В плену их рук

Книгу я открыла в метро.

Ехать далеко, перегоны между станциями длинные и случайно попавшее в руки чтиво казалось неплохой возможностью скоротать время.

Не всё же сидеть безвылазно в социальных сетях.

Слившаяся в страстном объятии пара кокетливо взирала на меня с приторно-розовой обложки. Развевались волосы и широкая юбка героини, трепетала белая рубаха, распахнутая на груди героя, широкой, мускулистой и идеально эпилированной. Название было под стать.

«Плен его страсти».

На самом деле я не поклонница романов подобного толку. По молодости лет прочитала пару-тройку умыкнутых у мамы книг, больше из интереса к описанию этих загадочных постельных сцен, нежели из действительного увлечения жанром, а затем, удовлетворив любопытство, благополучно о них позабыла. Классика – ещё куда ни шло, но вот это вот всё… Однако бабуля, торговавшая книгами в переходе, выглядела до того несчастной, никем не замечаемой, что я вынырнула из бесконечного людского потока и купила первое, за что взгляд зацепился. А зацепился он за розовое непотребство.

Надо было взять раритетную кулинарную книгу.

Всё больше пользы было бы.

Откинувшись на твёрдую спинку сиденья, я открыла книгу. Прочитала первую страницу. Героине, благородной девице на выданье, надлежало в кратчайшие сроки найти себе мужа, а иначе ждала её страшная-престрашная участь зваться старой девой в двадцать с хвостиком лет.

Ужас-то какой.

Я перевернула несколько страниц.

Вот и герой. Красив, обаятелен, известен на весь высший свет как завзятый повеса, ловелас и едва ли не дьявол во плоти.

Угу, верю-верю.

Пролистнула ещё немного, пробежалась по тексту по диагонали.

В историю успел вмешаться молодой король и коварный демон-соблазнитель…

Какой ещё демон? Вроде роман исторический и демонов там быть не должно.

Внезапно яркий свет затопил мерно покачивающийся вагон. Я вскинула голову, посмотрела в окно напротив, предполагая, что электричка вышла из подземного тоннеля на наземную часть пути, но света почему-то оказалось чересчур много. Он стремительно заполнял пространство, поглощал всё и всех вокруг, бил по глазам. Не выдержав, я зажмурилась, отвернулась.

Момент, когда рокот движущейся электрички исчез, истаял в небытие, прошёл мимо меня.

И пропажу ощущения движения транспорта я хватилась не сразу.

Вот всё было, неизменное, как небо где-то вверху, и вот всё пропало, будто никогда не существовало вовсе.

Какое-то неуловимое мгновение я словно парила в пустоте, в слепящем белом ничто. Подумать о чём-либо, толковом и не очень, не успела, испугаться тоже. Лишь почувствовала, как сдавило горло.

А затем я упала.

Будто в вакууме болталась, пока некто невидимый не включил гравитацию, и та не притянула меня к ближайшей горизонтальной поверхности.

Поверхность оказалась твёрдой что камень и столь же холодной, негостеприимной. Я лежала на ней в позе морской звезды и жадно хватала ртом воздух, только сейчас осознав, что в ничто наблюдался дефицит кислорода.

Глаза открыла не сразу.

А когда открыла, сразу захотела закрыть.

Высоко вверху простирался стрельчатый свод, подсвеченный плавающими взад-вперёд золотистыми огоньками. Двигались огоньки самостоятельно, по неведомой хаотичной траектории, то сталкиваясь друг с другом, то расходясь, отчего свет дрожал, колебался и иногда мигал. Свод перетекал в серые каменные стены, замыкающиеся в относительно небольшое – особенно при такой-то высоте потолка – помещение, мрачное, пустынное и готичное донельзя. Посреди него я и лежала, прямёхонько на полу, видом своим ничем не уступающим стенам. Вокруг распростёртого моего тела горели оплывшие наполовину свечи, расставленные явно кругом, а за пределами трепещущих язычков стоял неопознанный тип в чёрном балахоне до пят. Низко надвинутый капюшон и рассеянное освещение скрывали лицо балахонистой личности, и оставалось только гадать, что он сумел рассмотреть в раскрытой книге, которую держал в руках.

Книга впечатляла.

Увесистая, громоздкая, в чёрной обложке, с желтоватыми страницами. Не чета случайно прикупленному любовному романчику, легонькому, тоненькому…

Роман исчез.

Вместе с сумкой.

Хорошо хоть, одежда на мне осталась.

Балахонистый тип поднял голову, чуть подался к свечному кругу, словно только сейчас обнаружив, что он не один.

– Ты ещё кто?

Голос мужской.

Удивлённый.

Неприятно так удивлённый.

Товарищ не в курсе, кого он жертвоприносить собрался? Внимательнее надо быть, батенька, при похищении…

Я приподнялась на локтях. Чувствую себя обычно, никаких признаков, что меня могли накачать снотворным или ещё какой дрянью, дабы беспрепятственно… похитить из метро? Из вагона движущегося состава, где, помимо меня, было полно народу? Не час пик, конечно, и в вагоне даже пара свободных мест оставалась, но… другие пассажиры ведь были?

Были.

И пускай времена нынче такие, что люди мало на что внимание обращают и ещё меньше тех, кто рискнёт вмешаться в нечто очевидно противозаконное, однако не настолько же всё печально, чтобы на глазах свидетелей женщину похитили, а никто и не дёрнулся бы?

Забрали из вагона, затем со станции… и ни единая живая душа и глазом не моргнула?

– Кто ты, отвечай, – твёрже, резче повторил товарищ в балахоне.

Я села.

– Полина. Королькова Полина Игнатьевна, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, не замужем, не привлекалась, – зачем-то принялась я перечислять. – Детей нет, судимостей тоже нет, налоги плачу исправно.

Ответил балахон не сразу.

– Ты… человек? – наконец уточнил настороженно.

– Хомо сапиенс, – подтвердила я.

– Хомо… кто? Первый раз слышу о таких, – жертвоприноситель перевернул страницу-другую. – И в «Большом перечне всего живого и сущего» о нём не упоминалось... или эти хомо из мёртвых?

– Какие мёртвые? – возмутилась я. – Я живая… была, по крайней мере. И я человек. Хомо сапиенс – это человек разумный.

– Да? – начинающий сатанист-любитель снова зашелестел страницами. – А из какого ты мира, Король… ева… ова…

– Можно просто по имени – Полина, – разрешила я. А то, боюсь, он сейчас так исковеркает вроде бы несложную фамилию, что даже мой папа её не узнает.

– А мир какой?

– Земля. Четвёртая планета от Солнца.

Страницы зашелестели пуще прежнего.

Я поднялась на ноги, отряхнула штаны и куртку.

Пентаграмма на полу не нарисована, только россыпь непонятных, похожих на руны белых значков возле каждой свечи. Других сатанистов в зале нет. Сам зал округлой формы, без окон, и единственный видимый глазу выход располагался за спиной балахона. Тот остервенело листал книгу, иногда замирал и начинал судорожно водить пальцем по странице, бормоча что-то неразборчивое себе под нос.