью открывало дорогу слабым лучам солнца, еле пробивающимся сквозь ноябрьские хмурые низкие тучи. Наступала самая грустная и холодная часть годового сезона в древней столице Шамбалы – Керчи.

Сам город тоже притих в ожидании холодных ливней и мокрого снега с резким ветром вперемешку. Все готовились к буйству стихии, надевая плащи потеплее и поплотнее, чтобы понадёжнее скрыться от непогоды.

Когда лорд узнал, что у госпожи и её дочери нет такой одежды, то чуть ли не насильно усадил их в закрытый экипаж и повёз по только одному ему известному маршруту.

Но этому мальчишке Борис доверял – ответственный в делах и искренне заботящийся о своих подопечных, а таких уже в доме набралось человек двадцать. Даже не верилось, что этот живой и энергичный парень герцогский наследник, которому поручили не просто присматривать за Шпионским кадетским корпусом, но и разрабатывать учебные программы, подбирать персонал и вести немаленькое хозяйство. Как он разузнал в подробностях, Энтони ещё и успевал заниматься ремонтом загородного поместья, в которое все они должны были перебраться.

Было только одно «но»! За всеми его действиями ненавязчиво чувствовалась рука одной стальной герцогини, с которой ему пришлось столкнуться один раз при приёме на работу. Казалось, что это не он шпион со стажем, вышедший на пенсию с пометкой «за заслуги перед отечеством», а она главный дознаватель со стажем. Как с ней вообще люди уживаются? Хотя как-то от дворецкого слышал, что лорд Энтони сбежал сюда от мачехи, чтобы оставаться холостым и свободным.

Но сейчас не об этом…

Борис проник в комнату госпожи Брунельски легко – замок был не сложным, да и богатств та никаких не имела, чтобы на сейфовые замки закрываться. Она прибыла в дом налегке – с маленьким саквояжем в руках и восьмилетней дочерью, прячущейся за запыленной от дальней дороги вдовьей юбкой.

Даже без рекомендаций лорд оценил манеры и грамотность госпожи, что согласна была учить беспризорников и сирот, воспитывая из них чуть ли не лордов. Борис уже давно подозревал, что раньше она была настоящей леди с титулом, но Жанна не делилась своим прошлым ни с кем. Она в него возвращаться не собиралась даже в мыслях.

Через её дочку, Вику, ему тоже не удалось ничего узнать. Казалось, что та чувствует, когда он пытается даже слегка приоткрыть завесу их прошлой жизни. Удивительная способность интуитивно чувствовать опасность – вот уж кому нужно быть шпионом. Хотя, если учесть, что девочка учится в классах вместе с оравой мальчишек весьма успешно тем же дисциплинам, что он преподает – не удивительно.

Обыск в комнате показал, что вещей у женщины слегка прибавилось – хоть какие-то платья в гардеробной появились. Но не больше самого необходимого, словно та готова сорваться с места в любую минуту. И это было плохо, потому что он ей такую возможность не даст!

На небольшом столике, который женщина использовала как письменный под стопкой исписанных страниц лежала маленькая книжка в кожаном переплете с изящной вышивкой. Интересная вещица. Статусная. Скорее всего осталась от её прежней жизни и значит, что он нашёл то, что искал.

Быстро пролистнув страницы, понял, что держит в руках личный дневник Жанны – тонкий, с небольшим количеством исписанных страниц, но именно он сейчас может пролить свет на все события и помочь действовать дальше.

«Сегодня мне исполнилось 18 лет!

Такая замечательная дата – я смогу уехать из пансиона благородных девиц, в котором прошла вся моя сознательная жизнь. Сегодня директриса вызывала меня в свой кабинет. Не для того, чтобы поздравить с совершеннолетием – здесь лишние эмоции не поощрялись, а для того, чтобы сообщить, что отец нашел мне супруга, с которым меня обручили.

Завтра я должна буду отправиться в его имение, где маг совершит ритуал бракосочетания, и моя жизнь потечет по новому руслу. Буду заботиться о муже и его имении, а потом у меня появятся детки, которые станут моим счастьем и будущим!

Скучаю ли по отцу? Конечно нет! Я видела его в последний раз 15 лет назад, проведя в его доме 3 года своей жизни. Воспоминания о нем померкли, стерев холодный образ нелюдимого, хмурого мужчины, что так и не женился, но признал бастарда, подброшенного в один из летних дней к его порогу. Думаю, что если бы у него были свои дети, то этого не случилось бы, а так я стала запасным активом в его делах и небольшой статьёй расходов.

Барон Огинский сообщил в скупом письме, что передала мне директриса, что по состоянию здоровья на свадьбу не прибудет, сообщив лишь, чтобы я с честью несла его громкое имя и не смела позорить его седины. Вот и вся отцовская любовь.

Надеюсь, что моя супружеская жизнь окажется более эмоциональной и интересной. Я не жду, что муж полюбит меня, но надеюсь, что уважение мы будем друг к другу испытывать, строя нашу совместную жизнь.»

Строчки ложились аккуратно и красиво, выводя завитки и мягкие линии. Чувствовалось, что девушка, писавшее это, верила в счастье.

Следующие записи были совсем короткими и сухими. В них совсем не было эмоций, казалось, что они остры, угловаты, словно колючки, которым покрылось сердце девушки:

«Сегодня мне исполнилось 20 лет.

Супруг даже не вспомнил об этом событии, снова наказав меня и заперев в комнате на хлебе и воде. Его родственники словно сговорились, выставляя все мои действия в самом невыгодном свете. И чтобы не произошло в поместье – во всё обвиняли меня. Сколько смогу продержаться ещё – не знаю. Внутри меня поселилась боль и разочарование, уныние и пустота.»

И новый лист, на котором застыли соленые капли:

«Сегодня мне исполнилось 25 лет.

Не могу сюда написать что-то нового – всё идет, как и прежде. Добавились только упрёки в моей несостоятельности как супруги, что не может родить ребенка. Моему супругу, барону Лихачёву исполнилось 55 лет и у него две любовницы. Как это возможно – я не понимаю?! (Неужели в постели можно что-то чувствовать кроме омерзения и отвращения?) Родственники мужа только рады новым издевательствам.

Пару месяцев назад мне сообщили, что отец умер в своем поместье, оставив всё своё имущество моему сыну. Осталось только его родить.»

На следующей странице был приклеен засушенный цветок, словно память о чем-то прекрасном, но умершем… Надежде на счастье?

«Сегодня мне исполнилось 28 лет.

Вот уже десять лет, как замужем, а пару месяцев назад узнала, что беременна и сразу сообщила мужу. Явные издевательства и оскорбления прекратились. Он даже распорядился хорошо кормить меня, чтобы не падала больше в голодные обмороки и выносила его наследника.

Каким он будет, мой малыш?»

Следующая запись несла столько боли и отчаяния, что у Бориса даже сердце сдавило. Хотя, до работы в этом доме он даже не подозревал, что может переживать такие эмоции:

«Сегодня мне исполнилось 29 лет.

Моей доченьке исполнилось уже 7 месяцев. Она мой свет, моя радость и моя маленькая победа над болью и отчаянием, среди которых я жила столько лет. Супруг очень недоволен её рождением, обвиняя меня в неспособности родить наследника. Муж был так зол, что не пришел даже посмотреть на дочь и махнул рукой, не собираясь давать ей имя. В первый раз в этом доме я была счастлива, дав дочери имя, которое мне нравится.»

И вот уже на следующей странице строчки с изменившимся почерком, казалось, написанные второпях:

«Сегодня мне исполнилось 37 лет.

Я не стала бы писать по такому пустяку, но события вокруг поменяли мою жизнь с ног на голову. И я не знаю, плохо ли это или хорошо?!

Барон Лихачёв умер месяц назад, по словам очевидцев в спальне одной из любовниц. И нет, мне его не жалко, мне безразлично. Его родственники уже дали понять, что ноги моей в поместье не будет. Дали время собрать саквояж с вещами и одеться, а в холле, приглашенный маг совершил обряд отречения от рода. Теперь я больше не баронесса Лихачёва, и даже не леди. Теперь я просто госпожа Брунельски, вдова с дочерью, как написано в новых бумагах. Уже бывшие родственники пригрозили преследованием, если только увидят меня рядом в имении, и я поспешно уехала.