Лебедь и Ворон

Раннее утро плавно вынырнуло из сизых сумерек и принялось разгонять полумрак, расчищать небо от размазанных по нему облаков. Кальяри, как и любой живший в этом городе южанин, позволял себе спать до тех пор, пока солнце не раздразнит его иглами лучей. Вымощенные булыжником улицы были тихи, не скрипели валы колодцев, не плакали грудные дети, даже помоечные кошки на время прекратили свою ругань и наслаждались спокойными предрассветными мгновениями.

Или пытались наслаждаться, потому что на самой окраине города резная дверь особняка Аллегрио содрогалась под натиском кулаков и башмаков. По звукам могло показаться, что это целый отряд королевских гвардейцев решил ворваться в дом к отчаянно забаррикадировавшемуся врагу короля. Но никто не решался лишить себя последних минут спокойного сна даже ради удовлетворения зудящего любопытства. Как это часто бывает, многие желания отступают перед утренними объятиями согревшейся за ночь постели.

Но если бы только кто-то решился высунуть нос за окно этим промозглым весенним утром, которое больше напоминало прощальный поцелуй сырой и серой зимы, он бы, к собственному удивлению, обнаружил на пороге особняка не отряд гвардейцев, а одну лишь девушку. Ее хрупкая фигура, казалось, должна была вот-вот оторваться от земли под очередным порывом ветра. Но, к счастью, ее спутник, синьор Роберт, единственный владелец особняка, идеально выполнял роль балласта. Пользуясь утренней безлюдностью, мужчина сперва всей своей высокой костлявой фигурой опирался о тонкое плечо девушки, а потом, не найдя в себе больше сил стоять, сполз по стене, ограждавшей прекрасный сад особняка от посторонних глаз, и несвязно, кое-как, объяснял девушке, как открыть хитрую дверь.

— Выше. Потяни выше и нажми на раму. Да нет же! Левее! И выше!

— Да мне росту не хватает, — пыхтела девушка. Светлые, как солнечные лучи, вьющиеся волосы выбились из-под косынки и прилипли к взмокшим вискам. — Вы, синьор, вон какой высокий...

— Так ты подпрыгни, Фредерика, — шмыгнул крючковатым носом мужчина и сам рассмеялся своей шутке.

— Я Франческа, — процедила девушка и еще раз с силой дернула дверь, ударила ногой по раме, и чудо произошло. Ручка провернулась до конца, и тяжелая створка отворилась.

— Франческа, — передразнил мужчина, высовывая язык, будто его вот-вот должно было вырвать на истоптанные туфли. Девушка только закатила глаза и протянула руку облаченному во все черное мужчине, помогая ему подняться.

Тот скорее ради приличия принял протянутую ему руку, свободной ладонью он уперся в стену и подтянул себя вверх, чудом поймал равновесие на тонких жилистых ногах. Высокий и смуглый, этот мужчина напоминал кузнечика, облаченного в черное бархатное одеяние, блестящее даже под слоем ночной пыли, такое добротное, что даже самый зоркий не рассмотрел бы под этим чванством траур. Кажется, и сам мужчина позабыл о своей скорби. В компании молодой красавицы не грех дать выходной даже самой глубокой печали, не так ли? Возможно, так и объяснили бы эту странную сцену соседи, если бы проснулись, естественно. Но они не проснулись и не взглянули на улицу.

А молодая Франческа тем временем втащила синьора в тесный садик, поддела ногой дверь и проследила за тем, чтоб та с лязгом и грохотом закрылась. Затем стиснула зубы, сверля взглядом еще одну дверь, маячившую в десятке шагов перед ними. Синьор Роберт откинул со лба тяжелые черные кудри и ухмыльнулся.

— Не волнуйся, прислуги нет, так что можешь не сдерживаться.

— Отлично, — улыбнулась девушка и отпустила его руку, оставляя давно не трезвого мужчину стоять, полагаясь только на остатки собственного чувства равновесия. Он взмахнул руками, пытаясь уловить ее силуэт, но Франческа ускользнула, словно юркая птичка.

Открыла дверь в особняк, подперла ее столиком, стоявшим на крыльце, и вернулась, чудом умудряясь подхватить хозяина дома.

— Я уж думал, ты собираешься бросить меня, — промурлыкал он в попытке флиртовать. Франческа фыркнула.

— Это будет зависеть от твоего поведения.

Она была уверена, что он не запомнит этого. Главное, чтоб странный мужчина не забыл того, о чем они говорили до того, как он отправился в одинокое путешествие по винной реке, выбрав Франческу своим трезвым штурманом по одной причине: больше никто не решился бы на этот аттракцион.