Строптивый ангел

К концу дня чувствовал себя катастрофически уставшим, потерянным и опустошенным, тоска в груди нарастала, хоть волком вой. Мама ждет, когда моя невеста приедет с Симилан, где она якобы осталась на четыре дня с остальной командой маркетинга. Пришлось обмануть маму, можно считать, в первый раз в жизни, если исключить детство. Во взрослой и самостоятельной жизни точно впервые. Но только потому, что не хочу ее огорчать, пусть проживет, сколько ей осталось, счастливой и любимой своими мужчинами, мужем и сыном. Папе я сказал правду, он предложил помощь в поисках, но я сомневался по двум причинам. Во-первых, чтобы не навредить Алене, во-вторых, она взрослый человек и сама приняла это решение, я ничем ее не обидел и не провоцировал ее побег.

— Никита, я останусь еще на четыре дня, а ты давай-ка отдохни. КПД у тебя приближается к нулю. За сегодня даже рейтинги не сделал.

— Хорошо, пап. Только я в берлоге поживу. Маму отправь на четыре дня в «Парк-отель» в Подмосковье, там сейчас много развлекательных мероприятий.

— Отправлю. Подумай еще раз о моем предложении. Найти можно кого угодно и где угодно. Если она, конечно, не в параллельную вселенную выскочила.

— Мне кажется, она оттуда и заскочила. Спасибо, пока не нужно.

В берлоге стало только хуже. Куда ни глянь, везде она оставила свой отпечаток. Как будто все, к чему она прикасалась, сохранило энергию Аленки. Стадии шока и отрицания ситуации уже прошли, и в свои права вступила третья — злость и негодование. Кажется, я нарубил десять кубов дров. Для электропечи в сауне. Папа прав, КПД ноль.

Сам не заметил, как выхлебал коллекционную бутылку коньяка «Реми Мартен». На улице шел дождь, но подниматься в домик не хотелось, и я так и сидел на траве у лестницы, в промокших до трусов джинсах, без футболки и обуви. А проснулся в кровати в берлоге. Такого похмелья не было даже в отвязные студенческие годы. Со скрипом повернув голову, увидел половину бутылки рядом на тумбочке. Минут пять думал, продолжать пить или завязывать, и все-таки протянул руку и хлебнул из горлышка. Внимательно всматривался в этикетку. Вроде коньяк, а на вкус чай с лимоном. Так, наверное, все и спиваются.

— Даже джинсы уже просохли, а ты все не просыхаешь, — раздался рядом громоподобный голос Савелия. Отдавшийся в голове колоколами, бьющими прямо по черепушке.

Повернув голову, обнаружил всю троицу. Сава, Макс и Лика. И если этих двоих я видел в таких же невменозах, то от присутствия Лики готов был сквозь землю провалиться.

— Лучше пусть расскажет, зачем по периметру домика песок в форме круга насыпал. Лешего боишься? — Макс решил вставить свое слово.

— Ведьм, — ответил я, ни черта не вспомнив, что я там сыпал и зачем. — Вы зачем приехали с утра пораньше? Я же вчера сказал, что меня три дня не будет.

— Пиццу тебе привезли. — Лика улыбнулась, вспомнив мою привычку: принося друзьям пиццу, съесть ее самому. — И сказал ты это позавчера. Сегодня суббота, и уже вечер.

Я на два дня выпал из жизни и даже не понял этого. Вот это номер! Что, интересно, я еще делал, кроме защитного круга?

— Короче, алкоголь у тебя конфискован, машину мы тоже забираем. Либо до завтра отходишь сам, либо приедем и отходим тебя мы. И я про разные смыслы этих глаголов говорю. — Сава в упор смотрел на меня, пытаясь понять, дошёл ли до меня смысл его угрозы.

— Завтра мне на завтрак фуа гра с трюфелями привези. Я буду бодр и прекрасен

— Лика, закрой ушки, — попросил Сава и для надежности прижал ее ладони своими. — Фуру с пиздюлями я тебе привезу, если это будет не так, посыл ясен? — Сава, поцеловав Лику в нос, убрал руки с ее ушей.

А я смотрел на нее, и, видимо, она прочла мой немой вопрос, покачав отрицательно головой.

Ребята еще немного посидели и уехали, а я часа два просидел в сауне. Что там следующим этапом? Кажется, должна проснуться жажда деятельности — придумать план, все вернуть и исправить. Вроде последствия интоксикации сошли на нет после привезенных ребятами препаратов и двух часов активного очищения организма в сауне.

Вернувшись в домик, завалился спать. Опять приснилась Аленка. Целовала меня и гладила. Что-то шептала и плакала. Надо же, какие галлюцинации, никогда не видел слезы в этих глазах.

— Не плачь, — шепчу ей, стирая с лица влажные дорожки.

— Я с двенадцати лет не плачу, — шепчет глюк Аленкиным голосом.

Хочу обнять ее покрепче, сжимаю в объятьях, и моя галлюцинация вскрикивает и вырывается из моих рук, а я не хочу отпускать и держу крепко, осознав, что это не сон, Алена вернулась и сейчас здесь, со мной. Жадно целую ее, выплескивая всю свою жажду и тоску по ней. Алёнка так же неистово впивается мне в губы, издавая стон, который вибрацией прокатывается по небу, вызывая приятную дрожь, прокатившуюся по телу.

Младший тут же остолбенел, как будто это не он впал в спячку после ее побега и не он изображал коматозника после бомбежки. Опять переключил тумблер на себя, отключив мозг. Мои руки уже, кажется, огладили все тело, и, нащупав молнию на платье, я потянул ее вниз.

— Никита, — хрипло выдыхает Аленка, — мы не должны... у тебя невеста есть...

— Теперь есть, — осоловело улыбаюсь от осознания, что она снова рядом, жива и здорова, моя невеста. Стягиваю с нее платье и снова ловлю мои клубничные губки, сжимая в ладонях потяжелевшую от возбуждения грудь с набухшими розовыми сосками. Спускаюсь к ним, оставляя поцелуи и легкие покусывания по пути, Аленка приглушенно стонет, порываясь меня и остановить, и, одновременно выгибаясь, поднимает грудь еще ближе к моим губам.

— Никита, так нельзя... — низким приглушенным голосом пытается что-то сказать между стонами, не понимаю, о чем она говорит, у меня важнее занятие, хочу целовать ее медленно и нежно, довести до предельной степени желания, поэтому спускаюсь ниже, выписывая языком круги вокруг пупка, и кладу ей на губы пальцы, призывая не останавливать меня.

Алена ловит мой палец губами и втягивает его в рот, лаская языком и засасывая. Теплая влажность и нежные щекочущие движения языка вызывают покалывающие волны импульсов, пронесшиеся по всему телу, взрываясь в каждой клетке россыпью огненных всплесков, срывая мой хриплый полурык-полустон, и у меня отказывают тормоза окончательно. Мозг пьянеет и дуреет без шанса удержаться, не помню, что я там хотел растянуть или замучать ласками, потому что уже через секунду я дергаю ее бедра на себя, загоняя в нее член одним движением до упора.

Аленка распахивает глаза и впивается мне в затылок обеими руками, притягивая голову, целует и кусает губы, кажется, до крови. Вхожу и выскальзываю из нее снова и снова, врезаясь до упора, как одержимый вколачиваюсь в нее, Умираю от восторга, слушая ее стоны и нетерпеливые рывки навстречу моим толчкам. Горячая лава потекла от шеи по позвоночнику, и я уже вбивался в диком темпе. Одновременно со спазмами вокруг моего ствола и хриплым стоном Аленка укусила меня за плечо, и я вслед за ней взорвался, изливаясь в нее, и хрипло прорычал, улетел в галактику экстаза, в миллиарды кружащих изумрудно-зеленых звезд.

Перекатившись на бок, смотрел на нее, ожидая, когда дыхание и сердцебиение придет в норму, и никак не мог придумать слова, чтобы она поговорила со мной обо всем.

— Где ты живешь, Алена?

— У тебя есть ключ от моей квартиры, Никита, я тебе его подарила. И ты опять не предохранялся, — с какой-то печалью в глазах сказала Аленка.

— У меня не было никого кроме тебя с первой нашей ночи, Алена, слышишь? — постарался успокоить ее, приняв ее грусть за переживания.

— Слышу. А ты слышишь, как гуляет ветер за окном. Шелестя листьями на деревьях, — ласковым голосом говорила Аленка, гладя мой живот и поднимаясь выше, очерчивая мышцы груди и плеч, и я разомлел от нежных ласк и сладкого голоса Аленки. — Слышишь, как тихо стучит моросящий дождь по стеклам и крыше. Слышишь, как тихо бьется волна о причал, — проведя по плечам, Аленка остановила пальцы мне на шее. — Спи, Никита.