Рандеву по-африкански

16. 

     Одной гулять по африканским долинам и холмам, к сожалению, невозможно. Устроиться в одиночестве в какой-нибудь тиши, взирая хотя бы на садящееся солнце, можно было только в садике гостиницы. Опасность не в змеях и обезьянах – с ними всегда можно договориться, надо только разобраться в их законах, которые они не нарушают, – опасность в людях: кому-то нужен Ленин кошелек, кому-то тело, кому-то хочется крови, кто-то голодный. 

здесь, в Африке, Лене казалось, что она стоит у истоков и смотрит на все глазами человека, которому дали жить на другой ступени развития – летать на самолетах и планировать свой день. У нее было чуть больше выбора, чем у этих крестьянок с младенцами за                  спиной. И у нее был шанс прожить в два раза более долгую жизнь. Означало ли это, что она имела право вмешиваться?

     Почему ее так тянуло в Африку с первых строк и первых кадров, появившихся в детстве? И означало ли это, что она имела право вмешиваться в жизнь этой далёкой земли? А как, собственно, вмешиваться? Как эти две женщины в красных кофтах? Расчищать дорогу для «цивилизации», импортировать демократию и правильный образ жизни? Кучка американских индейцев, проживающих в резервациях, чудом оставшаяся после Евро-американской геноцидной войны, или политкорректной «депопуляции», вполне может стать завидной судьбой для всей Африки. А ведь большинство индейцев умерло от опустошительных эпидемий, занесенных колонизаторами. От «американского холокоста» погибло почти 100 миллионов коренного населения. Но с ним, конечно, спорят, утверждая, что это была всего лишь война и белые вынуждены были защищаться. Вместе с европейскими поселенцами в Америке появились харак терные для Старого Света инфекционные болезни: оспа, тиф, корь, грипп, бубонная чума, холера, малярия… Кто тут может быть вообще виноват, если у индейцев отсутствовал должный иммунитет по ряду причин, и они, глупцы, укрывались зараженными одеялами? 

     С сегодняшними технологиями в этом вопросе даже не надо особо заморачиваться – еще немного, и все будут рождаться больными или совсем не рождаться. Даже рабы уже не нужны, так, по мелочи. Освобождайте территорию, и побыстрее! Понятно, что потом настанет очередь кого-то еще: Пакистан, Индия, Россия, Китай… Ох, опять тянет порассуждать о заговорах, хлебом не корми!

     Днем они втроем, Анатолий, Инносент и Лена,  съездили в эти волнующие воображение, необыкновенно зеленые горы на кофейные плантации. Лена не могла удержаться, чтобы не сфотографироваться. Как только останавливалась машина, на дорогу высыпали круглоголовые детки-горошины. Было такое впечатление, что они прятались за каждым кустом. Столько детей, что невозможно было сосчитать – пятьдесят или сразу сто. Дорога вроде была совершенно пустая, не было видно никаких домиков. Припасенные конфеты кончились на первой остановке. Анатолий гладил маленьких бурундийцев по голове и строил рожицы. Инносент улыбался – он сам когда-то был одним из них, пусть и не из                       горной деревни, но какая уж там разница.

     - Столько биомассы бесхозной – бери не хочу, – выдал                         Анатолий.

     - Не понял? – вытаращил свои черные глаза Инносент.

     - Ты не забыла, что мы едем по самой густонаселенной африканской стране? – спросил Анатолий Лену, проигнорировав этот удивленный возглас. Он сидел впереди, с Инносентом, который был за рулем, а она с охранником на заднем сиденье. Кстати сказать, Анатолий не умел водить машину – наиредчайший факт для молодого мужика на сегодняшний день. Лена по этому поводу не раз задумы валась. Абсурд какой-то.

     - Я забыла, почему ты не водишь машину?

     - Инносент, как думаешь, пятьдесят мешков нам дадут в этот урожай? – переключился Анатолий.

     - Все дадут.

     Арабику привезли в Бурунди бельгийцы в начале тридцатых годов. Потом в 1962-м, после обретения независимости, кофейная промышленность была приватизирована и превратилась в основную статью экспорта. В 1992-м был                 создан Бурундийский Кофейный Борд, следящий за качеством, координирующий работу фермерских ассоциаций, торговцев банкиров и научные исследования. Гражданская война, тянущаяся более пятнадцати лет, почти уничтожила всю экономику, и производство кофе упало в пять-шесть раз, но сейчас страна вставала на ноги, и момент для развития был как нельзя более подходящий. Анатолий все подсчитал: они приехали одними из первых, им были очень   рады, а самое главное, им еще доверяли.

     Переговоры по кофе  начали с самым главным чиновником по кофейным делам. Его звали Карумба. Он следил за всеми ста пятьюдесятью промывочными станциями в стране. Лена слушала его с неподдельным вниманием и интересом, он говорил о совер шенно новых вещах в ее жизни – об обработке кофе, о той самой мытой африканской арабике. Сначала зерна делили по резервуарам, потом была стадия депульпирования, потом ферментации, где очень важно, чтобы кофе не приобрел никакого привкуса, и, наконец, промывка через шлюзы – в итоге сорок кубометров воды уходило на каждую тонну зер на. Последняя стадия – сушка. Но и это еще не все – нужно сделать сортировку зерен и потом только упаковывать его                          в мешки. А чтобы кофе купить и отправить потребителю, необходим контроль качества, сравнительный органолеп- тический анализ, для чего, собственно, их новый знакомый и хотел предложить свои услуги.

    - Нам дадут пятьдесят мешков «Нгома-Майлд»? – переспросила Лена. Речь шла о самом высоком качестве,              о лучшем бурундийском сорте. Этот кофе был одним из лучших в мире в разряде «спешиалти».

     - Ты опять ничего не догоняешь, – посетовал Анатолий, – Карумба же тебе сам сказал: «Все сделаем, госпожа! Большая честь!» Меньше глазами хлопай, одни  птички в голове.

     - Что-то ты заважничал, – Лене не понравился его тон, – Инносент, если он будет строить из себя англо-сакского главнокомандующего колониальными войсками, напомни ему, что без тебя он вряд ли бы сейчас здесь находился, а без моих денег и подавно, – тут же неожиданно для себя вспылила Лена.

     - Карумба уже свое взял. Пусть попробует только чего-нибудь не сделать, – пригрозил Инносент виртуальному Карумбе и засмеялся. Анатолий тоже.

     Дорога шла круто в гору. Из окон стал дуть холодный ветер, даже пришлось их закрыть. Осталось открытым только окно шофера. Охранник был молодой, стройный, опрятно одетый, улыбающийся парень. Иногда он мурлыкал какие-то песенки, такие непривычные, что поначалу Лена никак не могла понять, что за звуки он издает. По- английски он, к сожалению, говорил плоховато, и поэтому особенно беседовать она с ним не могла.

     Начались плантации – огромные, уходящие за горизонт. Остановили машину и пошли смотреть, как растет кофе. На кустах уже появились красные ягоды. Когда что- то видишь впервые в жизни, ощущения очень близки к детским, к восторженным и по-настоящему естественным. Лена вспомнила, как впервые увидела море, лет в шесть, как захлебывалась от восторга. Вспомнила отца. Он сказал, что берег моря – это сплошь разноцветные камешки, а все камешки были серые, ну, может, еще черные. Обманул. Нет, пошутил, а по правде, все-таки обманул. Но если ходить по берегу и искать там, где только что убежала волна, то на мокром можно было найти фиолетовые и зеленые. Детство накатило теплом, уютным домом, сугробами, морожеными яблоками на балконе.

     - Надеюсь, ты найдешь достойных покупателей в Москве, – вдруг сказал Анатолий.

     - Если это «спешиалти», можно и без Москвы обойтись. Есть японцы, швейцарцы, американцы, в конце                концов.