Золотая долина

Коде широко шагал вверх по склону с мешками на плечах. Анкан был непривычно задумчив, и он посматривал на брата, пытаясь угадать его мысли. Ай да Ани! Кто бы мог подумать, что она так просто подойдёт к брату и прямо скажет, что тот ей нравится. Откуда такая смелость?

Ани шла немного поодаль и перешучивалась с другой девушкой. По её виду нельзя было сказать, что она чем-то озадачена, огорчена или взволнована. Коде, как ему казалось, незаметно искоса посмотрел на неё, но она вдруг поймала его взгляд и дружески подмигнула в ответ.

Коде смутился. Он часто чувствовал себя не в своей тарелке из-за роста, но ещё чаще ему было неловко из-за таких вот незначительных, казалось бы, происшествий. Как притолоки макушкой, он своими словами и взглядами задевал всё подряд, и потом отчаянно смущался и краснел.

Он потрогал шишку на голове. Она уменьшилась и уже не так болела, и Коде про себя порадовался, что во всей этой долине не было ни единой притолоки. Вот уж у кого не было проблем с высотой дверей, так это у Тили. С её ростом она свободно, не пригибаясь, ходила даже по прибрежным пещерным ходам, и он ей немного завидовал. Она была права, когда сегодня не взялась таскать соль. Как носить тяжести, если сам весишь как мешок авены. Сколько, интересно, весит Тили? Тюк или меньше? Наверное, гораздо меньше. Он совсем не почувствовал её вес, когда переносил на берег с лодки. А может, его отвлек запах её волос. Они пахли... просто изумительно.

Он покраснел, потому что ему стало немного неудобно идти. Ну вот, опять. Как тогда, в учебном дворе, когда она шептала ему на ухо подсказки, а её волосы щекотали его и не давали думать. Нет, нет, не то. Так только хуже. Тюк — это пять мешков соли, а одного мешка хватает на год на восемь человек. Значит, тюка на год хватит на сорок человек. Выходит, только на нижнюю деревню на год нужно запасти больше сотни тюков. Примерно сто десять. Но это если учитывать детей. Маленькому ребёнку не надо столько соли. Тили маленькая, её запястье толщиной чуть ли не с два его пальца. Сколько соли нужно ей в год? Она любит солёные орехи. Когда он приносит ей орехи, она улыбается и отдает ему половину или больше. «Коде, я не съем так много». Смеётся и наклоняет голову к плечу, так что её волосы... Да что ж такое... Надо вернуться к ней.

Дождь усилился. Он прибавил шаг, и остальные, отставая, стали в шутку браниться ему в спину.

– Не ругайтесь, я вернусь помочь вам! – Он поправил мешки на плечах и пошёл ещё быстрее. С волос капало за шиворот рубахи.

Наконец-то лодки! Он спрятал мешки под навес и отдышался. Снова вниз по склону, ещё четыре мешка, вверх к лодкам, передышка, снова вниз. И снова наверх.

– Коде, смотри не надорвись!

Всё! Мешки в лодках. Она просила одеяло. Ей там, наверное, прохладно.

– Коде, там над очагом поставили полог. Иди выпей горячий настой с мёдом!

Одна! Она там одна среди этой темноты! Под дождём!

Он метнулся вниз по склону, потом в бревенчатое укрытие, и схватил её одеяла с полки.

– С тебя капает вода, Коде, осторожнее! – ленивые смешки отдыхающих в тепле товарищей.

Надо спрятать одеяла от дождя. Его сумка мала, одеяло не поместится.

– Где пустые кожаные тюки?

Он озирался с таким безумным видом, что ему сразу сунули кожаный мешок. Коде схватил его, на ходу запихивая одеяла внутрь, и вылетел наружу.

– Осторожнее, Коде, с полога же течёт!

Он не слышал, потому что уже огромными размашистыми шагами нёсся вниз по склону.

«Дождись меня». Он сказал ей ждать... И теперь она сидит, потерянная, дрожащая...

Рощица, три валуна, осыпь на склоне, рощица. Ручей — в один прыжок. Болотце... Ещё одно.

Рыбаки говорили про бурю. Ветер всё сильнее. А что если прилив поднимется выше?

Рощица, лужайка, ручей. Да духи бы драли за загривок этот клятый бесконечный склон!

Тили в бушующей пене штормового прилива, тонкие нежные руки отчаянно и безнадёжно ищут опору. Рокот штормовых волн заглушает её последний надрывный, отчаянный, безнадёжный, жалобный крик. Волна захлестывает её, утаскивает в море. В зелёной тёмной толще не слышно звуков, буря осталась на поверхности, а здесь, в бесконечной зелёной пустоте, только Тили... В струящейся пелене своих длинных волос она медленно опускается на дно, холодная, бледная, безмолвная, безжизненная, и стайка испуганных серебристых рыбёшек проносится мимо.

Коде зарычал. В ушах стучало. Клятый идиот. Зачем он оставил её? Ему надо было забрать, увести её оттуда. Ему давно нужно было забрать её. Если бы только она не смотрела так на него. Если бы она хотя бы намекнула! Хоть слово! Хоть какой-то знак!

– Тили! – взревел он, как бешеный зверь, с отчаянием человека, который потерял в этой жизни всё, кроме призрачной надежды.

Тили рассматривала блики огня в камешке.

– Тили!

Ей сперва показалось, что это крик раненого зверя, но она различила своё имя. Коде всё-таки пришёл?! Под этим дождём? Она нашарила край кармана, и камешек скользнул в него.

Тили встала и взяла одну из веток, прогоревшую уже до середины. На её место она положила еловый ствол, подарок Рогатого духа. Если это Коде, он не найдёт её в этой темноте.

Она вышла к валунам, держа горящую ветку так, чтобы дождь не погасил огонь.

Коде, задыхаясь, бежал, в последний момент перепрыгивая попадающиеся навстречу горячие ключи. Он только сейчас понял, что вряд ли найдёт Тили в темноте среди одинаковых валунов и деревьев, отчаянно сморщился и через мгновение заметил свет.

Она стояла на склоне с огнём в руках и близоруко вглядывалась в темноту. Каждый шаг приближал его к ней, и кроме этого, ничего уже не имело значения.

Он выскочил, задыхаясь, откуда-то из дождя, чуть не потушив её факел.

– Коде! Ты насквозь мокрый! – ужаснулась Тили.

Он стоял с безумными глазами, промокший до нитки, тяжело дыша, и от него шёл пар.

– Коде!

Она втащила его в грот, с усилием разжала его руку, и мешок с одеялами упал на землю, а вода с него обрызгала ей ноги. Капли упали в горящий костёр и зашипели.

– Коде, немедленно раздевайся! – закричала она. – Ты слышишь? Немедленно разденься и завернись в шерстяное одеяло!

Он не отвечал и не двигался, и тогда она с размаху ударила его кулачком в плечо.

– Отомри, Коде, и раздевайся, пока не заболел и окончательно не умер! Замотаешься моим полотенцем!

Через несколько очень, очень долгих мгновений до него дошли её слова, и он протянул к ней руку.

– Тили... я думал, ты там под дождём...

Тили смотрела на него круглыми глазами.

– Ты правда забыл про пещеру?!

Он стоял и смотрел на неё осоловело. Она была в безопасности. Живая и невредимая. В его тёплой и сухой куртке. У огня.

– Коде! Раздевайся!

Он покорно начал стаскивать с себя одежду.

– Подожди, я отвернусь! Коде, остановись!

Он покорно подождал, пока она отвернётся. Сырая рубашка прилипала к телу. До нитки мокрые штаны были омерзительно холодными, а намокший узел их пояска во время бега затянулся чуть ли не намертво.

Тили попятилась и на ощупь подтащила к себе кожаный мешок с одеялами. Шнурок был завязан так прочно, что ей пришлось развязывать узел зубами. Она достала оба одеяла и положила кожаное в угол, а шерстяное бросила сверху.

– Ты замотался в полотенце?

– Пояс не могу развязать...

Она стояла отвернувшись и смотрела в стену, и это тянулось невероятно долго. Она искала в неровностях стены очертания лиц или животных, а потом вспомнила про свою находку.

– Всё! Я развязал. Дай мне полотенце.

– Оно на мешках, – показала она пальцем за плечо. – Коде, я тут в пещере нашла такой гладкий камешек! Сейчас покажу. Как думаешь...

Она наклонилась, нашарила карман, край которого был где-то в районе её бёдер, и покопалась в нём. Карманы в его куртке тоже были большими, и ей пришлось нагнуться, чтобы достать до дна. Кончики пальцев нащупали холодную гладкую поверхность, и она уже почти ухватила камешек, но пальцы неожиданно наткнулись на что-то покрупнее рядом.