Приди в мои сны

За дверью было темно, а выключатель находился внутри, сразу за дверным косяком. Алиса протянула руку и не смогла дотянуться. Ей снова было восемь, и от кончиков пальцев вытянутой руки до тугой кнопки выключателя оставалось не меньше десятка сантиметров.

– Дверь, Олеся, дверь! – родной голос нетерпеливо рявкнул в сторону девочки и она, ойкнув, быстрее дёрнула за металлическую ручку. – Я же просил – сперва стучи, потом ужом в щёлочку. Надеюсь, ничего не испортил.

Алиса не видела брата и старалась не шевелиться, чтобы ничего не задеть. Темнота была полная. Брат чем-то негромко шумел в шаге от неё. Что-то бормотал себе под нос. Она не могла разобрать слов, но слышала, что он улыбается. Через секунду раздался щелчок и комнату заполнило тусклое красное свечение. Алиса прижалась к стене и во все глаза смотрела на фигуру брата, слегка размытую в неясном свете. Руки Олега порхали над стиральной машинкой, на которой стоял странный аппарат с красной лампочкой. Чуть поодаль на табуретке теснились металлические ванночки. Олег по очереди опускал в них какую-то бумагу, потом негромко отсчитывал время, доставал мокрые листки и прищепкой крепил на бельевую верёвку. Когда над ванной висели четыре карточки, Алиса робко подала голос:

– Ты же говорил, что будешь фотографии печатать.

– Ну. Вот они. Скоро можно будет смотреть.

– Но ты же просто намочил бумажки.

Олег засмеялся и подошёл к двери, включил свет.

– Папа раньше так печатал фотографии. Помнишь, он показывал чёрно-белые снимки?

Алиса кивнула.

– Вот все эти фотографии он так и проявлял. В тёмной ванной под красным светом.

– Олег, в универсаме есть киоск, там быстро печатают. Просто сдай туда плёнку и через два дня будет готово. Я иногда прошу поскорее, и тогда через день уже можно забрать. Скажешь, что ты мой брат, они и тебе быстрее напечатают.

Олег погладил сестру по рыжим кудряшкам, снял с прищепки фотографию и показал Алисе. Со снимка смотрела она сама в обнимку с Олегом. Папа сделал фото несколько недель назад, когда они все вместе ходили гулять в парк. В одной руке у Алисы была зажата тонкая бумажная палочка, на которой белым облаком громоздилась сладкая вата, другой рукой она держалась за Олега, присевшего на корточки. Фото было нечётким, пересвеченным, но Алиса ярко вспомнила тот день, сладкую вату, которая в итоге съехала с непрочной основы, Олега, который сперва смеялся над её бедой, а потом бросился утешать, когда слёзы уже поступали. Она тогда так и не заплакала и твёрдо уяснила, что с её братом никакая беда не страшна. Даже испорченная сладкая вата, от которой она успела отщипнуть всего пару кусочков.

Алиса включила свет. Огляделась. Родители всё-таки сделали ремонт. Голубую рифлёную плитку на стенах сменила бежевая с узкой синей полосой. Новые краны ещё не скрылись под белёсым налётом. Белая ванна слепила глаза. Алиса запрокинула голову – вместо одной лампочки в пыльной люстре под потолком ярко горели точечные светильники. Вот только шторку для ванной мама почему-то не сменила. Все те же разноцветные круги рябили в глазах. Нет, не те же. Эти ярче. Алиса вспомнила, как мама купила сразу несколько упаковок этих шторок и весь день улыбалась, довольная собой: «Надолго хватит». Интересно, сколько осталось в запасе? Или она спустя двадцать лет знает, где искать подобную шизофреническую расцветку?

Алиса умылась. Холодная вода смыла прошлое, оставив её в отремонтированной ванной родительской квартиры наедине с настоящим. Нужно было бежать к Олегу. Их встречи всегда занимали много времени – нужно было успеть наговориться, поделиться всеми новостями. Хотя новостей обычно было не так уж много. Каждый раз Алиса обещала брату приезжать чаще, но снова и снова нарушала это обещание.

Три минуты пешком, пятнадцать минут на автобусе и она добралась. Брат ждал её на обычном месте.

– Прости, меня опять долго не было! Сам понимаешь, работа не отпускает, а ехать неблизко.

Олег понимающе улыбался, глядя с металлического овала на чёрном граните. Алиса достала из сумки пакет с его любимыми слойками и положила одну у основания надгробия:

– Сегодня с твоим любимым грушевым повидлом! Повезло. Сам знаешь, их уже с утра не достать обычно.

Она опустилась на низкую лавочку рядом с могилой. Деревянные рейки чуть просели.

– Папа же обещал обновить. Так и не сделал? Ну, жди теперь, пока совсем не провалится. Я напомню ему, ладно. Мама сказала, что в выходные приедут. Ты же не обидишься, если я без уборки сегодня? Да у тебя тут и не соринки. Мама часто заезжает, да? А ты видел, как папа постарел? Так вот и не замечаешь свой возраст, пока на родителей не взглянешь. Мне уже тридцать скоро. А раньше казалось – столько не живут. А теперь вроде бы жизнь только начинается. Меня, кстати, на свидание позвали.

Алиса достала из пакета слойку и укусила уголок. Сдавила выпечку пальцами, глядя, как появляется густое светлое повидло. Слизнула его и продолжила:

– Вернее, это Данила говорит про свидание. Но он просто слишком заботится обо мне. Ты бы тоже сразу заподозрил, что это не деловая встреча, да?

Олег промолчал в знак согласия.

– Данила, кстати, скоро съедет. Там ремонта на пару дней осталось. Максимум – неделя. И я буду жить одна. Впервые в жизни, представляешь! – Она снова откусила слойку. – Какие они всё-таки сладкие. Надо было себе ягодных взять, они покислее. С Авророй на днях виделась. Она опять за своё: начинай жить уже. Я не живу, что ли? Кто же виноват, что во сне гораздо интересней. Я ведь пылью не покрываюсь. Пишу, гуляю, общаюсь. Просто живу на два фронта. И второй фронт мне нравится больше. Прости. Нашла кому жаловаться, да?

Вот бы ты ответил, что мне делать. Я бы у родителей спросила, но мама, кажется, меня никогда не простит. Папа ещё смирился, но ты сам знаешь, как мама тебя любит. Уверена, что она бы предпочла сто раз меня потерять, чем один раз тебя.

Алиса почувствовала, что в глазах собираются слёзы. Она шмыгнула и вытерла уголки глаз. Защитный стеклянный купол, спасающий от ноющей боли где-то между рёбер, в очередной раз рухнул, а чёрная дыра в груди, почуяв брешь, начала расползаться, затапливая сознание темнотой. Стоит сейчас дать ей волю, и быстро прийти в себя не получится. Воспоминания мигом всплыли в памяти, словно ждали подходящего случая.

Вот мама роняет телефонную трубку и медленно оседает на пол, прямо возле пыльного дверного коврика. Отец с тревогой смотрит на Алису и подбегает к матери. Помогает подняться и без остановки твердит один вопрос: «Что случилось?». Алиса опирается руками о жёсткий ворс паласа и встаёт на ноги. С испугом смотрит на родителей. Мама начинает рыдать и, отталкивая руку отца, всё это время придерживающую её за талию, судорожно пытается натянуть Алисины босоножки. Отбрасывает их в сторону и, надев синие пластиковые шлёпанцы отца, выбегает из квартиры. Алиса с недоумением смотрит на красно-зелёные босоножки, которые упали в метре друг от друга. Яркая бабочка, которую они вместе с Олегом вырезали из куска синего кожзаменителя, свалилась со своего места на ремешке и теперь бусиничным глазом с обидой смотрит на Алису. Выкройка второй бабочки ждёт Олега в ящике его стола. Отец впрыгивает в растоптанные кроссовки с загнутыми внутрь пятками и бросается вслед за матерью, крикнув Алисе «Жди здесь!». Алиса послушно ждёт. Убирает свою обувь на место, бережно поднимает синюю бабочку и несёт в комнату. Поворачивает ключ в ящике стола (Олег зачем-то всегда запирает ящик, но ключ оставляет в замочной скважине), открывает лакированную дверцу. Из ящика пахнет старыми бумагами и клеем. На полке в пластиковой коробочке лежит свёрток кожзама. Алиса укладывает бабочку рядом и обещает ей, что Олег непременно вернёт её на законное место. Шепчет свёртку, что новой бабочке тоже недолго осталось ждать, чтобы украсить вторую босоножку. Закрывает дверцу, запирая своё послание внутри, и поворачивает ключ.