Ведьма, ёж и неприятности

О новом храмовнике и пауках...

В домике храмовника раздавались возбуждённые мужские голоса. Братья по ордену ожесточённо спорили. Стоило мне постучать и войти, как бычара скривил недовольную рожу.

― Легка на помине! Что, соскучилась уже? – в ледяном голосе не было и капли раскаяния или стыда.

― О, кому голос вернули? А я даже не успела послушать музыкальное блеяние, – ответила и прошла в комнатку.

Люська налился краской до корней волос, засопел, как Стефаниус, и ломонулся из дома.

― А ну, стой, любимец Верховного, дело и тебя касается. По твоей милости беда едва не стряслась.

― Ты смеешь меня обвинять? – заорал он.

― Демид, – я повернулась к дядьке, – он не глухой часом? Орёт и орёт всё время...

― Тебе урок не впрок, а? – снова заорал бычара, на его ладони засиял золотистый пульсар.

― Рот закрой и уймись! – рявкнул дядька на гордеца. – Ещё раз увижу или узнаю, что ты на Радомилу нападаешь, напишу донесение Верховному! Я сказал уже, много воли ты себе взял, парень. Не только ведьма на храмовника руку поднять не может, но и он ей без причины не имеет права зло чинить. И причина существуешь только одна – злонамеренные действия! Ты же так хорошо устав ордена знаешь, что же, такие важные моменты пропустил? Проспал на уроках, а? Девушка спасти тебя пыталась, а ты на неё чары нагнал, угрожал. Да мне этого уже хватит для донесения! Хочешь? Или ты, правда, думаешь, что нам всё можно? В уставе прямо-то не написано, но меня вот учили, что если тёмное существо, нечисть любая, миролюбиво себя ведёт, то и не уничтожать без нужды. Ты на шишигу зачем пошёл? Если в тебе, служителе Творца, света не будет, а только спесь одна и жестокость, то как ты людей на путь истинный наставлять станешь?

― А ещё, как я знаю, либо храмовник, либо ведьма должны быть в деревне постоянно! И лишь по очень веской причине могут уйти вместе. Так? – я сурово глянула на Гусю. – Молчишь? Потому что знаешь – так оно! Меня ты запер на озере, Демида вынудил на выручку пойти. А сам куда попёрся? Гордыню свою прокатить с ветерком? Ты без причины оставил пост! И кто знает, что могло случиться!

Бычара из красного стал багровым, засопел ещё громче и рявкнул:

― Ничего не случилось!

― Уверен? Я вот нет! К моему дому какой-то монстрозный паук приходил, в окна заглядывал! Как ёж мой говорит, огромное было чудище, и лапы толщиной с посох! А ещё эта тварь едва фамильяра не прикончила! Малыш заледенел весь, испугался так, что я чуть ли не трупик нашла. И энергию ежа было никак не восполнить! В мой дом чудовище не пробралось, а по деревне? Всё ли спокойно? Ты, как вернулся, хоть проверил всё?

― Ты тоже вернулась! Проверила? Или Демид? – окрысился красавчик, но меня так просто-то не заткнуть!

― А ты от меня этого ждал? – рассмеялась ему в лицо. – Тебе же помощь не нужна, всё сам! Так где твоё хвалёное «сам»? На болезного собрата киваешь? Он после такого пробега до озера должен был деревню проверять? Или ты, кабан здоровенный, должен был пойти и убедиться, работу свою сделать? Вот и второй косяк против устава! И кто теперь у нас правильный, почти святой?

― Я не кабан, не смей меня оскорблять! – прошипел Люська.

― А другого ты пока не заслужил, – так же процедила я.  – Так что разворачивайся, и пойдём деревню проверять, да контур леса. Может, где след твари остался, и молись, чтобы все живы были.

Я хотела обойти белобрысого, но он грубо схватил меня за руку:

― Угомонись! Я только недавно с обхода вернулся. Всё везде спокойно, ни магии, ни смерти, ни страданий не ощущается. Кругов я тоже не чувствую. А про паука... Глаза красные были? – я кивнула и вырвалась из захвата. – И энергию, говоришь, выпил так, что тело ледяное стало, и ужас обуял? Так вот знаю я таких тварей. Сам не видел, но отец рассказывал, что в каком-то из корневых миров живут такие. Взглядом парализуют, панику нагоняют, а когда энергия всколыхнётся, вытягивают её столько, что жертва леденеет и умирает. Удивительно, как твой ёж выжил. Этим монстрам на человека-то несколько минут надо всего.

― Может, стекло помешало? Или привязка к ведьме? – предположил Демид.

― Может и всё вместе помогло, – новенький пожал плечами, как гора задвигалась. – Знаю только, что на тварей этих смотреть нельзя. Глянул в глаза, и пропал! А убить паука-вампира можно только огнём. Удержать на месте и сжечь. Простая магия от шкуры отскакивает, как капли дождя от листьев.

― Кто твой отец, что про иные миры ведает? – Демид подозрительно смотрел на новичка.

― Маг иноземный. Он много по мирам ходил, а потом в Величавец попал, мать мою встретил, поженились, и осел.

― А тебе дар от него достался? – прищурился Демид. – Потому Верховный тебя и выделил? Приглядывал за тобой, чтобы магия человеческая не оказалась тёмной, да магию от веры не пересилила. Не увела тебя во тьму. Так? Только сила веры-то такая откуда, чтобы храмовником стать?

― Мать-покойница была крепко верующая, она тоже боялась, что отцовская магия меня погубит. Он как начинал про корневые миры рассказывать, ей аж плохо делалось. Потом отец умер, ну и она меня в храм отвела, а с малых ногтей, как стало ясно, что сила во мне есть, к вере приобщала.

― Храмовник-маг... – пробормотал Демид. – Необычное сочетание, но в работе помочь может.

― Ещё необычнее то, что крепко верующая девица вышла замуж за мага. Ведь магия – зло по вашей вере! – усмехнулась я. – Или отец богат был? Тут уж не до щепетильности?

― Они любили друг друга, – рыкнул Люська, оскорбившись за родительницу. – Ведьме не понять! У таких как ты душа чёрная, а любовь, это свет.

― То-то тебя, носителя света и дитя любви, так от доброты и распирает, не знаешь, кого прибить.

― Хватит! Не туда разговор свернул, – осадил нас Демид. – Что, стало быть, круг из корневых миров открывался, раз паук этот в деревне шастал? Местность обыскать надо. Если тварь была крупная, то и пришла кругом не маленьким. След должен остаться.

― А это для храмовника работа, – заявила я, вставая, и кивнула на новичка: – Вон, пусть жалование отрабатывает. А у меня свои дела есть.

― Радка... – раздражённо выдохнул дядька.

― Что? – развернулась резко. – Говорили же недавно, знаешь, что в лес мне надо! И я просила тебя не нервничать, силы беречь! А ты? Зачем с этим олухом споришь? Ему наплевать! Не понимает он, что плохо тебе. Бледный такой, от боли кривишься... – у меня слёзы на глаза набежали, голос дрогнул, махнула рукой и выскочила за дверь, чувствуя, как подступают рыдания.

Белобрысого я через слово слушала, всё за Демидом наблюдала. И видела, что с приезда замены стало ему хуже намного. Он словно почву под ногами потерял, перестал бороться... Может, потому и пытался нас с Люськой сблизить, что чувствовал скорую кончину?.. От этой мысли сердце сжалось так, что я, забежав за первое же дерево, сползла по стволу на землю и разрыдалась. Если Демид бороться перестанет, мне его уже не вытянуть. Нельзя удержать на этом свете того, кто хочет уйти.