Огненный ковыль

Нельга проснулась, когда только начало светать. Даже через окрепчавший к утру сон прорезались мысли тревожные о том, что ей и решать что-то нужно. Уезжать с людьми Нарнака или здесь оставаться, оставаться на волю каганича в надежде на защиту его, на поддержку и благоразумие. А ещё она поняла вдруг, что не хочет расставаться с Нуур, уж так они стали дружны. Верно, это первая подруга столь близкая по духу, что встретилась за всю жизнь. Казалось, порой им трудно было друг друга понять, а всё равно понимали, даже не ведая нужных слов. Как уехать? Когда Нуур доверилась ей и только в Нельге снискала подмогу в тяжести своей: всё ж что-то она в том смыслила.

Душу так на части рвануло, что веки сами распахнулись, глаза уставились в рейчатый свод гэра, уже залитый рябой мутью льющего на небоскат первые лучи рассвета. Спокойно дышал за её спиной Багатур и, кажется, был уже совсем не горячий. Может, сегодня он уже придёт в себя? Да Нельга посмотреть на него боялась — не сможет отвернуться вновь. Решив, что надо бы умыться и тем разрозненные мысли, смятение страшное успокоить, она шевельнулась, упираясь ладонью в постель. И вдруг протяжный вздох пронёсся по жилью. Лёгкий скрип ложа под тяжёлым телом. Неразборчивое бормотание, среди которого Нельга только и разобрала имя одно — Делара. 

Значит, и в беспамятстве о наложнице своей вспоминает. Верно, хорошо ему с ней было, раз из глубин разума её имя вспыхнуло первым. Нельга зажмурилась досадливо и почти уже скатилась с постели, да уверенная рука поймала её поперёк талии.

— Пусти! Позову тебе твою Делару, — она дёрнулась и почти уже вырвалась из не слишком ещё крепких объятий. 

— Полёвка, стой, — горячий выдох обжёг шею сквозь растрёпанные волосы. — Стой. Сон ты, что ли? Скажи, что не сон. Я прогнать Делару хотел. Подумал, это она рядом пристроилась.

Голос Багатура звучал хрипло, надсадно. Да и немудрено: пересохло в горле-то за весь день, что он и глаз открыть не мог. Зато руки шевелились, как нужно. Ладонь скользнула вниз по бедру и обратно вверх, легонько смяла округлость, да остановилась, словно каганич вдруг вспомнил, что никто ему таких вольностей не позволял.

— Я не сон, — почти так же сипло ответила Нельга, сбрасывая его руку.

Села убирая волосы от лица. Заплестись бы надо: лента слетела с косы за ночь, пока она ворочалась — пряди расползлись, запутались чуть. Нельга попыталась разодрать их пальцами, да куда там! Бездумно схватилась за гребень, что так и висел на поясе.

— Ты и так красивая, — насмешливо шепнул каганич.

Она повернулась к нему через плечо. Тяжко перевалившись на живот, Багатур протянул руку и запустил пальцы в её волосы, разметавшиеся по спине.

— Нехорошо неубранной, — Нельга отобрала их из его кулака и встала. — Да под чужим взором.

Подошла к низенькому столику у потухшего очага, на котором стоял кувшин с водой. Налила в глиняную высокую мисочку и подала каганичу. Он напился наперво, ещё попросил, а когда осушил и вторую чарку, вновь взгляд на Нельгу поднял.

— Я уж видел тебя такой, — напомнил бессовестно. — И отчего же нехорошо? Неубранной.

— Девице хорошо волосы для мужа одного распускать. А для других — только на свадьбе или после смерти.

Багатур усмехнулся, вновь откидываясь на постель. Вздохнул тихо, на миг прикрыв глаза: сил у него, верно, ещё мало.

— Стало быть, по-прежнему чужой я тебе? — проговорил с упрёком, глядя в войлочный свод гэра.

— Да и не муж, вроде, — Нельга пожала плечами, медленно расчёсывая непослушные пряди.

Каганич не стал ничего отвечать, только помрачнел сильно. Его бледные губы сжались твёрдо, а желваки так и вздулись на щеках.

— Как ты теперь? — заговорила Нельга о другом. — Мы боялись все страшно. Салбар ходила к тебе, смотрела. Думала что-то да молчала больше. Соратники твои тоже…

Она осеклась, вспомнив о Нарнаке. Да и о том, как Хурдан смотрел на неё, с каким укором. Как гнал прочь, опасаясь, что полынянка только хуже их вожаку сделает.

— Что соратники мои? — вдруг обозлился Багатур. Сесть попытался, да не слишком ловко у него вышло. — Ты думаешь, я в беспамятстве лежал, так ничего вокруг не слышал? И Нарнака слышал, как он тебя уговаривал уехать. Как стращал, как… — он скользнул взглядом по телу Нельги. — Об этом у меня с ним другой разговор будет. О том тебе печалиться не стоит.

Нельга только воздух губами схватила, осознав вдруг его слова. Получается, только тело его в немочи находилось, а сам он всё ощущал, что вокруг творилось? О таком Салбар не предупреждала. Да и вряд ли знала сама. Щёки залило жаром тут же, как представилось, что слышал каганич возню их с Нарнаком прямо под боком у него. Не видел, кажется, да от того ничуть легче не становилось.

— Он не сделал ничего…

Сказала и сама смолкла. Как не сделал? До сих пор между ног саднит, как вспомнишь.

— Никому не позволено тебя трогать, Ёвёль, — серьёзно ответил каганич. — Никому—  запугивать тебя.

— А разве всё, что он говорил, неправда?

— Правда не от одного меня зависит, — Багатур свесил ноги с лежанки, опустил босые ступни на ковёр неуверенно, будто сомневался, что сумеет сейчас встать. — Нас тут, кажется, двое. Я и ты. Для себя я всё решил, а вот ты, вижу… ещё нет.

Он оттолкнулся руками от постели и всё же встал, сбросив покрывало. Нельга к нему качнулась — поддержать, коли надо будет. Какой быстрый, нетерпеливый. Нет бы полежать ещё, поесть, сил набраться, а вот нужно ему уже бежать куда-то.

— Ты не торопился бы, — она осторожно коснулась его плеча.

Багатур выпрямился, напрягся, кажется, под её ладонью. Мышцы все словно жгутами натянулись. Нельга невольно спустилась взглядом от его плеч до бёдер, прикрытых только короткими — до колен, суконными портами. Странные: полыничи таких не носят.

— Всё со мной хорошо будет. Вели рабыням воды принесть, умыться, немочь с тела смыть. А сама иди, — он легонько оттолкнул Нельгу. — Иди, иди. Не будешь же смотреть. Нуур скажи, что я в себе теперь снова. Язиду скажи. И хватит с тебя того.

Нельга и повернулась уже уходить. Да всё же остановилась, посмотрела на каганича, который всё ещё наблюдал за ней хмуро.

— Спасибо тебе, Багатур, — она шагнула к нему обратно. — Спасибо, что избавил меня от злой волшбы. Что претерпел всё это. Что…

Слова все иссякли вдруг. Что говорить? Слова — пустое всё, ничего ими никому не докажешь, не заставишь верить. Только когда что-то делаешь для для другого, когда чем-то жертвуешь, отдаёшь себя — тогда лишь всё видно.

Потому Нельга вскинула руки и легко, чтобы не повиснуть на плечах каганича ненужной тяжестью, обняла его за шею. Его глаза чуть расширились от удивления, наморщился гладкий лоб, когда, привстав на цыпочки, она подалась к нему и через миг прижалась губами к колючей щеке.

Отпрянула, отчего-то страшно смутившись — что, казалось бы, сделала такого? Ладони каганича только успели по её талии скользнуть.

— А вчера ты меня, кажется, по-другому целовала, — он покачал головой, усмехаясь едва заметно.