Ангел порочного круга

Черт бы побрал эту девчонку, понимаю, что хочу ее с какой-то звериной жадностью.

― Черт!

Открываю окно и вдыхаю холодный ночной Питер, который хоть немного отрезвляет во всех смыслах. Стою несколько минут и успокаиваюсь. Нормально. Хотя пьяные голоса завсегдатаев клуба превращают только что свежий воздух в городской смрад. Беру телефон, но не успев набрать номер Рустама, слышу стук и голос Салима:

― Матвей Глебович, мне очень жаль, что так вышло. Мы взыщем с новенькой штраф, а…

― Нет.

― Что?

― Я сказал нет, – отвечаю спокойно, не поворачиваясь, ― Пришли другую. А штраф нужно взыскать с тебя за отвратительный рекрутинг.

― Но Матвей…

― Я сказал все, что хотел. Займись своими прямыми обязанностями, – слышу, как захлопывается дверь, и закрываю окно.

Почти сразу же в комнату заходит блондинка в красном платье и прямо с порога подмигивает, провокационно облизывая губы. Вот с этой мы быстро найдем общий язык. Подходит ко мне, и повернувшись спиной, подставляет молнию, чтобы я расстегнул. Слегка провожу пальцами по лопаткам и слышу приглушенный стон из ее уст. Наученная девочка, вот за это я уважаю Рустама – его девочки выше всяких похвал. В памяти всплывают глаза тихони и я зависаю на несколько мгновений, чем вызываю недовольство спелой клубнички. Она начинает тереться о меня своей попкой и почему-то жутко выбешивает этим. Сам не понимаю, что со мной происходит, поэтому без лишних слов разворачиваю клубничку к себе и с силой надавливаю на плечо, указывая, чтобы опускалась на колени.

 ― Может, сядете в кресло, Матвей Глебович?!

Улыбается и наигранно облизывает губы языком, полностью открывая инструмент своей работы. В штанах резко становится тесно:

― Да, так будет лучше.

Берет меня за руку и усаживает в кожаное кресло. Сама садится на четвереньки, кладет под колени мягкую подушку и смотрит на меня с таким обожанием, что я невольно начинаю смеяться. Люблю наблюдать, когда люди стелятся, выискивая для себя косточку посочнее и место повыгоднее. Кладет ладони на мои ноги, и я откидываюсь на спинку кресла, закинув руки за голову. Чувствую, как она расстегивает ремень, затем ширинку и дотрагивается холодными пальцами до моего члена, морщусь, но теплый гостеприимный рот этой девочки заставляет забыть ее оплошность. Ощущаю, как она старается, играя всем, до чего может дотянуться ее язычок. Начинаю надавливать в такт ей на затылок, чтобы старалась еще лучше. Способная девочка, нужно будет удвоить…

Усердные причмокивания разрубает женский крик, мое сердце начинает колотиться с бешеной скоростью, в мозг врываются воспоминания о тихоне, и я понимаю, что крик принадлежит ей. Вскакиваю с кресла, отталкивая девицу и пытаясь на ходу застегнуть ширинку с раскаленными от возбуждения венами. Вылетаю из комнаты и начинаю прислушиваться. Громкая музыка давит, но слышу, что тихий плач и приглушенные крики раздаются из комнаты номер пять. Скотина! Врываюсь туда, вижу, как он нависает над тихоней, запустив одну руку под подол платья, а второй зажимает ей рот. Рывком откидываю подонка, потом хватаю за грудки и придавливаю к стене:

― Какого черта, ты делаешь с ней? – тело просто вскипает от ярости, еле сдерживаю себя, чтобы не врезать по его пьяной роже.

― Э-э-э-э… Матвейка, ты чего? Эта сучка мне губу прокусила!

― Матвейкой я был в детском саду, а сейчас я Матвей Глебович, паскуда!

Только сейчас замечаю, что по его бороде сочится красная змеевидная полоска.

― Ну, не горячись, Матвей Глебович, – пытается одернуть мои руки, но я не даю спуску.

Давно! Давно! Нужно было разобраться с тобой. Замечаю краем глаза, что тихоня забилась в угол комнаты и сидит там, поджав колени к груди, а ее глаза видны мне даже отсюда – широченные с отпечатком ужаса. Хотя какой ужас – обычная потасовка. Сергей сдергивает мои руки и начинает ржать:

― Ты что увлекся шлюхой? Не ожидал, что опустишься до такого, Матвей Глебович.

Оборачиваюсь и взглядом припечатываю его обратно к стенке. Мразь! Глаза застилает гнев, но понимаю, что дал ему фору, отвлекшись на девчонку. Делаю шаг назад. Отряхиваю руки, показывая, что замарался о него. Подхожу к девчонке и хриплю:

― Хватит трястись! Вставай.

Она смотрит так, что я начинаю утопать в ее глазах и плевать, что они наполнены страхом. Утопаю в волнах Каспийского моря. Вот, черт! Протягиваю руку, а она вжимается дальше в угол.

― Не понимаешь, что девочка с тобой не пойдет? Уверен, что сучке понравилось быть наказанной.

Руки сжимаются в кулаки, и я готов размозжить этого урода, как букашку на ветровом стекле. Собираюсь сделать шаг, но ощущаю, что руки касается что-то холодное и дрожащее, рефлекторно оборачиваюсь и вижу, как тихоня тянется своей рукой. Сглатываю и раскрываю ладонь, предлагая опору. Встает и тут же отнимает руку, будто я включенный утюг.

Поворачиваю голову к Сергею, вижу, как он кривится, и ощущаю себя победителем. Все было бы, как всегда, только сегодня я слышу мокрое сопение за спиной, которое выбивает из-под ног привычную почву.