В оковах Темного города

И снова я промолчала об Аристандре, понимая, что преподобному только дай повод и он отправит меня на виселицу. А я хотела дожить до конца расследования, надеясь, что все еще образуется, истинный убийца найдется, а я смогу спокойно спать. Как говорится, надежда умирает последней. Вот и я надеялась, что все происходящее связано со мной нелепой случайностью. Ну не могла я быть убийцей! 

– К сожалению, опознать тело Бонсона не удалось, – тем временем продолжил господин Мейс. – Скажите, мисс Тархаро, кроме учителя там больше никого не было?

– Нет, – покачала я головой.

– То есть, расследование должно верить вам на слово, я правильно понимаю? Но, видели-те, убийства продолжаются, а кроме вас подтвердить смерть господина Бонсона некому.

– На что вы намекаете? – нахмурилась я, понимая, к чему он клонит. Господин Мейс считал меня соучастницей колдуна.

– Не на что, – спокойно сказал он, взглянув мне в глаза. – Не переживайте, мисс Тархаро, следствие во всем разберется. В моей практике еще нераскрытых дел не было.

– Это, безусловно, вселяет надежду, – иронично произнесла я. – Надеюсь, все так и будет. Что ж, если допрос закончен, мне нужно идти. 

– Да, конечно, идите, – неожиданно дал добро он. – Но мы еще встретимся.

Кто бы сомневался! Покидая здание Тайного сыска я пыталась успокоиться. Внутренне меня всю трясло и я боялась, что преподобный это тоже заметил. Что ж, теперь я под подозрением, а помощи от Мориса ждать не приходится. Внезапно мне стало больно и обидно от того, что я так разочаровалась в любимом мужчине. На глаза помимо воли накатили предательские слезы, но, быстро смахнув их рукой, я поспешила поймать экипаж. 

Всю дорогу до дома я думала о преподобном и понимала, что в покое он меня не оставит, тем более теперь, когда взял след. Ведь неспроста же он решил меня допросить, однако же про мое сегодняшнее посещение доков он не знал, иначе не замедлил задать еще пару вопросов. Возможно, об этом пока знал только Морис и решил сохранить в секрете. Но исключать того, что рано или поздно до преподобного все-таки дойдет эта информация, я не могла. 

Тяжело вздохнув, вошла в свой дом и, положив перчатки на полку, устало опустилась на стул, стоящий в прихожей. Да, я рассказала Морису о своих снах, веря, что он не отправит меня на суд до тех пор, пока расследование не закончится и не выяснится правда. Что нельзя было сказать о дознаватели из столицы, который носил рясу. Для него осудить и приговорить человека ничего не стоит, я поняла это сразу, стоило взглянуть в его глаза.