Идеальная ведьма

Брат возвращается почти под утро, сдирает с головы платок-абадайю и раздражённо швыряет в кресло, шёпотом ругаясь на эйвентском.

— Всё так плохо? — хмыкает Ирий.

— Я тебя разбудил?

— Я не спал. Чего злишься?

— Мы этот договор о поставках уже в третий раз пытаемся заключить. Иногда я начинаю сомневаться в адекватности как валасских, так и неталенских политиков. Ибо иначе трактовать их… Неважно, — обрывает себя брат. — Ты почему не спишь?

— Размышляю. Мы тут с Олли сегодня посекретничали. И знаешь, — коротко пересказывает он слова ребёнка, — мне кажется, что уж слишком много совпадений.

— Лишенец, значит. Думаешь, его мать могла быть сотрудницей лаборатории?

— Почти уверен. А значит, и сам Артур мог что-то о ней знать. Однако Кларисса не додумалась его допросить, да и я не видел связи.

— Теперь увидел. Через два дня Вейнеры возвращаются в Валассу, предлагаю отвезти туда детей лично и заодно немного побеседовать с эйном Артуром наедине. Я освобожу себе этот день.

— Еве ни слова.

— Разумеется.

— Заодно по дороге к Алире заедем, хочу Еве новый амулет, чтоб хоть гулять могла без нашего присмотра.

— Хорошо.

— Ну, тогда доброй ночи.

Круговерть домашних дел и детских шалостей незаметно стирают следующий день, а следом и другой. Даже с Клариссой Ирий умудряется договориться обо всём по линкеру, а заодно похвастаться починенным Олли кофейником, хотя тот и выглядит теперь весьма сюрреалистично.

— Сказку! — в последний вечер безапелляционно требует Алетарр. — Эйн Даррен, вы ещё не рассказывали.

— Дар, он пошутил, — немедленно закрывает его собой Ева. — Забудь, я сама расскажу.

— Почему же? — улыбается брат. — Будет вам сказка на ночь. Точнее, одна эйвентская легенда. Идите в постель.

— Я, пожалуй, тоже послушаю, — хмыкает Ирий. — Да и Ева, думаю, не откажется. Про что легенда-то будет?

— Про звёзды.

— Эйн Даррен, мы готовы! — кричит со второго этажа Олли.

— Отлично.

В комнате Даррен усаживается на единственное кресло. Ева устраивается рядом на ковре, опершись спиной о подлокотник, а Ирий и вовсе вытягивается на полу во весь рост, положив Еве голову на колени.

— Ну давай, братец, рассказывай.

Дар вскидывает бровь, бросая на него недовольный взгляд, потом переводит его на Еву и едва заметно улыбается.

— Это очень древняя легенда о том, как появилось озеро Вирраай, где сейчас добывают лечебную грязь. Об экспорте которой мы, к слову, наконец, договорились с Валассой.

— Ты же про звёзды обещал?

— Она и про звёзды, — брат заправляет было Еве за ухо выбившуюся из растрепавшейся косы прядь, а потом и вовсе расплетает её.

— Ну давайте уже быстрее! — у Аля, как и всегда, не хватает терпения.

— Как скажешь, Алетарр. Что ж… Давным-давно, когда горы были большими, а небо бездонным, жил-был юноша и звали его Ахтюр. Была у него возлюбленная, прекрасноликая Зею. Крепкой была их любовь и пылкими сердца. Да только случилось несчастье: увидел еë вождь соседнего селенья…

Дар рассказывает выразительно, явно увлёкшись историей. Его вечно хмурое, почти суровое лицо понемногу расслабляется, а рука в евиных волосах то замирает, то вновь рассеянно начинает перебирать рыжие локоны. А Ирий видит нескладного тонкошеего мальчишку, что втихаря от родителей читал им ночью волшебные легенды далёкого, почти что сказочного Эйвента, чтобы поутру играть то в отважных воинов — победителей чудовищ, то в удачливых и храбрых капитанов — покорителей окраинного океана, а то и в магов, что заклинаниями и хитростью побеждают могущественных врагов.

— А с небес по сей день и навечно сияют нам Зею и Ахтюр: Очи Эйвента, — заканчивает Дар.

— Любовь… — мечтательно вздыхает Олли. — Вот бы мне такую!

— Фи, девчачьи нежности, — корчит рожу пацан.

— А мне вот больше интересно, почему этот бараний пастух благополучно не сдох, когда ручки своей Зею нацеловывал. Да и какого дэва у дубов и дятлов спрашивал, если и так чувствовал, что лажа какая-то?

— Эх, Ева, нет в тебе романтики, — потянувшись, поднимается с ковра Ирий.

— Оставим её нормальным девчонкам, — морщится она в ответ. — Грэговым дочкам, к примеру. Мне-то её к какому месту прикладывать? И вообще, спать давно пора.

Потом чмокает Аля и Олли в макушки и почти выбегает из комнаты.

— Чего это она? — недоумённо бормочет ребёнок.

— Ничего. Спи, пацан, завтра вставать рано. Спокойной ночи, Олли.

— Добрых снов, дети, — гасит свет Даррен, прежде чем закрыть дверь.

Дверь евиной комнаты не только заперта, но и скалится сплетённым из силовых нитей черепом — простейшей световой иллюзией, которой она не так давно научилась.

— Нормальные девушки, значит? — полувопросительно произносит Дар.

— Её давно это тревожит. Не думал, что настолько.

— Кто поговорит, ты или я?

— Давай вместе, — вздыхает Ирий. — Только не сегодня, ладно? Пусть успокоится.

— Хорошо.

— Готов к завтрашнему разговору с Вейнером?

— Вполне. Главное, не оставлять видимых следов.

— Да ты, гляжу, сама доброта.

— Ирий, это всего лишь опыт. Добрых снов.

Поутру его уже ждёт накрытый Даром по всем правилам стол. В его уголке Олли продолжает издеваться над кофейником. Сверху из ванной доносится недовольное бухтение: Ева сражается с непокорной шевелюрой Аля.

— Мойте руки, — командует Дар. — Оливия, ты тоже. Продолжишь играть позже.

— Ага, — что-то с треском коротит, и яркая искра бьёт Олли в нос. — Ах, ты так! А если я тебя по-другому?

— Оливия!

— Дар, отстань от ребёнка.

— Кофейник никуда не убежит. Ирий, прошу к столу. Я позову остальных.

Первым в кухню влетает Аль. Встряхивает головой, как набегавшийся под дождём щенок, и вся тщательно уложенная Евой причёска разлетается пушистым облаком вокруг головы. Ещё через минут пятнадцать возвращается Дар и очень недовольная Ева в длинном тёмно-зелёном платье с поясом и короной из кос на голове. На лбу посверкивает оправленный в серебро теургит.

— Ух ты! Ева, это ты сказку про Зею вспомнила, да? — восторженно выдыхает Олли.

— Это Дар вспомнил, — ворчит она в ответ. — Мне б хвоста на макушке и обычных штанов на заднице хватило бы.

— Зато сейчас ты похожа на приличную девушку, а не на оборванца. Садись, — отодвигает ей стул брат.

Запечённое в духовке мясо — брат, как дежурный по кухне, видимо, памятуя о долгой дороге, решил накормить всех впрок, — исходит паром. Даррен ест молча и не торопясь, Ирий же больше увлечён не содержимым тарелки, а наблюдением за окружающими. Ева, как обычно, утыкается в книгу, сегодня это «Князь тьмы» Англара; Олли, напротив, торопится, не жуя сметая с тарелки еду и косясь на вновь разобранный кофейник, с которым Ирий мысленно простился второй раз. Аль же старательно выстраивает на тарелке картину, раскладывая овощи и собирая из нарезанных Евой для него кусочков мяса пирамидку.

— Кхм, — многозначительно кашляет тоже это заметивший брат: с едой не играют. Ева тут же прячет книгу на коленях, Олли перестаёт изображать косоглазие, и только пацан, полюбовавшись наведенным им натюрмортом и не обращая ни на что внимания, начинает, наконец, есть. Приходится спрятать смешок в бокале воды.

— Эйн Ирий, теперь он ещё кофе подогретым держать будет сколько захотите, — в рекордные сроки запихнув в себя завтрак и собрав кофейник, гордо заявляет Олли, поправляя съехавшие с носа очки. — Вот! Хотите кофе?

— Не уверен, — честно заявляет он, — но всё равно спасибо.

Однако Олли уже щёлкает кнопкой.

— Я хочу, Оливия, — кивает брат. — Если тебя не затруднит, разумеется.

— Не‐а, — мотает головой девчонка.

— Благодарю. Ты не думаешь в будущем всерьёз заняться чем-то подобным?

— Хочу поступить в маготехнический, — не отводя глаз от пыхтящего кофейника, выуживает растаявшие зефирки из какао Олли. — А мама говорит, что это не женское дело.