Мошенники 2

Три месяца ушло на то, чтобы ″Маддалена Пуччини″, главный научный сотрудник музея Ватикана, втёрлась в доверие к Гейхману. Гарик сделал Ирэн потрясающей точности документы. Даже служба безопасности проверила её и вкось, и вкривь, но ничего подозрительного не обнаружила. Да, пришлось лететь в карликовое государство, чтобы убедить недоверчивого Льва Николаевича, и оттуда выслать все необходимые рекомендации.

Глядя как Ирэн мучается, Белов хотел уже всё отменить. Каждый раз сестре приходилось накладывать сложнейший грим, вставлять дополнительную челюсть, приклеивать себе нос и части скул на клей, замазывать всё тоном, чтобы её не узнали. А потом со слезами и криками это всё отдирать. Так же, чтобы казаться более аппетитной дамой она надевала на себя дополнительные подкладки. Весьма тяжеловесные, пятнадцать килограмм, и носила всё это на себе каждый день, встречаясь с Гейхманом. Даже Скляров, с которым Ирэн отчего-то сцепилась, однажды, слыша, как она ревёт от боли в ванной, подошёл к нему и на полном серьёзе сказал:

─ Белов, слушай, а может всё-таки пулю в лоб этому ублюдку? – он скривился, когда Ирэн в очередной раз взвыла. – Я могу. Твой план – хитровыдолбанный. А пуля – это просто, быстро и надёжно. 

Сестра заверяла, что готова терпеть любую боль, и такова участь актрисы страдать во имя ″искусства″. В гриме её действительно было не узнать, даже их родная мать не смогла бы. У Ирэн изменилась походка, стала более грузной и грубой. Тем не менее, все неудобства сестры окупились сполна: Лев Николаевич из-за чрезмерного эго и непомерного самолюбия согласился на то, что Маддалена Пуччини ему предлагала: выставить часть ватиканской коллекции на открытии музея.  

Банкет в честь основателя новой секции Льва Гейхмана был назначен на сегодняшний вечер. Ирэн и Скляров уже были на месте, а Гарик с Ладой находились в небольшом фургоне снаружи на парковке. Связь держали через наушники. Белов приехал на такси, постоял несколько минут у входа, вдыхая тёплый вечерний воздух, а затем решительно прошёл внутрь.

─ Демид Белов, – представился он охране на входе. – Скажите Льву Николаевичу, что мне срочно нужно с ним поговорить.

Он прождал минут двадцать, пока Гейман соизволил отдать приказ, чтобы его провели на торжественное мероприятие. Один из охранников довёл его до хозяина. Лев Николаевич, удивлённо посмотрел на Белова и сказал:

─ Не думал, что ты захочешь меня когда-нибудь видеть.

─ А я и не хочу, – Демид передёрнул плечами, потянулся к протянутому официантом подносу и взял бокал. – Меня от тебя тошнит, но может, это от похмелья. Я точно не знаю. 

─ До меня доходили слухи, что ты… что у тебя возникли некоторые трудности.

─ Будто тебе не всё равно на меня и на мои проблемы! – криво оскалился Белов.

─ Не будем ссориться! Хоть ты и ушёл из компании, мы вполне могли бы общаться. Я всегда тебя уважал, – ответил Гейхман и тут же стал расхваливать своё детище: – Скоро моя мечта сбудется. Уже через два месяца мой музей откроется полностью. А сегодня я устраиваю небольшой банкет для спонсоров.

─ Да, самые дорогие картины мира покупаются на грязные деньги нечистоплотных богатеев, – хмыкнул Белов и осушил бокал с янтарной жидкостью.

─ Демид, мне жаль, что ты уволился, – неожиданно сказал Гейхман. – Я не хочу, чтобы между нами осталось недопонимание. Я тебе не враг, – он миролюбиво улыбнулся и сам предложил: – Пойдём, я покажу тебе новую систему, которую мы установили! Тебе понравится!

Он провёл его в реставрационное хранилище. Шли они через какие-то коридоры, затем спустились в подвальное помещение. Тяжёлые металлические двери открывались с помощью отпечатка пальца самого Гейхмана. 

─ Лазерные решетки меняются через каждые пять минут, – стал нахваливать он свою систему. – Стены из стали толщиной десять сантиметров. Инфракрасные датчики, реагируют на человеческое тепло и, если кто-то войдёт сюда, не имея доступа, тут же включится сигнализация. Так же датчики вибрации и давления. А вот и моя гордость – Мондриан!

Камера в виде пуговицы, установленная на пиджаке Белова, идеально транслировала изображение на компьютер Гудинова.

─ Слава Богу, не я туда полезу! – воскликнул впечатлённый Гарик. – Там серьёзная охранная система.

─ Пф! – фыркнула сидящая рядом Лада. – С моими инструментами? Я тебя умоляю! Максимум три дня на подготовку и это будет, как стянуть бриллианты из французского банка.

─ Лада, так это всё же ты их украла? Три года назад? Вора так и не нашли! – тихо шепнул Белов в наушник, пока Гейман продолжал восхвалять себя и свою систему безопасности.

─ Оставайся в образе, Демид! – хохотнул Гудинов. – Не отвлекайся!

Белов пробыл ещё некоторое время в хранилище с Гейхманом, затем они поднялись наверх и вернулись на банкет. Выбрав удачный момент, Демид стал подсаживать его на крючок.

─ Я хочу тебе кое-что продать, Лев Николавич.

─ Ты мне? – удивился Гейхман. – Мне особо ничего не нужно.

─ Даже картина Мондриана, датированная тысяча девятьсот вторым годом?

Лицо богатого ублюдка мгновенно перекосилось. Даже его челюсть поползла вниз, а глаза жадно засверкали. Молодец, Гудини! На протяжении двух месяцев Гарик настойчиво работал над тем, чтобы запустить волну слухов в интернете о найденной картине Мондриана, которая являлась прямым доказательством, что Пикассо всего лишь номер два по значимости в живописи. Судя по реакции, Лев Николаевич был в курсе этих разговоров, так как постоянно мониторил новости мира искусства.

─ Ты врёшь! – выдохнул Гейхман.

─ А зачем мне тебе врать? – беспечно пожал плечами Демид.

─ Маддалена? – позвал он женщину, стоящую неподалёку. – Знакомься, это Демид Белов. Он раньше работал на меня. А это, – представил он их. – Сеньора Пуччини из Ватикана. Она ведёт переговоры и хочет перенести часть ватиканской коллекции в мой музей. Маддалена, этот человек утверждает, что нашёл раннюю работу Мондриана!

─ Неплохо, – ответила с явным итальянским акцентом сеньора Пуччини. – Но ранние работы художника не представляют большой ценности для широкой публики. 

─ Датированную тысяча девятьсот вторым годом! – уточнил Гейхман. 

─ Эту картину нашли в Амерсфоорте? – божественно отыгрывала свою роль Ирэн, изображая недоверие.

─ Было бы чудесно, если бы её обнаружили в родном городе художника, – ответил Белов. – Увы, это не так.

─ У вас есть фотография?

─ С собой нет. Но поверьте, значение этой находки трудно переоценить.

─ Может, это работа испанской экспедиции? – предположил Гейхман.

─ Думаете, она была написана во время поездки в Испанию с его лучшим другом Симоном Марисом в тысяча девятьсот первом? – поддержала идею сеньора Пуччини. – Как известно после этой поездки не осталось ни записей, ни картин. Но, возможно, там он познакомился с Пикассо. Dio mio! (пер. с итальянского «Боже мой»), – воскликнула она. – Вы нашли абстракцию Мондриана, созданную до кубизма? Если это подлинник, он стоит миллионы!

─ Вот подтверждение, что эта картина уже прошла инспекцию в Лондоне. Неделю назад, – Белов вытащил из внутреннего кармана документы и протянул им.

─ За сколько вы её продаёте?! – тут же спросила сеньора. – Я уверена, что Ватиканский музей не откажется прибрести такой шедевр. Я проведу переговоры и…

─ Нет, нет, нет! – запротестовал Гейхман. – Маддалена, позволь МНЕ её купить, а позже я подарю картину вашему музею, – он обернулся к Белову и в его глазах появился хищнический блеск. – Сколько?

─ Четыре миллиона долларов. Наличными, конечно.