Не стоит верить тёмным эльфам

Солнечные лучи подсвечивали далёкие вершины гор и раскрашивали небо розовыми оттенками рассвета. Лёгкий ветерок шевелил ветви деревьев за спиной, а листья будто шептали что-то умиротворяющее.

Начинался новый день и, казалось, он должен быть лучше прежних. Ивета счастливо вздохнула, ощущая тяжесть заплечной сумки. Ей всё-таки удалось отыскать несколько корней горечавки, отцветающей именно в полную луну. Девушка довольно зажмурилась, представляя, как же это может помочь ранней весной, когда… Иви не успела додумать мысль, которую прервало недовольное блеянье козы. Всего мгновенье задержав руку на воротцах ограды своего дома, девушка решительно шагнула дальше по деревенской улице.

Неужели соседская Веточка опять забралась к кому-нибудь в огород и поцарапалась, сбегая?

– Да иди ж ты! – пыхтела соседка Агата, пытаясь вытянуть козу из сарая. По утренней прохладе женщина была закутана в свободный тулуп, хотя уже согрелась и пыхтела не хуже самовара.

Животное явно побеждало, уперевшись всеми копытами и, кажется, даже рогами в землю.

– Помочь? – спросила Ивета через забор.

– Да что ж ты делаешь, окаянная! – обернувшись на голос девушки, Агата упустила козу. Та тут же забилась поглубже в сарай, а женщина рухнула на землю, упустив рога сопротивляющегося животного. Покряхтывая, Агата поднялась на ноги и распахнула тулуп, потирая спину. Женщина хмуро посмотрела на Ивету, но как бы вбок от неё. И дело было не в проблемах зрения.

Мысленно вздохнув, травница всё-таки предложила:

– Может быть бальзамом смазать? Я сейчас.

– Да стой ты, – одёрнула её Агата, явно не желавшая принимать помощи. – Само пройдёт.

И ничего, что снохе соседки седьмицу назад хорошо помогли лечебные мази.

– Мне не сложно, – постаралась улыбнуться Иви. – А что с Веточкой? Опять у кузнеца паслась?

Почему-то козе особенно полюбился огород деда Макара. Казалось, она получала настоящее удовольствие от всех выражений, посылаемых на голову животного вместе с обязательным сапогом. Как ни заделывал забор кузнец, Веточка рано или поздно пробиралась сквозь него. Чаще рано.

– Да нет, и уже не успеется, – махнула рукой женщина. – В дань её забирают. К остроухим.

– Бедняжка, – посочувствовала козе Ивета. Она уже привыкла к шкодливой и хитрой Веточке. По крайней мере животное принимало её помощь всегда с благодарностью. В отличие от хозяйки.

– Себя лучше пожалей, – буркнула Агата. – Что отдавать-то будешь? Староста тебя вчера разыскивал и ушёл недовольный.

Ивета прикусила губу. Ярмарка будет лишь через месяц, и ей ещё повезёт, если она сможет что-нибудь сторговать кроме продуктов или одежды. После смерти мамы дела её шли… нуу, просто шли. Невесело так.

– Послушай-ка, ты же сейчас всё равно к старосте? Прихвати с собой Ветку, – соседка даже как-то по-доброму посмотрела на девушку, пусть снова искоса, и отступила на пару шагов, когда травница шагнула во двор.

Ивета мягко коснулась тёплой шерсти подозрительно смотрящей на неё козы. Девушка спокойно заговорила, рассказывая Веточке какая же та умная и хорошая, отрицая все сомнения во взгляде животного. Ивета не обращала внимания на бормотавшую за спиной то ли молитвы, то ли заговоры от сглаза Агату, лишь неторопливо почёсывала козу между рогами, переходя на лоб и морду. И Веточка послушно потрусила за Иви из сарая. Верёвка на рогах провисала, не натягиваясь в хрупких, но натруженных руках.

Агата отступила ещё на несколько шагов и достала из кармана мятую тряпицу. Утерев нос, она посмотрела вслед девушке с животным, выходящим из ограды.

– Бедная моя Веточка.

Ивета уже привычно старалась держать спину прямо и не смотреть по сторонам. Она и так прекрасно знала, что увидит. Землянки окраины деревни сменялись глинобитными домишками с гнилой соломой на крышах. Здесь выделялся лишь её дом, пусть и маленький, но сложенный добротно из брёвен, с высокой крышей и глубоким погребом. Каждая травка, кора или ягода должны были храниться там, где не теряли своей полезности. Но не это тревожило девушку, а люди, провожавшие подозрительными взглядами Ивету, шепча за её спиной сплетни и показывая фиги от сглаза. Пока была жива мама, жители деревни боялись так открыто показывать своё недовольство. Пусть пришлая, но Дариния смогла доказать свою полезность. И что лучше с ней не ссориться, а то ведь даже кашель можно лечить по-разному. Например, слабительным, чтобы даже чихнуть боялись.

А теперь с каждым днём становилось всё хуже. Слишком юная, чтобы доверять её опыту, к тому же хрупкая и тонкая в кости, но высокая, Иви выделялась среди коренастых соседей. Коса толщиною в руку достигала пояса и вызывала зависть среди девушек. Хотя насыщенная чернота волос была так же необычна. Ивета старалась не прислушиваться к шепоткам за её спиной, но сложно было лишить себя слуха. Поэтому она знала, что коса у неё извивается будто змея, а взглядом глянет своим холодным, прямо до сердца пробирает. И соседская тёлка не смогла разродиться из-за неё, Иветы. Хотя от помощи травницы хозяева отказались, прогнав девушку со двора. А ещё волк стал в округе выть, наверняка она его подкормила или оборотня завела себе на забаву. И это было самое лестное и приличное среди её ведьминских преступлений.

Проходящая мимо с коромыслом Ладога хотя и прижалась к забору, но всё таки едва заметно кивнула девушке. Её сын Горац этой зимой свалился в прорубь, и Ивета помогла его выходить, когда от безысходности Ладога появилась на пороге её дома, прося забрать душу, но спасти сына.

Душу Ивета брать не стала, да и не умела, а вот хлеб женщина пекла очень вкусный, и мёд с пасеки просто таял во рту.

Недовольный голос мужа Ладоги вернул всё по местам, и женщина поспешила домой, стараясь не расплескать при этом воду.

Девушка ещё выше вскинула голову, подходя к центральной площади. Тут строения были крепче, уж дом старосты – в целых два этажа. И располагался прямо напротив колодца, где всегда собирались кумушки перемыть косточки жителям деревни.

Ивета не успела коснуться ворот, как сам староста бодро выскочил навстречу. Цыкнул на сплетниц, слишком громко возмущавшихся появлению травницы средь бела дня на площади и широко улыбнулся, посмотрев на девушку. Вот это уже становилось подозрительно. Хотя нет, левую руку староста держал за спиной, значит, пальцы были сложены в уже хорошо знакомую травнице фигуру, должную защитить от её ведьминского воздействия. Где б его ещё взять.

Староста добрым и ласковым голосом вещал, что не смогла собрать округа всего двух золотых до полной дани, а взять их решительно неоткуда. Ивета осмотрела круглый живот старосты, не менее сытую скотину на дворе и далеко не голодных деток, щёлкающих семечки на завалинке. Но мужчина так разводил руками и достоверно убеждал в невозможности оплаты, намекая, что пара серебряных там долга травницы, что сложно было не поверить.

Ивета молча слушала, что же предложит староста, не понимая, когда его голос звучит неприятнее – раньше, когда она была «лишним ртом» в деревне, которого и бросить нельзя и пользы мало. Или сейчас, когда он так лебезит. Староста даже попытался приобнять девушку за плечи, внушая всю тяжесть их положения, хотя прежде и руку подать опасался. Ивета сама не поняла, как увернулась, сделав вид, что отвлеклась на переступившую с ноги на ногу Веточку. Козе уже явно надоел этот разговор.

– Так что отработай ты год у беловолосых, – наконец донёс свою мысль староста. – Может и меньше, смотря как трудиться будешь.

– Хорошо, – кивнула Ивета, и мужчина не успел закрыть рта, уверенный, что её ещё придётся говаривать. – Вот коза от Агаты, – протянула она верёвку, к которой была привязано животное. Староста покосился на руку девушки, будто там была змея. Не менее опасливо он посмотрел на белоснежную Веточку, с самым невинным взглядом стоявшую рядом.