Дежавю

Нью-Йорк, 1.15. ночи

Разговор с сестрой меня вымотал. Стою и из своих апартаментов смотрю на ночной город. Тот дышит, плещется подо мной, мерцает миллиардами разноцветных огней, течёт, словно золотая река. Зрелище, которое всегда интригует. А также аргумент, почему я выбрал для покупки именно этот пентхаус, с огромными панорамными окнами, расположенный на высоте восемьдесят восьмого этажа. Почти девятьсот футов высоты: это вам не шутки. «У нас самые лучшие виды на город!» – уверял меня торговый агент и был прав. Выше моего жилья только Эмпайр-стейт-билдинг в Мидтауне… Кстати, он виден из моего окна. Я усмехнулся.

Местечко где я расположился является самым престижным и богатым районом города с точки зрения жилой недвижимости. И это вполне объяснимо: все основные достопримечательности Нью-Йорка, регулярно занимающие лидирующие позиции в рейтинге особо посещаемых мест Америки находятся здесь. Это делает средний Манхэттен – или Мидтаун, как его тут называют – культурным центром города, а помимо прочего центром ресторанной жизни и высокой кухни. Многие заведения, расположенные здесь, имеют мишленовские звезды. Лучшие магазины и бутики также борются за право попасть в Мидтаун. А уличные музыканты, например, чтобы иметь возможность играть на станции метро Times Square-42nd Street, обязаны проходить прослушивания и очень строгий отбор. Конкуренция сильнее, чем во многие телевизионные шоу, и иногда дело доходит почти до драк. Я выложил кругленькую сумму за своё жильё, зато теперь бурлящее пространство вокруг и окружение небоскрёбов.

Даже представить страшно как снаружи такого жилья завывает ветер, но меня это мало волнует. Тем более внутри, за толстенным непробиваемым стеклом тишина и спокойствие. Можно даже сказать умиротворение. На минутку оторвавшись от созерцания города за окном, я отошёл к журнальному столику, выполненному из тёмного лакированного дерева и поднял увесистый ребристый графин с янтарным виски внутри. Плеснул в бокал. От узких вырезанных в стекле граней по дереву как по чёрному льду веером рассыпались тонкие лучики. Совсем как от зданий внизу, только в миниатюре. Вернувшись к окну, я снова уставился в ночь.  

Считается, что способность обладать пентхаусом есть признак определённого статуса. Если человек может позволить себе такое элитное жильё, значит он уже многого добился в жизни. В Америке это действительно так. Я видел, как проскальзывает в глазах партнёров по бизнесу немое уважение, когда я называл им адрес своего проживания. Что ж, подобные правила игры я освоил ещё в Индии, поэтому, как только переехал, сразу сосредоточился на покупке высотной квартиры. Теперь в моих апартаментах зимний сад со стеклянной крышей, закрытая веранда с обустроенной зоной отдыха для барбекю, тренажёрный зал, бассейн и чёртова куча комнат, в которые я почти не хожу, ограничиваясь гостиной размером с небольшое поле, кухней-студией и собственной спальней. Статус соблюдён, да.

Но я отвлёкся. Итак, вид из окна. На самом деле лучший, за что я и выбрал его. Кроме золотой реки вид с высоты на улицы этой части бо́ро сравнить можно разве что с затухающим костром, когда угли ещё не погасли и тлеют, переливаясь наподобие кучки пылающих рубинов. Море живого огня, где за каждой искоркой – жизнь. Трепещущая жизнь во всей своей прелести и многогранности. И только я здесь безумно одинок. Подумалось, нужен ли кому-нибудь мой огонёк. Кроме родни, разумеется. По-прежнему неподвижно глядя вниз я пригубил виски и пришёл к выводу, что нет в моей жизни ничего, чтобы она была кому-то интересна. Даже сестра интересовалась постольку-поскольку. Разговор с Анджали меня утомил не только по причине позднего времени. Разница между нашими континентами девять часов. У меня глубокая ночь, а у сестры где-то около одиннадцати утра, но ей, конечно, не терпится. Она могла бы дождаться своего вечера – тогда у меня настало бы утро, и я бы выспался – но разве Анджали может молчать, если ей очень хочется высказаться? Да и я знаю, что за день она изведётся от мыслей, почти сутки станет гонять их в голове, поэтому терплю. Последнее время сестра всё активнее зовёт меня обратно в Дели́. Мы общаемся не так чтобы часто – примерно пару раз за неделю, и каждый раз она заводит разговор о возвращении. Странно. С чего бы такая настойчивость. Тем более среди озвученных причин я не вижу достойных. Скучает, ну да. С мужем не ладится. Последнее время Шьям как с цепи сорвался. Я поморщился, вспомнив зятя и покрутил в пальцах стакан. Так я в последнем совсем ни при чём. Пусть сами разбираются, на Купидона я не тяну. Да и Шьяма по непонятным причинам не перевариваю. Находится он за семь тысяч миль за океаном и слава Богу. Почему недоволен и с какой стати сестра не может ему угодить меня не касается.

Я успел сделать ещё один маленький, цедящий глоток, как в дверь поцарапались и в комнату шагнул Акаш. 

– Привет, брат. Не спишь?

Не сплю. И так видно, что я полностью одетый замер у панорамного окна. Но Акаш до неприличия воспитан, и всё равно задал бы вопрос соблюдая формальности.

Он подошёл и встал рядом.

– Хороший вид.

– Да, никогда не надоедает.

Какое-то время мы стоим в молчании, думая каждый о своём. О чём думает Акаш я не представляю, а вот я о том, что приезд двоюродного брата с женой меня всё-таки развлёк. Он внёс нотку оживления в рутинную жизнь, занятую исключительно работой, тут, в Нью-Йорке и подарил нотку теплоты, свежести. Особенно когда Паяль хозяйничала за столом. Мысли плавно соскальзывают на состоявшийся почти семейный ужин и я, сделав ещё один крохотный глоток, говорю:

– Поздравляю.

– С чем? Ах, о да! – Акаш опомнился и радостно заулыбался, поправляя очки смущённым жестом. – Шукрея, брат. Мы с Паяль давно ждали этого чуда! Теперь даже моя мама угомонится и перестанет её доставать.

Акаш весь светился предстоящим отцовством, и я по-доброму усмехнулся, представляя, что же с ним будет, когда Паяль, наконец, родит. Невестка тоже была рада. Изменилась, похорошела, в движениях появилась плавная грациозность, осознание себя как будущей матери и в ожидании появления малыша она даже будто смелее стала. Надо же. Они станут родителями, а у меня скоро появится племянница или племянник. Совсем не представляю себя в роли дяди! Впрочем, в моей жизни скорее всего мало что изменится. Это их ребёнок, не мой. Подумав о Паяль, я вдруг вспомнил странное поведение девушки за столом в одном из моментов.

– Скажи, а почему Паяль так странно отреагировала, когда я спросил её почему в Нью-Йорк не прилетела её сестра? – задал я вопрос Акашу. – Паяль даже сок пролила, когда я сказал.

Напряжение за моей спиной ощутимо физически. Оно подскочило, будто давление барокамере, даже волосы на затылке зашевелились. Вроде обычный вопрос, повода пугаться нет, но на лице брата настоящий испуг. Я не поворачиваюсь, продолжаю смотреть в окно, Акаш не подозревает, что я в курсе малейших изменений его мимики, но дело в том, что на фоне тёмного стекла и города за ним, в окне всё отражается словно в зеркале. Брат смутился, натуральным образом задёргался, начал нервно поправлять очки, и этот только усилило мои подозрения.

– У неё же была сестра? – не уступил я, не давая поблажки.

– Б-была, – заикнулся Акаш и тут поймал мой взгляд в тёмном окне, расправил плечи. – Хотя почему была, она и сейчас есть. Кх… – он запнулся. – Просто она не любит перелётов. А Паяль разволновалась по другому поводу, наверное. Гормоны! Она иногда такое творит!

Брат чуть-чуть помолчал.

– Скажи, Арнав, может тебе вернуться в Индию? – неожиданно заключил он.

– Что мне там делать? – искренно удивился я. – Моя жизнь теперь здесь с некоторых пор.

И всё-таки ощущение неестественности поведения Акаша не покидает меня. Как и уверенность, что от ответа он увильнул. Я слишком давно в бизнесе, где приходится общаться с разными людьми, и чтобы быть успешным приходится уметь считывать реакции. Акаш испугался и струсил. Он ушёл от темы, прикрывшись состоянием жены и тоже пытается пихнуть меня в Индию, как Анджали. Подозрительно? Ещё бы! Однако добивать брата не стал, тем более тот начал активно пятиться к дверям и прощаться.