Золотая долина

Целая корзинка горячих лепёшек... Хватит всем. Дюжина сразу отправилась в сумку в чистой тряпице, несколько штук – деду, остальные – подвесить в корзинке в кладовой. Аяна довольно отряхнула руки о передник. Ать! Молодец!

В сумке ждала своего часа свёрнутая рубашка Витара, и Аяна отнесла её в мастерскую. Можно было, конечно, прибраться перед отъездом... Да ну! Стоит отвернуться, и пыль тут как тут. Бесконечное занятие. А вот кафтан Витара сам себя не сошьёт.

Она шла вдоль полок на восточной стене, выбирая ткани для верхней части и подбивки, потом разложила их на столе и приступила к работе.

Вечерело. Работа немного отвлекала от беспокойных мыслей о Миире, Тилде и Нэни, и под весёлые песенки, которая Аяна тихонько напевала, дело спорилось. Ну всё. Остальное – по возвращении. Она сложила детали кафтана на одну из полок и снова похвалила себя. Мине понравится, а запас длины рукавов позволит носить его не один год.

В мастерской снова было темно, и пустой двор за окном навевал одиночество. Она с утра сидела во дворе одна, а ещё так и не поздравила Нэни. Сестра, конечно, не обидится, но поболтать с ней хотелось. Забавно выходило... Они часто спорили и даже иногда ссорились, пока жили в одной комнате, но стоило разъехаться – и воспоминания о совместной жизни стали гораздо светлее и приятнее.

Аяна выбежала из двора через маленькую дверь в помещении конюшни, отвязала Пачу, который мирно пасся у внешней стены, схватила его за пучок гривы и с разбега одним прыжком вскочила ему на спину. Он каким-то образом почувствовал её настроение и прибавил шаг, когда она направила его в сторону двора олем Нети. Прохладный осенний дождь тихо моросил, покрывая пятнами кафтан на её плечах, и она подняла Пачу в рысь вверх по склону. Одно за другим пятна света из подворотен приближались к ней и оставались позади.

Во дворе Нети было немноголюдно: два парня, ровесники близнецов, топили на огне бараний жир, а молодая женщина сидела у сарая и обтёсывала колышки для огорода. В летних спальнях горел свет, и Аяна сразу поднялась наверх. Она с радостью услышала голос Нэни и поспешила в комнату, откуда он доносился. Дверь была открыта, но она замерла на пороге, чувствуя, как холодеют пальцы и губы.

Миир лежал там, на кровати, его рубаха была вся в бурых пятнах. Левый глаз заплыл, под правым расплывался синяк, из разбитой брови сочилась кровь, губы распухли, а волосы слиплись. Нэни сидела в изголовье, тихо плакала и вытирала его лицо и голову смоченной в чашке тряпицей, пытаясь стереть запёкшуюся кровь.

– Пустоголовый тупица, – причитала она. – Олух несчастный!

На плечо застывшей в дверях Аяны опустилась маленькая ладонь.

– Здравствуй, милая. Позволь пройти.

Аяна отскочила в сторону, вежливо кланяясь олем Нети. Та прошла к постели и поставила на пол небольшое ведёрко, от которого приятно пахло лойо и минрэ.

– Иди, милая, – махнула она рукой Нэни, – теперь я посижу с ним немного. Смотри, шалопай, сколько работы нашим рукам из-за ваших глупых и юных сердец.

Нэни уступила ей место и только тут увидела сестру.

– Айи! Ты пришла навестить меня!

– Нэни, что с ним? – Аяна взяла сестру за руку и взволнованно вытащила в коридор. – Он сорвался в горах? Или упал с лошади?

– Какой лошади, Айи? Он подрался с Ретом! Рет пришёл сегодня ко мне и стал спрашивать, хорошо ли я подумала, потом сказал, что Миир меня, верно, опоил чем-то, раз я выбрала его. А этот оболдуй услышал, подбежал и сказал, чтобы Рет не судил по себе. Тогда они сцепились, и у Рета теперь сломан нос, а у этого болвана болит в груди, и я боюсь, что у него сломано ребро.

Аяна стояла, открыв рот. Она видела, как иногда по весне коты дрались за внимание кошек. Видела, как близнецы мутузят друг друга, отвешивая тумаки и подзатыльники, но чтобы два человека передрались так, что один теперь лежал весь в крови и стонал, – такое она видела впервые. В учебном дворе им читали древние сказания о великих воинах и битвах, в которых они побеждали сотни врагов, нанося им кровоточащие раны, о том, как целые армии погибали в сражениях за свою страну или за победу над чужой. Эти слова ничего для неё не значили, а сейчас внезапно обретали страшную плоть. Она представила сотни молодых парней вроде Миира, лежавших в крови, и тошнота подступила к горлу. Она закрыла лицо руками и зажмурилась.

– Айи, что с тобой? – Нэни взяла её за запястья и пыталась заглянуть в лицо.

Аяна вспомнила, как сегодня девушка кричала в их дворе. Ревность... До чего она может довести!

– Нэни, а та девушка… она не приходила к тебе?

– Какая девушка?

– Ну, дочь кузнеца. Тилда.

– Откуда ты знаешь Тилду? – нахмурилась Нэни.

– Она пришла сегодня в наш двор и кричала, что вырвет тебе волосы.

– Пойдём на крыльцо, – вздохнула Нэни. – Не хочу беспокоить их, – показала она взглядом на дверь спальни, кусая губу.

Они молча сидели на лестнице, подложив отполированную доску на одну из ступеней.. Дождь прекратился, в воздухе стоял дух прелой листвы и осени. Двор олем Нети был одним из самых северных, и ветер доносил до них ароматы влажного, потревоженного дождём леса со склонов гор.

– Айи, понимаешь, я долго сомневалась, кого выбрать в мужья. Конечно, всегда можно передумать, но я не хотела ошибаться. Мне хотелось, чтобы всё было совершенным – мой союз, мой двор, а потом и мои дети.

Она вздохнула, теребя краешек верхнего платья, расшитого по подолу, рукавам и вдоль застёжки нежными белыми цветами.

– Мне всё время казалось, что те, кто за мной ухаживает, недостаточно хороши. Кто-то картавил, и слушать его признания было невозможно. Кто-то работал на скотном дворе, и от него слишком сильно пахло. У одного волосы были слишком светлые, у другого из родинки на щеке рос волосок. Все они хотели мне понравиться и носили подарки. Изумительные подарки, Айи! Большое стеклянное зеркало, подушка, которую вышивала сама олем Ораи, стеклянные сосуды в тонкой оправе для ароматных масел, которые я Олеми отдала, помнишь? Но однажды я увидела Миира. А он увидел меня.

Она закрыла глаза и глубоко вдохнула, потом задумчиво коснулась волос за ухом.

– Он был хорош собой. Ладно, нет. Он был лучшим. Самый обходительный, самый вежливый. Самый красивый. Даже когда я увидела, что для чтения ему нужны очки, мне не показалось это нелепым. Но на меня он смотрел… Как голодная собака смотрит на кусок мяса.

Аяна помнила, как он смотрел на Нэни, и кивнула.

– Но мы встречались то тут, то там, и говорили, и ни разу он не сказал мне приятных слов, какие я слышала от других. Он не называл меня красавицей, не хвалил мои вышивки и не напрашивался, чтобы я на нём пробовала свои снадобья или мази. И я решила, что привлекла его внимание только в одном смысле… И как только он утолит своё желание, то я стану уже совсем неинтересна ему. И я оттолкнула его. Мы не виделись половину зимы, весну и почти всё лето. Я стала улыбаться Рету и даже принесла ему еду на поле. А Миир пришёл один раз, но я не вышла к нему, а спустя какое-то время узнала, что его видят с Тилдой.

– Она думала, что он станет её мужем? – Аяна вспомнила, как побледнела Тилда, какой разбитой она казалась после новости о Миире и Нэни, и ей стало жалко девушку.

– Наверное. Миир не стал бы говорить пустых слов, но он думал, что я не хочу больше с ним видеться. А я хотела. И после того, как узнала про Тилду, я пришла к нему сама и поцеловала его.

– Это после того он начал ходить к нам чуть ли не каждый день?

– Ну да. И смотрел на меня так же, и я не знала, как мне быть. Я мучилась сама и мучила его, и сожалела о том поцелуе.

– Но почему ты решилась всё-таки выбрать его?

– Айи, он сделал мне подарок. Подожди. – Она поднялась в дом и спустилась, держа в руках большой предмет, обёрнутый холстом. – Вот он.

Аяна с интересом взяла свёрток и развернула его, положив на колени. Подарок и вправду был прекрасен.

– Все, кто ухаживал за мной до него, дарили мне подушки, гребни, украшения, лакомства и даже красивые башмаки. Они хотели, чтобы я мило выглядела, вкусно пахла, ела сдобную еду и была ласкова с ними. Я думала, что Миир не видит ничего, кроме этого. – Она свела плечи и посмотрела вниз, на свою грудь, на длинные блестящие светлые локоны, – Но оказалось, что он видит гораздо больше, чем остальные. И на следующий вечер я сказала, что хочу быть его, и чтобы он был моим. И тогда он обезумел. Ты видела тогда, в подворотне… – Она опустила голову. – Прости. Я не знала, что с ним тоже стану такой. Я улыбалась парням и смотрела на них, изображая страсть, потому что мне нравилось, как они от этого теряли голову. Но когда Миир в подворотне вдруг повернулся ко мне и запустил пальцы мне в волосы, я почувствовала себя, как… Как кошка по весне.