🔥 Гори, гори ярче!

Вода в ручье оказалась такая ледяная, что немели пальцы. Рубахи у Лешего тяжёлые, из грубого холста, аж руки колет. Понюхала я одну рубашку – пахнет травой лесной да густой листвой, да хвоей ещё, пожалуй. И немного сырой землёй. И запах у Лешего не человеческий! Выстирала я хорошенько все рубахи, прополоскала в студеной воде, да и совсем рук не чувствую. Умаялась и вспотела вся, хотела уже водицы напиться, наклонилась над ручьем и призадумалась. Хоть рубахи и тяжёлые, но к труду я с малых лет привычная. Значит, тут другое что-то! 

Не живая это водица, мёртвая! Пить мне из этого ручья никак нельзя!

Вздохнула я, в спине разогнулась и выпрямилась. Собрала рубахи комом большим и вернулась на ту поляну, куда меня Леший привёз. Развесила тяжёлые те рубахи по ветвям да кустам и села на брёвнышко – своего братца названного духа лесного дожидаться.

Вскоре он явился.

– Вижу, управилась!

– Управилась, братец Леший, – не дожидаясь просьбы новой, я сапоги с него, с присевшего на бревнышко, сама стянула. Покосилась на топор – пригодился ли?

– Принёс тебе утку и зайца. Приготовить сумеешь ли?

– Приготовлю, братец. 

– Присказку знаешь про утку с зайцем?

– Знаю, братец.

– Развлеки меня.

Тут я призадумалась. 

– Посреди воды большой есть остров крохотный. На том острове могучий дуб растёт, у того дуба в корнях сундук спрятан. В том сундуке – заяц сидит. В зайце — утка, в утке той — яйцо, а что в яйце…

– До того мне дела нету, этого костлявого давно в моём лесу не видно, – Леший призадумался, подбородок потёр. – Значит, и про иглу в яйце народной молве ведомо... Где ж тот дуб, и что он от моего леса так далече…

– Братец Леший? – я его за рукав тронула. Леший головой мотнул и отдал мне свою добычу. – Утку приготовь сперва. Зайца на утро оставь. А я пока схожу водицей студеной умоюсь.

– Хорошо, братец, – кивнула я.

Когда Леший воротился, я уже вовсю кашеварила. Братец лесной на бревнышко присел и снова меня к себе поманил. 

– Посмотри, что твой Родька сделал, – и руку мне с порезом показывает.

– Что ж ты только сейчас спохватился, братец! – руками всплеснула я!

– Только сейчас и заметил, когда отмылся, – обиженно ответил он.

– Сейчас я перевяжу, – я подсела к нему, оторвала от подола полоску ткани и повязку сделала Лешему на руку.

– Спасибо, красна девица, – Леший носом повёл. – За ужином следишь? Утка, чай, не улетит уже, а как бы не сгорела вся.

– Слежу, братец! – я с места упорхнула и вернулась к очагу, ужин спасать.

После того, как мы поели, вздохнув, собрала посуду я всю сплошь из дерева сделанную и пошла к ручью, снова руки мочить в мёртвой воде.

Вернувшись, прибрать всё хотела, а на поляне уже и не было ничего. Как будто я здесь только что и не готовила.

– Посуду под бревнышко убери, – Леший только рукой махнул. Что там за место такое бездонное, у него под бревнышком?

– И красна девица туда поместится, если надо будет, – ответил Леший, посмеиваясь.

Вот бы не хотелось бы!

Управившись со всеми делами, присела я с Лешим рядом на бревнышко.

– Теперь ты мне, братец Леший, дашь ответ на мой вопрос?

– Отчего не дать, дам как миленький, – Леший подбородок потёр рукой, призадумался.

– Отчего молодцы такие речи держали, то больше не для твоих ушей, красна девица, а для того, чтобы Родьку твоего на драку нечестную спровоцировать.

– Не поняла, я, братец, объясни понятнее! – попросила я.

– Он у них верховодит, то неоспоримо так, потому что силен твой Родька и ловок, и волк белый к нему явился, из чащи лесной вышел. Покровительствует ему. Это издревле пошло, что мужам этой стороны волки покровительствуют. Ещё со времен твоих пра-пра-пра-дедов. Попал Волк в неволю к человеку, но тот освободил его и с тех пор волки с потомками того первого дружбу водят. Не со всеми. С избранными, – Леший повернулся ко мне и легонько ткнул пальцем в грудь. – У кого сердце храброе и чистое.

– И это про Родьку, значит? – я даже немного загордилась, как будто меня похвалили, а не его.

– Может, и про Родьку, – Леший продолжил сказ. – А братство нынешнее, за ним я давно наблюдаю…