Невеста адского инквизитора. Сорвать Зимний бал

Риус прошел к себе в кабинет и даже не стал запирать дверь. Постоянной прислуги он не держал; несколько раз в неделю к нему приходили девушки из агентства с ведрами и тряпками. Как раз под личиной одной из них в дом и проникла Эллис.

По ощущениям, это случилось словно одну жизнь назад, — хотя он мог по минутам расписать, что происходило в тот вечер и ночь. 

Сейчас его умница и красавица крепко спала, а в каждой из тридцати трех комнат в воздухе кружились мельчайшие частицы пепла. Стоило живой или неживой… материи или субстанции вторгнуться во владения без его разрешения, как ладонь тут же бы обожгло болью, а пепел сконцентрировался вокруг чужака, превращаясь в негасимый огонь. Тот самый, что из ныне живущих выдержит лишь великий герцог Астарот, его главный носитель, — да и то лишь на ограниченный период времени. 

Рука в перчатке непроизвольно сжалась. Набериус не обманывал себя: в их роду рождались демоны посильнее, чем он. Не говоря уже о том, что любой безродный рогатый мог найти частицу из адского ядра… да хоть у себя под подушкой (по слухам, с этого когда-то началось восхождение Сатаниила — правда, он жил в таких условиях, что обходился и без подушки, и без кровати).

Однако Риус не собирался и преуменьшать свои достоинства: скорость реакции, скорость ума, легкое переключение с одной стратегии на другую на пути к цели и в то же время редкое упрямство. 

— Мой мальчик, ты такой шустрый, что поймаешь удачу за любую выпуклость, — приговаривала мама, когда будущий маркиз являлся домой с курсов подготовки к школе с расквашенным носом. Риус кивал, утирал кровь, изучал повадки очередного амбала, возомнившего себя лидером среди бесенят, и во второй схватке не оставлял ему шанса. 

— Ах ты… сын… и всех его порождений. Бездна тебя раздери, — ругался Астарот при их первой встрече, и «щенок» было самым мягким из эпитетов, которыми герцог награждал славного потомка церберов Бездны. 

Знакомство запомнилось им обоим. Когда герцог снимал с особняка де Агуэра сложнейшую сеть, позволившую карателям застать семью врасплох, Риус кинулся на него, не разбирая, кто перед ним. Он едва оттаял, вылез из-под гнета мертвого тела своей няньки, руки и ноги только-только стали откликаться; он не успел осознать, что перед ним не мятежники, а представители власти. 

На самом деле все было гораздо сложнее: его отец симпатизировал бунтовщикам, и у тех не было никакого резона уничтожать их семью. Так что, возможно, не зря юный демон не вникал в детали. Но в момент нападения на Астарота, выжигавшего остатки ядовитой заразы негасимым огнем, мальчик приложился к язычку пламени, танцевавшему на запястье герцога своей ладонью, — не к простому всполоху, а к средоточию всей ярости этой стихии. 

Второй раз за тот вечер он должен был погибнуть, но Бездна рассудила иначе. Риус получил искру в единоличное пользование; она осталась в его теле. И ничего удивительного, что впоследствии врожденные способности многократно усилились. Впрочем, он никогда не тешил себя иллюзиями: он не родился избранником пламени… Он поймал его сам.

— Это же надо… Адский пес… на мою голову, — сетовал Разрушитель, однако они оба знали, что именно Астарот помог мальчику унять первый дикий жар и не умереть от боли. Для всех остальных воля Бездны не подлежала сомнению: последний из рода Агуэра не должен соединиться с родителями.

 С тех пор Риус прятал руку с оплавленной в центре ладони родовой печатью. Он так сжился перчаткой, что почти не помнил, что носил ее не всегда. В сердце пентаграммы пряталось убийственное пламя, и меченый инквизитор вызывал еще больший ужас. 

«Фигаро здесь, Фигаро там», — повторял владыка странные слова, часто с кривой полуулыбкой разглядывая не в меру бойкого демона. Поступив на службу — сначала личным помощником Астарота, а, потом, заняв место как представитель герцога в объединенной канцелярии Ада, — маркиз быстро продвигался вверх по линии надзорного ведомства. 

Куда же еще пристроить цербера? Он участвовал в сражениях рука об руку с Астаротом. В походах разгадывал маневры противника, предотвращал заговоры — первый герцог из-за строгого нрава, который больше подошел бы какому-нибудь пресветлому, не пользовался всеобщей любовью, особенно среди аристократов.

В мирное время (а в новую эпоху войны случались все реже и реже) чутье Набериуса пригождалось, кажется, еще больше. Однако личной клятвы владыке, которая полагалась любому демону столь высокого ранга, он не приносил.

Что за нелепый Фигаро, который оказывался везде и сразу… Риус не знал, в чем там пряталась насмешка. Сатаниил часто щеголял одному ему понятными шуточками. 

Разве недостаточно того, что маркиз показал на собственном примере: древняя кровь — по-прежнему не водица… Их правитель любил порассуждать за длинным столом о необходимости обновления. Он и его герцоги взяли трон сравнительно недавно, в то время как предки Риуса спихивали с него, случалось, самих демиургов. Тех первых хозяев Бездны, что по незнанию или врожденному пофигизму частенько попирали законы мироздания. 

Риус с честью служил Бездне. Его семья присягнула Источнику вечного пламени, когда своего государства у демонов не существовало и в помине. И это не мешало ему сотни лет подряд собирать доказательства против владыки. Маркиз был уверен, что именно Сатаниил отправил к ним убийц под видом повстанцев и обеспечил проникновение в дом — в один из самых защищенных в Аду.

Тем не менее, улик для судебного разбирательства у него не хватало. Зато косвенных свидетельств набралось с избытком. И год назад, в полночь после Большого бала, когда завершалась наиболее длинная ночь в году, маркиз сплел ловушку — вызов на поединок, который сработал бы сейчас, вот после этого Зимнего бала… Ни встреть он Эллис, ни возникни угроза для ее жизни, ни используй они Камень забвения.

Изначально момент был рассчитан верно. Умиротворенная и задобренная Бездна отступала и не вмешивалась в дела демонов. Сатаниил на несколько часов становился таким же, как все, лишаясь ее поддержки. Ведь в любой другой миг, чтобы сразиться с ним, потребовалось бы договариваться с огнем. И вовсе не факт, что Риусу удалось бы убедить их своенравную стихию.   

А теперь… Теперь он отменяет собственный план, почти сбывшуюся месть. Нет, он ни за что не перестанет охотиться на владыку и продолжит искать следы старого преступления. 

Невеселые думы не помешали инквизитору шесть раз произнести заговор, призывающий к ответу кровного врага. Это необходимо, чтобы на письменном столе вспыхнули ждущие своего часа обрядовые камни, заключенные в восьмиконечную пентаграмму. Жаль, конечно, портить эту гармонию. Каждый из восьми лучей перекрывал бы выход из круга до тех пор, пока один из двух участников поединка не свалится замертво. 

Печать светилась холодным голубым цветом — это значило, что до сих пор она работала правильно. В середине тускло поблескивал мундштук отцовской трубки. Тоже верно. Не имей Сатаниил отношения к его смерти, то ловушка даже не активировалась бы. Пождать всего несколько дней, и пентаграмма заалела бы, указывая на то, что вожделенный миг настал и оба противника встали друг против друга. 

Набериус прикидывал, как проще разбить им же скованное в цепь будущее. Взять и вытащить мундштук слишком опасно. Может шарахнуть не только по нему, но и разнести особняк. Если попробовать обратный порядок и раскрутить пентаграмму против часовой стрелки, то риск снижается, хотя результат не гарантирован.

Демон привык доверять чутью. Если есть способ остановить эти запущенные ходики, то он его найдет. 

Он так увлекся, что не заметил, что справа над столом воздух сгустился во вполне узнаваемую физиономию и шею с шелковым платком, повязанным по последней моде.