Дракон, ты попал!

В очередной раз пожалев, что моя мобилка осталась в другом мире: сейчас музычка бы мне очень пригодилась, тщательно выстирываю свой купальник и свеже раздобытое бельишко. Связав вместе несколько пар чулок, использую их как веревки. Когда вывешиваю последние, огромные кружевные панталоны, понимаю, что край веревки повесила высоковато, а мокрое белье тяжеловато. Несколько раз прыгаю, чтобы закинуть штанишки сушиться, а они постоянно падают. Разозлившись, почти с разбегу зашвыриваю их на эту клятую веревку, решив, если и сейчас не получится, плюну на все и пойду спать, оставив это кружевное безобразие вместо половой тряпки!

И удивительное дело, все получается! Панталоны повисают, скапывая на пол душевой. Э-э-э, только они как-то странно висят. С каким-то выпуклым кругом посредине. Подравнять что ли веслом? Я едва успеваю взять сей крайне полезный инструмент, как слышу замогильный голос:

- Только попробуйте!

Ой-ёй! Или я сегодня перегрелась, когда спалила целых два артефакта за один день, или этот голос очень похож на деканский. Ой, блин! Очень надеюсь, что все-таки перегрелась! Зажмурив один глаз, чуток приподнимаю одну штанину панталон минимум шестидесятого размера… и опускаю обратно. Блин!

- Адептка Виноградова, вы почему нарушаете режим?

Декан Радакс, еще более хмурый, чем обычно, вырывается из кружевных объятий панталон, и смотрит так, словно сейчас загорится, невзирая на мокрые волосы и капли воды, стекающие по его очещуенно красивым скулам. 

- Так это… откуда мне было знать про ваши режимы? Я в академии только полдня и никто не удосужился рассказать мне о внутренних порядках!

Не, ну а что? Он думал, я буду извиняться и оправдываться? Вот уж нет! Тем более что я, действительно, не в курсе.

- Отбой в одиннадцать вечера! И если кто-то из адептов пойман за нарушением, ему понижают баллы рейтинга!

- Спасибо, что сказали, декан Радакс. Теперь я буду знать и больше ни за что не нарушу заведенный в академии порядок.

- Очень хотелось бы верить, - цедит сквозь зубы мужчина. – У вас есть три секунды, чтобы выйти из душевой и скрыться в своей комнате. И кстати, что вы делаете в мужском общежитии?

- Э-э-э… живу? – улыбаюсь от уха до уха, очень надеясь, что декан прослушает мой ответ, и я успею сбежать.

Но увы.

- Как это живете?!

Вот это голосина! Так рявкнул, что не только я сама, но и все волоски на моем теле стали по стойке смирно.

- Ну… комендантша сказала, что мест больше нет…

- Как нет?!

- Слушайте, давайте вы с госпожой Бруппер сами завтра поговорите? А я пойду спать, очень устала.

- Ладно, идите. Я завтра все выясню. Что это за беспредел вообще? Девушка в мужском общежитии. Возмутительно!

- И не говорите, - поддакиваю декану, схватив весло, быстренько сбегаю из душевой, пока мужчина стоит и задумчиво смотрит на все те же кружевные панталоны для пышной красоты. А потом на мои бока. И опять на белье. И все это с таким глубокомысленным видом! Теоремы, что ли решает?? Ну эти… про Пифагоровы штаны.

А утром меня ждал сюрприз!

- Не поняла?! – еще по одному кругу обегаю все развешанное белье. – Что вообще происходит?

Я вчера себе присмотрела одни очень даже симпатичные шортики, которые планировала сегодня надеть вместо нижнего белья. И что?! Оказалось, что за ночь эти кружевные штучки настолько высохли, что испарились! В стопятисотый раз убедившись, что белья таки нет, замираю, вылупив глаза от внезапной догадки. Это что же, декан взял?! Ну… не-е-ет… или да? Когда я вчера уходила, шортики висели! Подумать только. А ведь с виду такой суровый, не эмоциональный мужик! Ма-а-мочки! По академии гуляет скрытый извращенец! Надо бы предупредить других девушек! Но… сначала нужно убедиться. А то ведь оговорить мужчину – это дело нехитрое, а вот как потом жить, если окажется, что я неправа?

Взяв другие панталоны, бегу в комнату, где уже вовсю нервничает Нелл.

- Даша, мы опоздаем и на завтрак! А учиться на голодный желудок – это кошмар как неудобно!

- Спокуха, я уже почти собралась! – подхватываю свою сумку с писчими принадлежностями и выбегаю следом за бурчащим соседом в коридор.

Где от меня тут же растекаются в разные стороны парни. И я иду, словно Моисей через море. Ох уж эти первокурсники, как дети малые! Я, кстати, вчера ни одной голой ягодицы не увидела, когда вошла в душ. При моем появлении парни моментально обросли чем-то вроде чешуи от пупка и до колен. Удобненькое умение, надо заметить, жаль, у меня такого нет.

Столовые, похоже, во всех мирах одинаковые. Большой зал, высокий потолок, столы и стулья в ряд, возле дальней стены – раздача, где трудятся крупных размеров дамы в белых колпаках на голове и фартуках, лопающихся от обилия пышных форм. Запах еды, разговоры, звон посуды. Все это мне знакомо и даже вызывает легкую ностальгию. 

- Уверена, что ты все это съешь? – в третий раз переспрашивает Нелл, глядя на мой поднос, набитый кучей еды. 

- А спорим, что не съест? – тут же влезает какой-то паренек, судя по весьма интенсивной щетине, явно не пугливый первокурсник.

Я уже говорила, что излишне азартна?

- Спорим! – влезаю, выставляя руку вперед.

- На что споришь? – тут же клешней вцепляется в мою ладонь парень-не-промах.

- А на что хочешь?

- На поцелуй, - нагло ухмыляется паренек, красивый брюнет с шальными глазами.

- Не вопрос, - тут же соглашаюсь.

- Даша, - пытается меня вразумить Нелл, - это не очень хорошая идея.

- Не делайте мне нервы, - отвечаю ему, как мне в детстве говорила одна знакомая, сорокалетняя дама, необъятных размеров и такого же обаяния, тетя Соня, четырежды успешно выходившая замуж и так же успешно разводившаяся.

- Даша-а-а…

- Цыц! Если же ты проиграешь, то будешь неделю мыть за мной посуду после столовой.

На секунду в шаловливых глазках брюнета мелькает мысль о возможном проигрыше, но потом парень широко ухмыляется и пожимает мне руку.

- Разбей, - говорю Неллу.

Пока мы торговались о выигрыше, вокруг нашего стола собралась приличная толпа адептов, которые теперь смотрели в мою тарелку с таким азартом, словно я тараканов есть собираюсь.

Улыбнувшись, под взглядами нескольких десятков глаз, приступаю к завтраку. Первыми исчезают с моего подноса каша и три сваренных всмятку яйца. Следом за ними отправляются два бутерброда с ветчиной и сыром, запитые чашкой чая. Когда я так же спокойно доедаю порцию сырников, щедро помазав их сметаной, среди толпы адептов начинаются волнения. А когда я, даже не сделав паузу, чтобы отдышаться, вгрызаюсь в кусок пирога с яблоками, нервно дергается зачинщик спора, бегая глазками то на меня, то на столик с грязной посудой в углу зала. А-а-а, понял уже, что запахло жаренным?

С мстительной улыбкой доедаю пирог, облизываю пальцы и с особым наслаждением, глядя на почти зеленое лицо соперника, закидываю в рот маленькое пирожное, которое у нас называется «Картошка», а там – кто его знает, - последнее, что было у меня на подносе.