Дамнар. Неведение. I

— Да не утаит человек праведный от суда, коли уличил ближнего своего в ведьмовстве, колдовстве или чародействе, даже если будь это его сын или дочь. Ибо нет в их телах души, в сердце совести, а в разуме благого умысла, — Эйлерт зычным монотонным говором зачитывал проповедь, стараясь заглушить частые раскаты грома, от которых, казалось, тряслись стены костёла.

Народу в тот день было предостаточно. Считай, вся деревня собралась. Гроза пришла стремительно, и молнии сверкали совсем близко. Слишком уж хорошо помнили жители, чем обернулась разгулявшаяся стихия в прошлый раз. Где ещё защиту искать, как не в церкви?

Пока старый монах перелистывал страницу, из зала послышался сиплый насмешливый голос:

— Что ж ты, батюшка, нас поучаешь, да сам своему учению не следуешь?

Эйлерт возмутился, окинул взглядом свой приход. У самых дверей, небрежно опершись о балку, стоял мужик. Захаживал редко. С помоста старик не мог разглядеть выражение лица, но сердце ёкнуло, предчувствуя беду.

— Поясни, добрый человек, замечание свое. Перед вами все мои дела и мысли открыты, — Эйлерт говорил нарочито громко и твёрдо, искренне не понимая причины такого укора.

— Так это... Ведьму ж приютил, — мужик с невинным видом развёл руками.

Люди начали перешёптываться. По деревне слухи всегда быстро расходятся. То, что девка, считай, живёт у старого монаха, с тех пор как Траян после обучения вернулся, ни для кого секретом не было. Как и не было секретом то, что Ярек стал всё чаще оставлять сестрицу одну и ночевать у кого-то в замке. Зато было поводом для разного рода сплетен.

Эйлерт машинально бросил взгляд на Есению, у которой от ужаса округлились глаза.

— Дядька, почто напраслину возводишь? — обиженным срывающимся голосом прошептала Еся, чувствуя, как земля начинает уходить из-под ног, и холодеют пальцы, положила принесённые из подсобки свечки к кануну. Она действительно вот уже пару месяцев, как жила при церквушке. Готовила, стирала и убирала по просьбе Эйлерта, который за это время ей стал всё равно, что дед родной. Даже грамоте её начал учить, по её же просьбе. И у неё весьма неплохо получалось. Во всяком случае, буквы она выучила и даже могла читать по слогам.

Монах разозлился. Зная подоплёку их отношений, ничего хорошего девочке этот разговор не сулил.

— Не сметь в доме божьем судилище устраивать! Не для того мы здесь все находимся. Да и нет доказательств, что девочка со злыми силами спуталась.

Траян недобро хохотнул.

— Так где ж нам ещё судилище устраивать? К кощуну идти что-ли, чтоб рассудил? Уж не с его ли псом она из лесу давеча приходила? Он всё ластился, да игрался с ней? Не это ли доказательство?

Деревенские зароптали. Многие действительно видели, как она из лесу вместе с большой собакой выходила. Тут Есении совершенно невозможно было спорить. Она действительно несколько дней назад вернулась из лесу, провожаемая княжеским псом. Тот умудрился попасть в железный силок, расставленный на никсов – он и попался за заднюю лапу. А она травы собирала неподалёку. Не смогла мимо пройти – подсобила. Пёс будто понял, что Еся ему зла не желает. Спокойно стоял, потом провожал её до края деревни, будто-то бы охраняя. Но разве сейчас это расскажешь? Разве это будет оправданием?

— Траян, уймись! — Всемир подал голос, топнув об пол своим неизменным посошком. — Ты сам с Волками дружбу водишь, да и пёс тот шебутной. Много с кем играть пытался. Видать, нрав у него такой.

Хоть староста и заступился, но народ уже было не остановить. Слишком много бед произошло с тех пор, как выскочила к ним тварь из иного мира. Страх, растерянность и беспомощность перед судьбой требовали выхода. Гроза, бушевавшая прямо над церквушкой, тоже способствовала тревожному настроению деревенских жителей. И Траян, видя, что его слово всерьёз восприняли, всё не унимался. Тем более, что сейчас уже та псина ему никак не могла помешать. Надо ж было девке так неудачно  тропинку выбрать и обрести себе такого защитника! Будь то обычный пёс, Траян бы его запросто задрал. Но княжьего любимца трогать побаивался. Мало ли, какая у этой собаки связь с кощуном.

— Да, я Волк теперь! — подбоченившись, ответил он старосте. Затем, окинув взглядом приход, многозначительно произнёс. — И, думается мне, что по её вине с нами вся эта беда приключилась.

Раскат грома совпал с людским гомоном, нарастающим как снежный ком, и эхом отражающийся от стен здания.

Эйлерт, видя, что Еся бела как мел, велел ей выйти из общего зала. Побоялся, вдруг на неё кто накинется. Но она лишь мотнула головой и осталась стоять, судорожно вцепившись в канун, боясь, что силы её вовсе покинут. С ужасом вглядывалась в такие знакомые с детства лица, искажённые суеверным страхом и ненавистью.

— Она что ли за руку к вам чудовище привела? Что за фантазии? Ты не в пьяной ли горячке, мил человек? — перекрикивая рокот обеспокоенной толпы, предположил Эйлерт, в надежде, что так оно и окажется.

— А может и привела, — огрызнулся Траян с издёвкой. — Кто свидетель? Та тварь противная на неё тоже кидалась, а у девки ни царапинки, хоть здоровых мужиков умертвила перед этим, — Есения до головокружения завертела головой. От вранья дядьки её покинул дар речи. Разумеется, никто толком и не помнил, что у Есении руки были все изранены, когда её приволокли за волосы, как и остальных, к колодцу. Но толпа не обращала на её тихие попытки оправдаться никакого внимания. Траян же увлечённо продолжал, наслаждаясь её беспомощностью:

— А кощун-то говорить с нами когда начал? Как к ней подошёл, и кровь сына моего названого испил, — Траяну тоже пришлось сильно повышать голос, поскольку толпа уже почти бесновалась. Если Ярек тут, то девка где-то рядом, ни у кого сомнения не возникало. И то, что князь Яреку руку прокусил, а после этого речь держал — тоже все отлично помнили.

— Так, его ж испил, а не её! — Всемир начал понимать, чего хочет добиться дядька. У него давно подозрения были, что девку тот извести желает, да всё никак не сподобится. Да своими руками, видать, боязно — решил толпу натравить.

— Парня, конечно, жалко. Приворожила, видать, ещё в детстве. Столько девок красных на деревне, а он всё с ней ходит, всё равно что собачка на поводке. Хоть и знает, что как от жены ему проку от девки не будет, — деланно сокрушаясь Траян разве что слезу не пустил. А вот Еся уже не выдержала, спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Но слёзы у разъярённой толпы вызывали не жалось, а были лишь подтверждением тому, что дядька вывел её на чистую воду.

— Это почему ещё не будет? — Эйлерт, не ожидая такого поворота разговора, растерялся.

— А потому, что медведь её в младенчестве подрал знатно. Чудом выжила. Да вот сдаётся мне, что медведь был непростой, может, кощуна посланник. Он сначала брата моего, её отца, на смерть задрал, — глаза Траяна сверкнули в ярости, по мышцам пробежала рябь, но он спохватился, погасил кровь, и не стал оборачиваться. — А её, наверное, с собой хотел утащить, да не вышло. Вот и пришли нелюди за ней, когда кощун вновь сил набрался, да и нас с собой прихватили под горячую руку, — видя, что Всемир и Эйлерт вновь хотят что-то возразить, почти прокричал:

— Говорю вам! Одни беды от этой девахи! Ведьма, как пить дать, ведьма! — раскат грома и человеческий гневный гул почти перекрыли его слова, но нужный Траяну эффект был достигнут.

Народ уже никого не слышал. Некоторые повскакивали со своих мест. Все вспоминали неприглядные случаи, что на их памяти случались, вскоре после встречи с девочкой. И ведь находили! У одних корова издохла, правда и так хворала неделю, но ведь не поправилась же! У вторых какой-то год морковь не взошла. У третьего — собака пропала. Четвёртого любимый кисет потерялся. Многое припомнили... Неважно им было тогда, имела ли девочка к этому хоть какое-то отношение. Найти виноватого, особенно в ситуации которой они и были — отдушина, и Траян это просчитал. А непогода пришлась как нельзя кстати.