Жена кузнеца

Закат мы провожали, пока ехали по полю. Я плохо разбиралась по росткам на поле, что это растёт: пшеница или рожь. Но поле мне показалось бесконечным. 

Если есть поле – значит, и посёлок недалеко. Наконец-то мы скоро будем среди людей, и этот маскарад закончится. 

Мальчик спал у меня на руках, он вообще старался не отходить от меня. 

Я так мечтала о ребёнке – долго и мучительно. Не раз просила мужа взять из детского дома малыша, но он был против этого, говорил, что сами родим. Сколько слёз, лечения, даже, послушав бабок, в храм ездила, и ничего не помогало. А теперь эти люди говорят, что это – мой ребёнок. 

Я рассматривала его: он был светловолосый, большие карие глаза с большими ресницами и ямочки на щёчках. Он бы был красивой девочкой. Такое лицо – для девочки мечта, а тут мальчишка. 

Я нюхала его макушку, он там вкусно пах каким-то сладким молоком – или это сено так на меня влияло? – к вечеру стало холодать, и я завернула малыша в покрывало. 

Где же мама твоя, малыш? Как женщина могла отдать такого маленького на съёмки? 

А вдруг у меня с крышей не всё нормально? Вдруг он упал бы с телеги и покалечился? 

Как-то странно... 

Никаких квадрокоптеров для съёмок, и такая большая территория задействована... 

Не пойму: зачем столько денег вложено, и для чего это сделано? 

Пока одни вопросы и ни одного ответа... 

После очередного холма в долине я увидела огни деревни. В домах светились огоньки, и мы к ним приближались. На душе стало радостней – скоро я увижу людей. 

Как мне надоело трястись в этой телеге, и когда уже это закончится? 

Но когда мы подъехали к деревне, и я увидела, что это не фонари, а факелы, то с грустью подумала, что театр продолжается, и нормально помыться и сходить в туалет, видимо, не удастся. 

Мы подъехали к крайнему тёмному дому, он был как бы на холме, и остановились. 

* * * 

Кузнец, спрыгнув с лошади, прошёл вперёд, открыл нам ворота и завёл телегу во двор. 

– Заходи, хозяйка! Теперь – это твой дом, – сказал он мне и открыл дверь в дом. 

Я вылезла из телеги и пошла в дом вслед за кузнецом. Он зажёг факел каким-то камнем – я так и не поняла, как он это сделал – и осветил большую комнату этого деревенского дома. 

На полу лежал самотканый длинный ковёр. Справа была большая печь – я такую видела в деревне – слева был стол с лавками, и возле него стоял буфет с посудой. Над столом висел образ богородицы с лампадкой. 

Кузнец зажёг лампу, которая висела на цепях посреди потолка, и поставил факел возле печи в специальную подставку. 

– Дрова для печи сейчас принесу. Справитесь сами затопить печь? – спросил он. 

– Справимся, батюшка. Где мне спать с Мишуткой? – спросила Лизка за спиной. 

– Пока – на печке устроишься, а завтра – разберёмся, – ответил кузнец. 

Лизка передала ему Мишутку, чтобы он положил его на печку, и стала суетиться возле печки. Я же стояла посреди дома и не могла поверить, что это – не конец, и дурацкое представление продолжается. 

Я подошла к столу – там стояла крынка молока и хлеб, накрытые рушником – села на лавку и впала в ступор. 

Этого не может быть, что это? Это мне что, испытание? 

– Лиза, а город далеко? – спросила я. 

– Далеко, Лада! Здесь в основном одни деревни! Но раз в месяц мы ездим туда, если есть что продать. Я думаю, что Никита часто туда ездит, он же кузнец! Он – как и староста – многое может себе позволить. Эта деревня больше нашей – здесь и мельница, и кузня – и на рынок мы сюда приезжаем, так что, тебе повезло. Жены у Никиты нет – ты одна здесь хозяйка! 

– Так я ж вроде его жена и есть! – не поняла я. 

– Правильно, но ты забыла, что Малхор имел ещё и старшую, да зашиб её, вот тогда ты и стала старшей женой. А так она тобой помыкала. 

Мамочки, куда я попала? 

Средневековье какое-то! Многожёнство! 

Только этого мне не хватало... 

Это уже даже на кино не смахивает. 

Ладно, главное – узнать в какой стороне город и доехать до него, там уже – в полицию, и всё это закончится. 

Лиза суетилась вокруг печки и как-то для такой маленькой девочки очень ловко со всем управлялась. Мне даже стыдно стало за своё бездействие. 

– Давай я тебе помогу! Лиза, говори, что делать. Что ты сама всё суетишься. 

– Так я – привычная. Нужно поесть хозяину приготовить, а то если кулаком своим стукнет – так нас тоже спалят на огне погребальном. 

Я хмыкнула – пусть попробует только тронуть. Чем-нибудь как огрею – мало не покажется. Потом «заяву» в полицию накатаю, будет знать, как в образ входить. 

Лиза ловко поставила чугунок на огонь, показала на корзину с картошкой, и я села её чистить. В этот момент в дом вошёл кузнец, положил на стол что-то завёрнутое в полотенце и поставил ведро воды. 

Я развернула тряпицу и увидела солёное сало. Так это праздник уже. Сейчас мы его и пожарим с лучком. 

Я покидала картошку в кипящий чугунок. Лиза же поставила в другом чугунке варить яйца, и обе посудины задвинула подальше в печь. За печкой я нашла на стене лук, уже засохший. Ну ладно, сойдёт, а завтра посмотрим все запасы кузнеца, раз он решил сделать меня хозяйкой. Попляшет теперь муженёк... 

Через час у нас с Лизой был накрыт стол. На столе стоял чугунок с картошкой, которая сверху была засыпана шкварками сала и жареным луком. 

– Я ещё такого не пробовала, но пахнет вкусно. Где ты такому научилась, Лада? – спросила Лиза. 

– А чему тут учиться? Картошка, сало, лук... Что тут такого? – удивилась я. 

В этот момент в комнату зашёл кузнец. 

– Садись к столу, батюшка, – предложила Лиза и отошла от стола. 

Якобы мой муж посмотрел на меня с хмурым лицом, сел за стол и махнул нам с Лизой, чтобы тоже садились. 

Мы уселись напротив кузнеца, но ему это явно не понравилось, и он буркнул, обращаясь ко мне: 

– Сядь рядом! Ты – жена и хозяйка этого дома! 

«Хорошо, если ты так хочешь – то я сяду...», – подумала я и пересела рядом. 

Кузнец, положив в глиняные плошки еду мне и Лизе, начал есть. 

Мы ели молча, мне даже странно было, что кузнец ничего не налил себе выпить. 

Неужели этот холостяк ничего не пьёт? Неужели он такой одиночка? 

Но кто-то же принёс ему молоко и хлеб. Значит, не такой уже монах сидит рядом со мной. 

После ужина мы с Лизой убрали со стола и помыли посуду. Я нагрела воды, разбавила её в ведре холодной и пошла на двор обмыться. Не при этом же чурбане мне мыться! 

Полила на себя с ковшика и только обтёрлась полотенцем, чтобы одеться, как увидела за спиной у себя кузнеца. Он стоял и смотрел на меня, абсолютно не стесняясь. По спине поползли мурашки. Кроме ковша – ничего рядом, чтобы врезать ему. Он протянул мне ночную рубашку. 

– Завтра покажу тебе купальню. А сейчас идём спать, надеюсь, не нужно тебя связывать? 

– Зачем? Можешь стукнуть меня и взять опять бесчувственное тело. Ты ж у нас походу – некрофил. Сколько тебе за это платят, извращенец? 

– Платят? Некро... Кто? Ты – моя жена, и я имею право на тебя! Но если тебе так противно – я не трону тебя. Но первая ночь принадлежала мне по праву... – он сверкнул глазами и ушёл в дом.