Простых ремесел мастера

Гарруда – град стольный. Так все и без шуток.

Одинокая свеча теплилась в светелке княжны. Да и той бы пора уже погаснуть – но не спалось княжне. Тихо шуршал темно-зеленый бархат по каменной узорчатой кладке. Шагала из угла в угол Гуттияра Златовласая, даже не помышляя о сне. Уж какой сон, коли в любой миг жизни можно лишиться! Потому что во дворце собственного отца она ныне – пленница. Только  что не в оковах. Но Гуттияра решила про себя твердо, что лучше смерть, чем противный природе и предками заведенному порядку вещей брачный союз с родным братом! А ведь Гаттар именно того от нее и добивался. Не добьется. Лишь бы меч был подалее. Меч – мудрый. Меч – рассудит. А жизнь человека – монета разменная, ее и не жалко. Кроме самого человека никому не жалко.

Скрипнула лишенная внутреннего запора дверь, отворяясь. Легло пламя одинокой свечи. Гуттияра резко обернулась. Гости поздние  – не к добру.

– Не спится, сестрица? – Гаттар пришел, разумеется, не один. Он боялся один –  заметно было. Среди вошедших были и те, кто служил еще их отцу – Годвину. Хмурил брови Даргмир – воевода войска княжеского. Но Гут не могла отвести взгляда от другого лица. А он  ухмылялся ей глумливо кривым ртом. Черонозор. Эх, кабы не он…

– Не ложилась еще, брат мой, –  ответила Гут сухо. Кивнула кратко на поклоны.

– Вот и славно! – вольно прошел брат в светелку девичью. Нарочито вольно – то ли как брат. А то ли и как супруг. Будущий. – А я с вестями к вам, сестрица. С добрыми вестями.

Руку от поцелуя отнимать не стала – силы берегла для другого. Сердцем чуяла – удар главный впереди. Но отвращение от касания губ едва удалось внутри удержать.

– Внимаю вам, брат мой, –  нарочно употребила старинную формулу. И нарочно отошла к окну и села в кресло с высокой спиной. Только ей дозволялось сидеть в присутствии Правителя. А, может так статься, что и не дозволялось. Но ей уже об этом нет нужды печься. 

Гаттар поморщился. Стоять пред сидящей сестрой явно ему было не по нраву, но делать нечего. Приосанился.

– С превеликой радостью спешу сообщить вам, любимая сестра наша Гуттияра, что реликвия рода нашего, меч наш достославный Гневинг нынче вечером вернулся в Столицу!

Верно она сделал, что села – ноги бы не удержали.

– Как?!

– Как и положено! – ухмыльнулся совсем не по-княжески Гаттар Отважный. – ДолжнО быть мечу княжескому в нашем доме – и вернулся он! Теперь обретается в Горюч-камне, в Белой зале,  как и повелось со времен предков  наших.

– Но… кто?! – молвила княжна едва слышно.              

– Какие-то оборванцы, – пожал плечами князь. – Наш друг… – Гаттар положил руку на плечо Чернозору, Даргмир при этом заметно нахмурил лоб. – Наш верный друг и слуга Чернозор упредил нас заранее. И мы быстро нашли тех, кто посягнул на Гневинг. Всех троих заперли в темнице. Завтра разбираться будем.

Троих? ТРОИХ?!

– Я желаю видеть их, – Гут не заметила, как поднялась. И не видела сама, как величава была в тот миг. И многим показалось, что вернулся владыка Годвин – только в женском обличье.

– Как пожелаете, сестрица, – словно бы и не растерялся такой просьбе Гаттар. – Ежели не поздно вам – так препроводим. Со всем почтением. В виде нашего особого… к вам… – выдохнул жарко в ухо:  – … расположения.

Воевода Драгмир нахмурился еще сильнее.

_______________

С противным, так, что зубы заныли, скрипом, отворилась дверь темницы. Пэлто вжал голову в плечи. Не стали ждать утра. Эх, не видать в последний раз им солнышка….

А тут и само солнце к ним пожаловало. И охнуть не успели – лишь на ноги только подняться – как солнце обогрело, обняло их двумя руками за две шеи непутевые. И шептало горестно и радостно одновременно:

 – Ну, зачем? Зачем?! И что вам у гномов не сиделось?!

И мельник, и кузнец замерли под рукой княжеской – но рукой ласковой, женской, нежной. Замерли они все трое. Лишь Галь топтался нетерпеливо неподалеку – видно, ему тоже ласки княжеской ох как хотелось.

– Да что же вы… – шептала княжна, едва не сведя лбы Фарда и Пэлто вместе  и обнимая их тонкими руками… – Я же нарочно ушла – чтобы удар отвести от вас. Да как же вы меч-то не уберегли…

– Меч нас привел в столицу, ваша княжеская светлость, – склонил особенно лохматую после встречи с княжескими дружинниками голову Фард.

–  Ты уж прости нас великодушно, твоя княжеская милость, – с другой стороны уронил голову на грудь Пэлто. – За все прости.

– Да полно вам! – Гут растрепала пуще прежнего обе макушки – русую и темную. – Потерявши голову… – и осекалась. Отстранилась. – Кто с вами? Кто этот мальчик?

– То не мальчик…

– Галь, ваша милость! – радостно отчитался Галь. – Меня дяденьки гномы послали дорогу показать. Я короткий путь знаю – из Ущелья в Столицу.

– Вот беда-то! – всплеснула руками княжна, а Галю другого знака и не потребовалось – тут же оказался рядом, голову подставил. И щедрая длань княжеская огладила жесткий короткий ежик темных волос. Фард с Пэлто могли бы поклясться, что услышали низкое утробное урчание. – Бедный малыш… Вот ни за что же пропадешь! И я помочь не смогу… – тут Гуттияра горестно вздохнула.

– Ваша милость… – неловко начал Фард. – Уж коли все одно мы покойники – так, может, расскажете нам все, как оно есть.

– Расскажу!  – кивнула княжна. Убрала руки от мальчика-дракона, от чего тот обиженно засопел. – Только уговор один. Я – Гут. Хромоножка Гут. Как прежде.

Фард с Пэлто удивленно переглянулись. А потом дружно кивнули.

– Ну, садись, что ли… Гут. Да рассказывай.

Все четверо устроились у сырой холодной стены. Зеленый бархат княжеского платья распустился четырехлистником на грубо вытесанном каменном полу. И под низкими сводами из серого камня тихо зажурчал голос Хромоножки Гут из рода князей Гневичей-Полесских.

_______________

Хотите верьте, хотите – нет. Хотите смейтесь, а хоть бы и плачьте. Но все одно – правда такова, что истинным владыкой Полесья был меч. Да-да, тот самый, что когда-то принес из-за Синих гор туманный ястреб. И с тех пор только меч решал, кому сидеть на троне в Белой зале.

Меч всегда выбирал лучшего. И часто так случалось, что это бывал сын ушедшего в мир предков правителя. Иногда племянник. А когда и внук. Но всегда это был именно тот, кто нужен был Полесью в то время. Меч не ошибался с выбором. Никогда.

 – А как же он волю свою изъявлял?

– Вот ты нетерпеливый, –  улыбнулась Гут и сжала ладонь Фарда с каменными мозолями.  – Слушай дальше.

Со смертью правителя уходил и меч. Уходил в иной мир. В мир свой, волшебный. Туда, откуда пришли все чудеса в Полесье и весь прочий человечий мир.  Уходил меч ненадолго. И через две или три седмицы он являл себя истинному наследнику власти и будущему правителю Полесья. Являл себя во сне.

– Гвоздь мне в ладонь… – простонал Фард.  – Я-то тут каким боком?! О князьях я только от старосты и слыхал!

Пэлто опасливо и с уважением покосился на односельчанина. И лишь Галь по-прежнему не очень понимал, что происходит. Или делал вид, что не понимал. Но слушал со вниманием. Уши чуть ли не торчком.