Любава-травница Галиаскаса..

Марьяна, чувствуя нервозность матери, крепко прижалась к ней. Между тем за дверью творилось что-то невообразимое: шум, топот, крики, невнятное бормотание. Любава лишний раз боялась пошевелиться, чтобы не привлечь внимание. Вскоре все затихло. Никто не заходил, как будто все совершенно забыли о том, что в комнате находится женщина с ребенком.

Когда солнце спряталось за горизонтом и на небе высыпали первые звезды, в замке что-то зашуршало, дверь беззвучно открылась. Темная тень прошмыгнула в комнату и так же тихо закрыла дверь. Любава уставилась на трактирщицу, ожидая от нее объяснений. Та присела на стул, стоящий неподалёку от кровати, глубоко вздохнула и начала свой рассказ.

       —  На днях тут проезжал небольшой отряд людей герцога Пробуса Забоса, так они представились. Воины остановились на ночлег и по пьяному делу рассказали, что уже не один год разыскивают женщину с ребенком. Ребенок этот — эльф, или имеет во внешности черты, указывающие на то, что в нем течет эльфийская кровь. Переночевав, они двинулись дальше, но на всякий случай оставили переносную почту, если кому удастся напасть на след женщины с ребенком, обещав при этом большое вознаграждение. Матти купилась на это и, увидев вас, сразу отправила им сообщение.

       — Но ребенок не эльф! — пыталась защитить дочь травница.

       — Я вас, как мать, понимаю, — она положила свою руку на плечо Любавы, успокаивая своим жестом. — Если вы догадались спрятать волосы или уши ребенка, то глаза спрятать невозможно. Они полностью выдают ее. У людей и оборотней бывают голубые глаза, но не такие ярко-синие, как у этой малютки.

       Я вовремя заметила, что Матти выходила из кабинета мужа, куда ей вход запрещен, и, прижав к стенке, заставила признаться. Хотела успеть вас спрятать в нежилой части, куда мы обычно не ходим, но не успела: они уже были здесь.

       — Поэтому она мне намекала, чтобы я сняла платок, чтобы убедиться в своих домыслах, — прошептала Любава, не ожидавшая подставы от, казалось бы, неплохой девочки.

       —  Не бойтесь, вы помогли мне — я помогу вам. Вот здесь еда, пока сухомятка, но больше не могу принести, придется вам потерпеть до завтрашнего вечера, а рано утром следующего дня караван выедет в город. Думаю, Матти не успокоилась и будет наблюдать за мной и мужем. Если бы не просьба ее умирающей матери, погнала бы эту распутницу подальше от своего дома, — злясь, проговорила трактирщица.

       — Как ваш сын? — спросила Любава.

       — Если бы не ваша помощь, то я бы потеряла его, спасибо вам. Всегда буду молиться богине Вишанье за вас. — Она встала и поклонилась травнице.

       — Ну что вы, на моем месте каждая травница так бы поступила, — ответила, смущаясь, Любава.

       — Не каждая, — хмуро ответила женщина. — Я посылала за травницей в соседнюю деревню, так она такую цену заломила, которой у нас никогда и не водилось. Мужу не сказала: лучше под его горячую руку не попадать. Пойду, а то потеряют меня, расспросы начнутся.

       Она встала и тихонько выскользнула за дверь, так же тихо закрыв его на замок.

       Около двух суток Любава и Марьяна находились в комнате. Пытались лишний раз не шуметь и только в самых крайних случаях включали воду. Трактирщица приходила еще три раза, каждый раз оставляя еду. Обычно это были вареные яйца, кусок мяса, немного зелени и овощей. Уже перед самым рассветом в день отъезда женщина вывела их к крытой повозке и спрятала за мешками с кормом для лошадей. Затем закрыла еще какой-то дерюгой и прошептала.

       — Вылезете только тогда, когда разрешит дед.

       Казалось, время остановило свой бег и замерло. Где-то были слышны крики, голоса, ругань, но вскоре повозка тронулась — Любава вздохнула с облегчением. Дочь уткнулась матери в грудь, пригрелась и тихонько посапывала. Вскоре женщина заснула и сама, последние дни были испытанием для ее нервов.

       Неожиданный крик разбудил Любаву, и она резко открыла глаза.

       — Эй, ты меня слышишь? Вылезай, говорю, уже можно, — послышался старческий скрипучий голос.

       Только тут травница поняла, что они стоят. Отодвинув один из мешков, она быстро ответила.

       — Да, слышим, выходим.

       Выбравшись из завала мешков, она взяла на руки еще не проснувшуюся дочь и пыталась приноровиться, чтобы вылезти из повозки.

       — Ну куда дитё тащишь, неразумная? Пусть спит ещё, — заворчал дед, увидев ребенка на руках женщины.

       Она вернулась обратно и устроила ребенка на сене, лежавшем неподалеку от мешков, затем вернулась к деду. Старик был невысокого роста, худой, с редкими волосами пепельного цвета. На нем были помятые брюки и не очень свежая рубашка с расстёгнутым воротником. Видя, что Любава пытается аккуратно слезть с повозки, подошел и, схватив за талию, поставил ее на землю. Та лишь ахнула.

       — Думаешь, раз худой да немощный, то силы нет? — усмехнулся он. — Мать-природа силой не обидела, хвала богине за такой подарок. Пойдем, познакомлю тебя с главным.

       Они прошли к костру, где разместилось несколько мужчин, которые разливали в кружки с котла травяной чай. Увидев подошедших, коренастый мужчина высокого роста указал кивком на место, куда можно было присесть. Он налил взвар и протянул вначале Любаве, затем старику.

       — Зовут меня Тулис Фиделис, я старший каравана. Рассказали мне, что ты бежишь с девочкой, которая наполовину эльф.

       Любава дернулась и попыталась вскочить со своего места, но твердая рука старика усадила ее на место.

       — Не нервничай, ничего тебе среди нас не грозит, только прежде чем рожать от эльфа дитя, должна была несколько раз подумать, к чему это могло привезти. Эх, молодежь! Совсем не думаете о последствиях: она же как экзотическая диковинка среди других существ.  А то, что племяшку моего спасла от смерти, за это тебе огромное спасибо.

       Он протянул Любаве хлеб с большим куском вяленого мяса.

       — На, перекуси, а дочери яйца вареные возьмешь. Как остановимся на ночлег, горячую похлебку сварим. Без горячего в дороге нельзя.

       Когда Любава вернулась к кибитке с небольшим перекусом, Марьяна сидела на сене. Её нижняя губа немного выпятилась и дрожала, на глазах блестели слезы: ещё бы секунда — и весь лес бы услышал рёв оставленного ребенка. Увидев мать, она протянула к ней обе руки и с обидой произнесла.

       — Мама, ты меня бросила!

       — Не бросила, а оставила на время, чтобы принести тебе поесть, надо правильно выражаться, — ответила мама и протянула девочке два уже почищенных яйца и бокал с травяным отваром.

       Уже совсем стемнело, багровое солнце скрылось за горизонтом, поступили звезды. Караван, состоящий из десяти кибиток, расположился на небольшой поляне, с одной стороны которой протекала речка, а с другой находился темный лес. Мужчины развели костер и стали готовить ужин, время пролетело незаметно. Поев горячей похлебки, все уселись возле костра и стали рассказывать местные байки. Марьяна сидела на руках у Тумира, пристроив свою голову на его груди, а Любава, собрав всю посуду, пошла к ручью.

       Помыв посуду и немного освежившись, она пошла обратно вдоль леса до стоянки и услышала в шепоте листвы свое имя. Любава остановилась и прислушалась.

       — Кто здесь? — спросила она.

       Из леса вышел мужичок, очень похожий на лешего, но более молодой и с глазами цвета морской волны.

       «Как интересно, — подумала женщина, — мой леший с ярко-зелеными глазами, а у этого — цвета морской волны: видимо, от протекающей рядом речки».