Дамнар. Неведение. III

Проведя ночь в придорожном постоялом дворе, Есения двинулась дальше. Ярек с недовольным ворчанием последовал за ней.

«Может, всё-таки околдовал? Ну как пить дать околдовал её! Чем плохо в городе обосноваться? Выдадут... Никто беглых скрывать не станет... Как к семье возвращаться собираешься?...» — Ярек недовольно прокручивал в голове вечерний разговор, мысленно передразнивая сестрицу. Наотрез отказалась идти в город и, спозаранку, заплатив сворованными у князя монетами трактирщику за еду в дорогу, стремительным шагом направилась в чащу леса. Только поспевай за ней.

Разговор не клеился. Еся сердито поглядывала на увязавшегося за ней братца. Угасшая было обида за то, что тогда давно он её оставил одну, разгорелась с новой силой. «Пристроим тебя к добрым людям. Будешь им прислуживать, авось проживёшь. Вдруг хороший человек заприметит, ты ж не говори сразу, что ребёнка сродить не сможешь! Авось слюбится, да и не оставит...» — когда она услышала это от Ярека, вероятно, позеленела от злости, что даже этот дуралей заметил и осёкся, начав бубнить нечто невнятное. Чего только стоило сдержаться и не высказать всё разом! Да побоялась, что если проговориться о том, что задумала, Ярек её, чего доброго, волоком поволочёт, да слушать не станет. Хорошо хоть, услышал, что ему к жене и дочери дорога закрыта, пока не исправим то, что наворотили. А без него она не чаяла добраться до намеченной цели.

Привал и сильно запоздавший обед проходили в гнетущем молчании. Ярек не знал, как начать разговор, чтобы сестрица снова не вспылила. Он почти не узнавал её с того момента, как она первый раз дала отпор ему и Траяну. Словно вместе со знаниями в ней поселилась неведанный ранее внутренний огонь, позволяющий стоять на своём. А ещё чувствительно ёкало сердце и начинали пылать щёки, каждый раз когда в памяти всплывала укоризненная фраза от сестрицы: «У мертвеца пожила, теперь у людей добрых поживи? Что ж тебя это все эти месяцы не беспокоило? Да и заступился тогда за меня Джастин, а ты лишь стыдил, хоть видел, что не по своей воле иду. Хоть раз спросил, как мне живётся-то? И что значит, заприметит? При чём тут рожу — не рожу? То, что я ни под кого ложиться не хочу, тебе в голову не приходило?» .

Он вновь осторожно глянул на сестрицу. Она как раз закончила есть и разминала руками икры, периодически морщась. Было видно, что ноги немного подрагивают. Да и под глазами были синяки — то ли ночью спала плохо, то ли совсем устала. Понимая, что скоро придётся идти дальше, предложил первое, что пришло в голову:

— Еся... Ты, может, почитай мне немного? Пусть ещё немного ноги отдохнут, раз все-равно не говоришь, куда идем.

Есения сердито посмотрела на смущённого и покрасневшего Ярека. Тем не менее уставшим он не выглядел — сказывались тренировки с Волками. А вот у неё ноги сильно гудели от длительного непрерывного перехода. Да и отвлечься от невесёлых дум ей и самой хотелось. Она взяла в руки свою поясную книгу, расстегнула застёжку и открыла наугад:

— Фамильяры — духи-помощники своим хозяевам. Часто имеют физическое воплощение. Считается, что ведьмы предпочитают фамильяров в виде чёрных котов, филинов или жаб. Реже встречаются в виде псов, пауков и даже лошадей, предпочтительно чёрной масти. Они энергетически связаны со своим хозяином, — Ярек привстал, заслышав приближающиеся шаги неподалёку, но Есения, погруженная в книгу, ничего не замечала и продолжала читать. — Со временем, как и обычные домашние животные, приобретают черты характера своего владельца. Связь между фамильяром и владельцем настолько крепка, что фамильяр погибает в течение нескольких мгновений в случае смерти владельца. Чаще всего фамильярами становятся пленённые духи, или же ведьма заключает сделку с тёмными силами. Кстати, тут примечание наш кощун дописал. Фамильяр может и сам себе хозяина выбрать и приобрести не только черты характера, но и магические свойства, вкусив его крови. Ты что насторожился?

Ярек же, понимая, что некто движется, уже не заботясь о том, чтобы не быть замеченными, загородив собой сестру, обнажая клинок.

⋆☽ ◉ ☾⋆

Словно почуяв душевное смятение князя, Эйлерт продолжал свою проповедь среди остекленевших глаз мертвецов и надеющихся на благополучный исход селян:

— Душа не может без милосердия. Сердце каждого жаждет добра и хочет созидать добро, пусть не всегда мы можем это понять своим умом.

На скрипнувшую дверь и ворвавшийся в душное помещение свежий ветерок сразу обратились десятки глаз. Эйлерт замолчал, заметив зашедшего, и сочувствующе покачал головой. Молодой князь выглядел ещё болезненней, чем обычно. И без того худое лицо осунулось, щёки впали, заметно натянув кожу на скулах. Под глазами виднелись вполне обычные синяки крайней усталости. Плечи, вопреки обычной осанке были опущены. Одной рукой князь касался стены, будто бы ища опору. Обычно яркий, твёрдый и немного лукавый взгляд теперь потух. Да и глаза он направил куда-то в сторону, будто стараясь ни с кем не встретиться взглядом. «Ох, не с добрыми вестями пожаловал...»

— Как он? Джастину лучше? — голос Вилфреда, полный надежды, раздался в тишине, заставив Сета вздрогнуть.

Сет мельком взглянул за растрёпанных, измученных заточением и страхом селян и сокрушённо покачал головой. Он ожидал, что вот-вот на него и брата со всех сторон посыпятся проклятия и брань, после призывов священника. В какой-то мере он этому был бы даже рад — людская злость его наверняка бы подстегнула. Да и может Итернитас отвлёкся бы хоть ненадолго. Ответить смог лишь хриплым шёпотом, выдавливая из себя звуки:

— По-прежнему. Чернота продолжает ползти по телу.

— Князь, мы тут поразмыслили, вдруг, если ему тёплой крови дать, сработает лучше? Она ж дюжину раз остыть успевает, пока девица туда-сюда бегает.

Сет изумлённо уставился на Всемира, вынесшего предложение, и чувствуя подступающее раздражение.

— Нашли героев, кто постарается его добить, как доберётся ближе?

Всемир приподнял руки, энергично замотав головой.

— Не серчай, Князь, выслушай! И в мыслях не было брату твоему вредить. Да и рядом будете, и мертвяки ваши — неужто не остановите, если заметите неладное?

— Серьёзно? После того как от его рук ваши земляки погибли, отомстить не желаете?

Всемир печально взглянул на ощетинившегося, как потревоженный ёж, князя, покачал головой и развёл руками.

— Страх твой за брата понятен. Да и мысли, что злом отплатить за жизни прерванные, тоже... Ты же чуешь, как правду или ложь молвят — так слушай, — голос старосты по мере речи всё креп, становясь уничижительным и гневным, — Больно. Больно всем нам, что семьи родных лишились. Больно слёзы лить. И, как ни крути, от его рук погибель пришла, хоть и не по его воле. Обвиняли и кляли его и тебя? Конечно, да. Желали всей вашей братии пережить то, что сами пережили? Было дело. Обсуждали ли, как бунт учинить, да всех, кто не человек, с лица земли стереть? И такое бывало. Особенно в первое время...

Сет склонил голову набок и ухмыльнулся одной стороной губ. Сюрпризом речи старика для него не были — он и не сомневался в том, что люди мечтают их уничтожить. То, что староста, умный бы вроде мужик, решил произнести это всё вслух, только облегчало исполнение приговора, хоть и удивляло.

Всемир же, видя, как темнеют глаза князя, нарочно поймал его взгляд и умолк на пару мгновений. Эйлерт, понимая, к чему клонит староста, начал тихонько одобрительно кивать, что не укрылось от взгляда Сета, подстегнув его ещё больше. Из горла дамнара раздалось тихое рычание. Он прищурился и не отводил взгляда, ожидая, что же ещё ему скажет внезапно ополоумевший старик, упорно продолжающий рыть могилу своим землякам.