Я заберу тебя у смерти

Я ничего не ощущала. Он целовал мои плечи, гладил похолодевшую кожу груди, раздвигая коленом мои ноги и устраиваясь между моих бёдер, а я, чёрт возьми, ничего не чувствовала! Он что-то шептал в мои сомкнутые губы, пытаясь проникнуть в рот и натыкаясь на сжатые зубы. Мне показалось, что он вцепиться в мои челюсти руками, чтобы их разжать. Было холодно. Было пусто. Было безумно. Я закрыла глаза и завыла. Горько и протяжно, словно вытягивая из себя что-то важное, забытое, но очень нужное. Мечась на кровати, я не сразу заметила, что осталась одна. Самое неприятное открытие заключалось в том, что мои запястья были привязаны к спинке кровати. Тело выгибало странной судорогой и кости ощущались скрученными в тугие узлы, которые продолжали затягиваться. Мышцы сокращались бешеными рывками, становясь короче. Я уже орала от боли. Кожа на запястьях стесалась. Склонив голову набок, я вывернула содержимое желудка вместе с желчью. Спазмы в животе продолжались, но вытолкнуть больше было нечего. Я зашлась в сумашедшем гомерическом хохоте, прерываемом воем и хриплыми стонами. Сердце ломилось в рёбра. Кожа покрылась липкой влагой. Я молила о тьме и беспамятстве. Глазные яблоки, казалось, раскалились докрасна. Тело плавилось, как в огне. Медленном и постоянном. Губы высушенные и растянутые в крике, с шелестом трескались. В носу лопнул пульсирующий сосуд и вязкая медь потекла в моё горло. Я закашлялась, глотая, а осчастливленный желудок выталкивал поступающее в жутких спазмах. Часть крови попала в горло и я закашлялась, пытаясь приподняться. Конечно, верёвки порезавшие руки не позволили. Теряя рассудок, я тянула руку из плена и смоченная в крови ладонь с глухим щелчком выбитого большого пальца, выскользнула. Я встала на колени и выкашляла из лёгких вспененную кровь. Превозмогая дрожь в теряющем контроль теле, я развязала верёвку на второй руке, шипя от боли, когда задевала отекающий палец. Его я вправила почти без ощущений. Автоматически. Как будто когда-то знала, как нужно делать такие вещи. В голове шумело и что-то билось. Я встала и шаткими шагами добралась до чаши с водой. Меня даже удивило, что вода на коже не шипела. Пила я, жадно захлёбываясь. Упала на колени и обхватив руками долго сжимала себя, сокращающуюся в судорогах. После всего меня снова вырвало. И, наконец, сознание меня благополучно покинуло. Наверно я улыбалась. 

Кто-то смывал с моей кожи пот, кровь и рвоту. Мягкая влажная ткань скользила по моему оцепеневшему телу. Я не шевелилась и не открывала глаза. Всё во мне гудело. Растянутые связки, надорванные мышцы, потрескавшиеся кости. Никогда я не ощущала своё тело так полно. Сколько же у меня всего. Вот ведь действительно, пока не болит, не осознаешь, что это у тебя есть. Зато теперь я поняла, что раньше мне никогда не было больно, и ещё очень остро осознала, что жива. Эта мысль вызвала странное тепло внутри, не отмечаясь снаружи даже слабым движением.

- Почему она не приходит в себя?

Голос своего... мужа я узнала. Не знаю откуда взялись такие ассоциации, только он показался мне присыпанным пеплом.

- Не знаю я! Раньше надо было думать, когда...- голос захлебнулся бранью и невнятным бормотаньем.

Я решила это тот доктор, который лечил мне запястье. Когда то. 

Я едва не выдала себя, задержав дыхание, когда откуда-то за моей головой раздалось злобное шипение.

- Как ты додумался отравить её морой? Ты мог убить её!

- Если уже не убил,- мрачно добавил доктор.

- Я не мог больше видеть её отвращение. Как она ненавидит меня. Не хочет...

- Зато сейчас всё здорово. 

- Я жалею, не о том, что сделал, а о том, как это сделал. Но ей было хорошо со мной,- почти жалобно простонал Лимер.

Голос в моём изголовье натужно засмеялся, словно это было для него непривычно.

- Да с морой она и подо мной бы визжала от восторга...

Я вздрогнула от оглушительного грохота и, забыв про конспирацию, вскочила на подогнувшиеся ноги, прихватив прикрывающую меня простынь. Возле кровати дрались двое, придавив третьего. Лекарь притиснулся к стене и прикрыл голову руками, а Лимер катался по полу, сцепившись с огромным мужиком. Я отчетливо помнила, что это тот самый детина, который пинал меня в тоннеле, когда меня поймали. Оглянувшись на дверь, я с отчаянием поняла, что сбежать не смогу, по причине вполне себе банальной: сил не было. Даже стоять было тяжело. Лимер, меж тем, сдавал позиции и оказался внизу, придавленным громилой. Я рассудила, что знакомый бес лучше чужого и, схватив с камина, у которого стояла, уже зарекомендовавший себя как орудие чайник, с размаху обрушила его на затылок здоровяка. Он тяжело завалился на Лима и тот натужно, прокряхтев, сдвинул его с себя. Он не сразу меня увидел. Сел на полу, потирая плечо, и поднял голову.

- Милая,- он вскинулся и через мгновенье стоял рядом, упираясь грудью в мою выставленную ладонь,- Ты как моя родная?

Его улыбкой можно было печь зажигать. Я напряглась, чтобы не упасть и с неприкрытой ненавистью выплюнула ему в лицо:

- Чуть не сдохла! Ты что доктора не слышал?

Лимер потупился и сжал челюсти. Потом поднял на меня чёрную полночь своих глаз.

- Ты всё знаешь,- таким голосом только гвозди заколачивать. В крышку моего гроба.

- Не всё,- я покачнулась и оперлась на каминную полку,- Скажи, где нас могут развести?

Я жила в этой комнате одна. Лимер приносил мне еду, брикеты с углём, мыло, чистое бельё, одежду. Забирал грязное и мусор. Я демонстративно отворачивалась от него и игнорировала любое к себе обращение. Он обречённо вздыхал и уходил, закрывая меня снаружи. Через пару недель я готова была лезть на стену. Мне хотелось выйти хоть куда-нибудь. А ещё хотелось общения. Хотя бы с ним. Конечно, он поступил со мной дико... это слово отдавалось во мне головной болью... но может он просто дошёл до отчаяния. Ведь я действительно не подпускала его к себе. Сейчас я старалась придумать ему оправдания, но на самом деле я придумывала повод для себя начать общаться с собственным... мужем. Может мне стоит узнать его поближе. К тому же, он единственная моя защита здесь и мой пропуск во внешний мир. Ну, не сидеть же мне вечно в этом каменном мешке. Огляделась. Обстановка наскучила до омерзения. Сдвинула огромную кровать и плетёное кресло к стене. Сердце бухало, как сумашедшее. Прямо стала какой-то мармеладной - устала от небольшой нагрузки. Мои мышцы ещё ныли после того отравления. Я села на пол и тихо заплакала от стыда и обиды. И именно в таком жалком состоянии меня застал мой благоверный. Я так истосковалась по человеческому теплу, что практически сама прижалась к его груди, когда он опустился рядом. 

Он мягко гладил меня по спине, шепча что-то ласковое, отчего я сильнее вцепилась в него. Лим усадил меня в кресло и сел у моих ног, поставив их на своё бедро. Он осторожно массировал мои ступни, не поднимая, глаз. Я перестала всхлипывать и рассматривала молчащего мужчину. Ещё в первую встречу я отметила, что он красив словно крупный дикий...ой...кот. Роскошное тело и лицо, созданное для греховных мыслей. Внезапно он вскинул глаза вверх, и я шумно втянула воздух. Меня только что застали за откровенным разглядыванием своего мужа. Я часто повторяла про себя свой статус при Лиме, пытаясь смириться с этим. Получалось слабо. Ну никак я не могла поверить, что это дикое ... ой ... порою злобное великолепие - мой муж. 

- Мне уйти?- слабая соблазнительная улыбка тронула немного тонковатые губы и я выдохнула, только тогда сообразив, что не дышала,- Это твой ответ?

Я хотела возмутиться, но Лим скромно потупил взор и горько заметил:

- Тебе же плохо одной здесь. И мне. Да я просто с ума без тебя схожу,- он нежно прикоснулся щекой к моей лодыжке и потёрся о покрывшуюся мурашками кожу,- Просто давай попробуем всё сначала. Я не буду на тебя давить. Давай знакомиться заново.

Он опять поймал мой взгляд и я не нашла в себе сил что то ответить просто кивнула головой. Мужчина просиял и легко подскочив, мазнул поцелуем по моему виску. Я вскрикнула от того, что он легко подхватил меня на руки и закружил, прижимая к груди. Впервые за долгое время, нечто тёплое растеклось в моей душе и ,не замечая собственной заблудившейся улыбки, я обвела дрогнувшими пальцами контур его скул. Мне показалось, что они должны быть острее. Дикость... ой, блин, да, когда уже перестану делать себе больно.