Целительница

Глядя на хохочущую Веру, женщина даже про спину забыла. Она застыла на пороге и хлопала глазами. Временами пыталась заговорить, но это рождало новые приступы гомерического хохота.

Вера разве что не каталась по полу. Вовремя догадалась присесть на стул. Она поглядывала на гостью и смеялась, смеялась… пока из глаз не полились слезы. Ее всю трясло, как в лихорадке. Голова громко стукалась о стол, когда она ее резко роняла. Какая-то часть сознания продолжала мыслить трезво, и Вера понимала, что у нее самая настоящая истерика, каких сроду с ней не случалось.

Первой пришла в себя гостья.

- Боженьки ж ты мои! – пролепетала она. – Что же с тобой случилось?

Она налила стакан воды и поставила перед Верой. Отодвинула его в сторонку, чтоб не расплескался. Видя, что реакции не последовало, потрясла Веру за плечо.

- Эй… дочка. Э-эй… - потрясла она сильнее. - А ну-ка! – Она взяла ее за плечи и тряхонула что есть силы.

Эффекта ноль. Стоило отпустить, как Вера вновь повалилась на стол. Тогда женщина набрала в рот воды и окатила ее. Ледяной душ подействовал, как удар по голове. Вера обмякла и если бы не частая икота, можно было бы подумать, что она потеряла сознание.

- Очухалась? – проворчала женщина.

Она вспомнила про спину, вновь согнулась и с кряхтением опустилась на соседний стул.

- Бьется тут в конвульсиях, вместо того, чтоб делом заняться.

К Вере постепенно возвращалась способность соображать. Вместе с ней появилась злость. Вот сидит тут корова жирная и диктует, что ей следует делать, а что нет. И ведь не жалость ею движет, а чистой воды эгоизм. Лечи меня и все тут. А о ней кто-нибудь подумал? Хоть кто-то спросил, нравится ей это или нет. Хоть бы у кого-то мелькнула мысль, что возможно она не такая, какой им всем кажется.

- Вы кто? И что вам от меня нужно? Что вообще вам всем нужно?! Чего вы ходите ко мне?!

- А ты, деточка, не кипятись. Обороты-то сбавь. – Женщина подбоченилась, вновь забыв про больную спину, и грозно посмотрела на Веру.

С такими иметь дело опасно, подсказала интуиция. Она похожа на борца сумо в юбке. Стукнет кулаком по макушке и поминай как звали.

Вера попыталась взять себя в руки, но злость никуда не делась, лишь спряталась за хитрость.

- Спина-то прошла? – с ехидцей спросила она.

- Ох нет, что ты! Совсем извела эта боль, окаянная? 

Женщина вновь вспомнила про спину, и на лице ее нарисовалось страдальческое выражение. Ну прям святая мученица, ни дать, ни взять.

- А как болит-то она у вас? И с чего все началось?

Зародилась в голове Веры мстительная мыслишка. Не хотят они оставить ее по-хорошему, подойдет к проблеме с другой стороны.

- Да с неделю почитай… Ушат с водой хватанула и как прострелит. Два дня пластом лежала, потом ползать потихоньку начала. А теперь вот опять разболелась, сил терпеть нет.

Таким плачущим голосом заговорила, словно это не она только что кувалдами своими потрясала перед носом Веры.

- Раздевайтесь и ложитесь, - Вера указала на кушетку. – Посмотрим вашу спину.

Хотите играть в больничку? Будет вам горе доктор. Только потом не жалуйтесь.

Имелась у Веры с собой одна мазь – термоядерная такая. От преимущественно сидячего образа жизни у нее часто ломило правое колено. Обратилась к ортопеду, тот прописал мазь. Вера, конечно, взяла ее с собой, но пользоваться старалась в крайних случаях. А все потому, что жгла эта мазь неимоверно. С час примерно после ее применения хоть на стенки лезь, так щиплет. Потом правда наступает облегчение – боль уходит и не возвращается какое-то время. Но каково терпеть целый час!

Женщина легла на кушетку, задрала кофту и приспустила юбку. Вера с деловым видом прощупала спину, спрашивая, где болит, как заправский доктор. А потом полезла в сумочку за мазью. Мазала, стараясь не переборщить. Как бы не бесили ее жители этого села, смерти она не желала никому.

Только она хотела приспустить блузку посетительницы, как опять случилось что-то странное. Какая-то сила заставила ее низко склониться к кушетке, и губы сами зашептали над больным местом: «Хворь проклятущая, боль ломящая и крутящая, покиньте рабу божью (в этом месте она громко поинтересовалась именем женщины, не узнавая свой голос – низкий, с хрипотцой) Ирину! Силы небесные, Ангелы всемогущие, призываю вас на помощь. Прогоните нечисть из бренного тела, очистите душу от скверны. Да будет так! Аминь».

Чувствуя, как силы ее покидают, и тело покрывается испариной, Вера опустилась на стул, стиснув дрожащие руки и невидящим взглядом уставившись в стену. Опять это случилось! Опять ее воля вышла из-под контроля и подчинялась чужой силе. 

- Все что ли? Вставать-то мне можно?

Вера встрепенулась, вспомнив, что не одна. 

- Вставайте и идите. Скоро вам полегчает. Бога поблагодарите и тяжести не поднимайте.

- Ох, щиплет-то как! Спина, как в огне. Ты чем меня намазала-то? – запричитала женщина.

Она вся раскраснелась и морщилась беспрестанно. Так тебе и надо! – злорадно подумала Вера. А вслух произнесла:

- Потерпите, скоро станет легче. Всего доброго.

Чувствовала себя лицемеркой, когда с благодушной улыбкой раскланивалась с кряхтящей и краснощекой посетительницей. Мазь что ли на ту так подействовала – раскраснелась, как девица на выданье. Оставалось надеяться, что апоплексического удара не случиться. А иначе похоронят тут Веру рядом с бабкой Антониной.

Через пару дней по деревне пополз слушок, что лечит она адской слизью. Спина у тетки Ирины прошла и больше не беспокоила, а вот час мук простить она целительнице не смогла. Да и, как позднее узнала Вера от бабы Маши, слыла та первой сплетницей на селе. Все дворы обошла, рассказала про свой визит, и как намазала ее Вера какой-то дрянью, вот хворь-то и сбежала. И что больше она к ней ни ногой, а ну как угробит совсем.

Ситуация усугубилась, когда вылечила Вера активированным углем мужика от поноса. Тогда на нее вообще стали поглядывать косо и шептаться, что матушка Антонина лечила благородными средствами, а к помощи слизи и сажи не прибегала. Что тут замешана нечистая сила.

Вера сначала расстраивалась жутко, когда баба Маша по доброте душевной передавала ей все эти сплетни. А потом успокоилась и стала извлекать пользу. Пословица «Все, что ни делается, к лучшему» оправдывала себя. Народ-то таскаться перестал? Перестал. Вреда она никому не причинила. Поболтают и забудут. А то, что ее оставили в покое, так этому она особенно радовалась. Правда, и сама ходить по дворам опасалась. Поэтому все сведения добывала у разговорчивой бабы Маши. Та с охотой рассказывала ей, все что знала, кого, как и от чего лечила Антонина. Вера только и успевала записывать байки длинными зимними вечерами. Файл с магической книгой разрастался, романом она тоже занималась на досуге, когда отдыхала от основной работы. Написала пару статей про Самоделкина – про его изобретения, полезные всей деревне. Еще пара интересных историй были отправлены в редакцию. 

В общем, жизнь налаживалась. И все бы ничего, если бы окончательно не испортились отношения с соседом. Никита даже смотреть в ее сторону перестал. Стоило ей появиться в поле его зрения, как тут же отворачивался, даже не здоровался. Если не был чем-то занят, скрывался в доме. О причине такой враждебности Вера даже не догадывалась. И спрашивать опасалась – боялась услышать такое, после чего жить не захочется. Только и оставалось, что наблюдать за соседом издалека, когда тот не видит. Иногда даже бегала за ним по деревне, прячась за кустами. И стыдно было перед самой собой и ничего поделать не могла – тянуло к нему, словно магнитом. Наваждение, да и только.

Как-то раз Вера встала позднее обычного. Надоело просыпаться с петухами, вот и позволила себе поваляться на печи, пока невмоготу не станет. Работники интеллектуального труда, как она в шутку называла себя, тоже должны устраивать себе выходные. Ее выходной совпал с общим воскресеньем. В маленькие пыльные окна заглядывало солнышко, скользя лучами по облупившейся краске на полу, лаская иконы не стене. Лапуля призывно растянулся в самом большом ярком пятне, подставляя теплу то спинку, то пузико. Казалось вдруг наступила весна, хоть только вчера еще бушевала метель.