Закон парных случаев

4.

И все-таки мы полетели в Петербург втроем. Каким-то образом отцу удалось получить и визовую поддержку, и саму визу за один день. Сначала мама спорила, утверждая, что отцу совершенно необязательно сопровождать нас, но он все же настоял.

- Мартин уже взрослый, ему нужна своя квартира, - говорил он, укладывая вещи в сумку. – Наверняка квартира твоей матери останется тебе, ты же единственная дочь. – Мама поморщилась, но промолчала. – Мы сможем ее продать и купить квартиру Мартину. Я не уверен, что ты справишься со всем этим одна. Надо ведь будет столько бумаг оформить.

Я стоял рядом, но отец говорил так, словно меня в комнате не было. И в то же самое время я не мог отделаться от ощущения, что он говорит это не для матери, а для меня. Словно они играют какой-то спектакль для одного зрителя.

Мама вообще была странно безучастной, словно оцепенелой. И если до этого ей никто не давал ее сорока лет, сейчас она выглядела даже старше своего возраста. Резко обозначившиеся морщины, тусклые глаза с темными кругами, неряшливо подобранные волосы. Зато отец, всегда такой спокойный, медлительный, наоборот неприятно суетился, говорил много и быстро.

Ванька, конечно, огорчился, что поездка на Балатон отменяется, но я пообещал ему приехать на пару дней в Москву. Нам, скорее всего, предстояло задержаться в Петербурге, а Ванька из Венгрии собирался поехать к своим.

- Отлично! – обрадовался он. – Я тебя познакомлю с Анькой, двоюродной сестрой. Такая девка – просто класс. Может, еще и породнимся, а?

Он вместе с крестной поехал провожать нас в Рузине.

Объявили регистрацию на наш рейс, мы обнялись. И вдруг меня охватило какое-то странное чувство. Словно тягучая душная тоска залила меня, стало тяжело дышать.

Мы не должны лететь туда. Не должны!

- Что с тобой? – с тревогой посмотрел на меня Ванька. Обернулась крестная, родители.

- Самолет… разобьется, - с трудом выжал из себя я.

- Что за бред? – сердитый голос отца сорвался на фальцет. – Прекрати истерику!

Я сглотнул, вдохнул поглубже. Тяжесть исчезла.

- Пойдем, Мартин, - мама подтолкнула меня к стойке. – Это все нервы.