Иван любил свой дом и район в целом.

Недавно отстроенный, он уже был укомплектован всей необходимой для жизни инфраструктурой. К тому же, помимо тянущихся к небу высоток и просторных парковок, между домами располагались небольшие, красивые аллеи с еще совсем молодыми деревьями. Редкие скамейки прятались среди дорожек и уютных «карманов», созданных с помощью высоких кустарников.

Вся эта красота и благоустроенность не волновала Ивана. Но иногда поздно вечером, возвращаясь с работы домой, мужчина бросал быстрый взгляд на бушующие красками уголки природы и на секунду останавливался, впитывая на подкорку момент свободы.

Для него она — свобода — была именно такой, в чистом ее виде. Когда тебя бросают, оставляют выживать, надеясь лишь на милость природы — на дожди, которые ждешь, чтобы не умереть от засухи, на землю, питающую твои корни и листву. Ты свободен от условностей, у тебя нет рамок — можешь расти не только вверх, но и вширь. Ты не подчиняешься законам других. И надеешься лишь на себя. Выживешь — выживешь. Нет… Значит не судьба.

И это было прекраснее всего. Иметь возможность дышать полной грудью. Так, как и сейчас, остановившись у машины на те самые несколько секунд, бросив взгляд на шумевшие на ветру листья.

Погода удивляла в этом году. В один из дней температура могла упасть до пяти градусов, когда на следующий плавила асфальт всеми тридцатью. Вот и сегодня, после вчерашней бури с проливным дождем, затянувшимся на весь вечер, было тепло. Совсем по-летнему, с легкой духотой, зависшей в воздухе.

Иван достал из салона пиджак, не надевая, сложил на сгибе локтя. Захватил сумку и, захлопнув дверь машины, включил сигнализацию.

Странно, как так получалось. Человек ведь не крохотное существо размером с песчинку и не может стать невидимым. Но мужчина снова не сразу ее заметил.

Девушку, сидящую на скамейке у его дома.

Там же, где и вчера.

Возможно виновата куртка, ее на девушке не было. Вместо куртки надета толстовка. Тоже черная, с накинутым на голову капюшоном. Снова спряталась. Ивану почему-то хотелось думать именно так. Что девушка пряталась. Сидя у всех на виду, но… пряталась.

Она вновь не подняла голову, когда мужчина проходил мимо. А он прошел. Не остановился, не заговорил… Что-то дернулось в груди. Возможно злость, смешанная с глупой обидой. Она отвергла его помощь, не приняла чай, хоть он и предупреждал, что возвращать термокружку не нужно.

Воронову в целом было незнакомо чувство сострадания. И он еще долго не мог вчера уснуть, злясь на самого себя. Чуть ли не впервые в жизни решил помочь другому человеку, а его прокинули. Вот так… просто и не задумываясь.

Ей не нужна помощь, сама вчера сказала. А он не привык… Ни помогать, ни навязываться.

Звук захлопнувшейся за спиной двери оглушил засыпающий подъезд. Иван вызвал лифт, вошел в него. Прислонился плечом к стене кабинки, на несколько секунд закрыл глаза, глубоко вдохнул и провел ладонью по лицу.

Глупо. Глупо думать о человеке, если сам человек этого не хочет. А Иван был уверен, воробышек не думала ни о ком. Даже возможно и о самой себе. Но еще глупее было бы снова приставать к ней со своей помощью.

Эти мысли странным образом — не с позволения хозяина — роились в его голове. Все то время пока мужчина открывал дверь квартиры, снимал обувь, рубашку, запонки на рукавах… Пока надевал свободный спортивный костюм. Даже в душ не пошел, задумавшись о девушке. Включил чайник, открыл дверцу шкафчика, достал чашку, чтобы сделать кофе… И замер, словив взглядом банку с листовым чаем. Тем самым, что вчера готовил для нее.

— Твою ж… — резко выдохнул и хлопнул ладонью по столешнице. Сжал пальцы, пытаясь смять твердый камень, рыкнул, развернулся и вышел из кухни.

Не обращая внимания на закипевший чайник.


***

— Почему вы здесь?

Мужчина спросил резко, даже немного грубо. Сам скривился от жесткости в голосе, но не подал вида.

Девушка вздрогнула от неожиданности, подняла голову и уколола Ивана испуганным взглядом. А потом узнала его, неслышно выдохнула, так, что было видно лишь, как опустилась грудная клетка под толстым слоем ткани, пробежала глазами по мужчине — с низу от самых кроссовок, до небрежно взлохмаченных кончиков волос. Улыбнулась чему-то и вновь остановила взгляд на лице с трехдневной, ухоженной щетиной.

— А вы? — парировала. Уже привычно и почему-то даже… ожидаемо.

Иван долго смотрел на нее.

На выглядывающие из-под капюшона темные пряди волос, на, резко противоположное волосам, бледное лицо с огромными голубыми глазами и такими же огромными синяками под ними. Аккуратный нос с чуть покрасневшим кончиком — видимо все же замерзла — и острые, как лезвие скулы. Впалые щеки, не в угоду модной нынче худобе, а скорее от болезни или же голода.

Девушка не пряталась, не отворачивалась, не ныряла обратно под капюшон. Она позволяла себя рассматривать. Держалась уверенно и, казалось, сама с удовольствием наблюдала за мужчиной. Не говорила и даже не моргала. Позволяла считывать ее, как открытую книгу. Если удастся…

Иван вздохнул, отвел взгляд, посмотрел на покрытое первыми звездами небо и покачал головой.

— Не знаю, если честно, — заглянул в голубые глаза, укрытые пышными ресницами. — Сам удивлен, — и замолчал.

Он до сих пор не понимал: почему стоит здесь, почему ему было важно вновь подойти и заговорить с девушкой? Он совсем не тот человек, который первым подбежит к оступившемуся прохожему и подаст руку. Нет! Он тот, кто скажет, что необходимо было смотреть под ноги…

И несмотря на это, на то, что внутренне он чувствовал отторжение от своих же действий… Несмотря на все, он был здесь.

Иван шагнул от подъезда, подошел к стоящей по другую сторону дорожки скамейке и обернулся.

— Я могу присесть? — опустился на остывающее после жаркого дня дерево, получив в ответ согласный кивок головой. Сел, прислонившись спиной, ненадолго закрыл глаза и облегченно выдохнул. Устал.

— Я забрал сегодня утром кружку, — но через минуту открыл глаза и посмотрел на наблюдающую за ним девушку. — Она была полной. Вы не выпили.

— Нет.

— Почему?

— Я говорила вчера. Мне не чем вам отплатить за помощь. Уже того, что вы сделали для меня предостаточно.

— И что же я сделал? — Иван хмыкнул и спрятал руки в карманах.

— Вам по пунктам рассказать?

— Попробуйте.

Она забавляла. А еще отчего-то не получалось разгадать ее, так, как он умел делать это с другими. Девушка не закрывалась от мужчины, не выставляла стен и барьеров. Она позволяла себя читать, но… Не удавалось.

— Во-первых, вы не прошли мимо. Знаете, сколько людей вошло и вышло из этой двери за те часы, что я сидела на скамейке? А я знаю. Считала. Непроизвольно, так вышло. Тридцать шесть. И только вы остановились и предложили помощь.

— Может быть те люди не поняли, что она вам необходима.

— Но вы же как-то догадались, — Иван предположил, а девушка сразу же оспорила.