Пришлая: подчинить пламя • Творения Великих 2

Самрога оказалась вкусной, не то форель, не то курица... К тому же Икар на готовку не жалел ни души, ни специй. Верно говорят, хорошего человека должно быть много. Вот и кок в какой бы части «Рыбня» ни появлялся, вытеснял даже намёки на склоки и разлад.

Одного не позволял – лезть в чан руками.

– Ложка же есть! – всякий раз смешно хмурился он и многозначительно приподнимался с места, стояло Дергу, Колину или молодому подхалиму Корику сунуться в горячее варево. – Не звери же! Ну!

– А пустынники, говорят, руками едят. Даже король ихний, – торопливо облизывал обожжённые пальцы лысый Дерг. – Скажешь, зверь? Король-то?

– В землях Ворта свой лад, – примирительно отвечал Икар, берясь за черпак. – Давай плоху. После капитана сразу налью, раз голодный такой.

Дерг победно лыбился и совал коку свою плошку. Командовал лить поболее да погуще.

Над Икаром посмеивались, но всегда по-доброму. Не обежали. Перестали всерьёз тюкать и меня. Но всё равно доставалось. Особенно когда ветер менял направление, и команда высыпала на палубу менять паруса. Я едва понимала, что надо делать. Сил крутить канаты у меня не хватало, но сиднем сидеть мне не давали. Учили, показывали. Считай, заботились. По-своему.

В погожую тёплую ночь ужинали на палубе под живым светом масляных ламп и луны. Правда я всегда садилась чуть в стороне, но мужики делали вид, будто не замечали. Знали, что «салага держится поближе к борту», хотя самрожий жир и впрямь утихомирил тошноту. Я хотя бы ходить смогла не шатаясь. Но ела всё равно мало и через силу, потому лицо, избитое солеными ветрами, скоро исхудало и разжилось зеленоватым оттенком. А вот сухопарый Марлом – молчаливый помощник Гастуса – всегда ел от пуза. А когда наедался особенно сытно, заводил песню. Одну и ту же, но каждый раз звучала она по-разному.

Иногда мне казалось, что заросший бородой Марлом, не совсем человек – лесной дух. Под его песни «Рыбень» особенно нежно скрипел мачтами, будто вспоминал, что когда-то и сам был лесом.

– Совсем сегодня есть не будешь? – как-то после ужина подошёл ко мне Икар.

Я привычно сидела на старой дерюжке, привалившись спиной к задней стене будки Гастуса. Самрога, спустя пару недель, перестала попадаться, жир весь вышел, а ветер усилился. Усилилась и качка, потому тошнота напала на меня с новой остервенелой силой, и на вопрос Икара я лишь головой мотнула.

– Может, хоть немного пожуёшь? – хмурился кок, сочувственно глядя на меня. – Рыбки-то шуточные тут...

Я в ответ слабо застонала. Но парень не сдавался.

– Останешься здесь?

Снова болезненный стон.

– Ну, как знаешь...

Икар поджал губы и побрёл к себе в камбуз, покачиваясь из стороны в сторону, как панда. А я прикрыла глаза и попыталась представить, что лежу в своей постели, а не качаюсь на волнах, боги знают, которую неделю подряд.

На ночь в трюм я никогда не спускалась: там Дерг и Колин. Проситься к Гастусу тоже не смела. Поджимала ноги, плотнее закутывалась в камзол Юджина и прижималась спиной к стене капитанской будки. Так и проводила ночь за ночью, дрожа от стылой сырости. Благо Марлом, сменив однажды Гастуса у руля, на ходу молча кинул мне худое одеяло из засаленных лоскутков. Я укрывалась им, если совсем ветер расходился, а так – под спину и голову подкладывала.

В короткие минуты, которые сном назвать можно с натяжкой, я часто видела Сореса. Тёмный бог кружил надо мной в облике коршуна. Зазывно клекотал.

Что совсем странно – верхом на птице порой сидел... Ксандер Ридд. С мечом наголо. Затем картинка всегда менялась, и вот уже улыбчивая мама сидела рядом. Гладила меня по спине тёплой ладонью.

– Как же я тебя люблю, мам, – шептала я, прильнув к родному плечу.

Мама засмеялась таким знакомым смехом и покачала головой.

– Нет, девочка моя. Не любишь.

Всё вокруг закружилось, но я изо всех сил вцепилась в сон.

– Люблю! – спешила я. – Очень люблю!

Но мама снова покачала головой.

– Не любишь. Ты ведь умерла, Лиза. Ты причинила мне столько боли.

Голубые знакомые глаза подёрнулись мертвецкой дымкой, и мама вцепилась в мое плечо.

– Ты умерла, Лиза. Слышишь? Ты меня совсем не любишь!

Я отшатнулась. Пыталась разжать острые, как шила пальцы, но мать держала и кричала, меняясь в лице: «Ты умерла, слышишь? Слышишь?!»

...

– Эй, парень! Слышь?

Я дрогнула и очнулась. Врезалась затылком в стену. Попыталась вскочить на ноги и не смогла. Гастус подхватил меня под локоть и бесцеремонно дёрнул, помогая обрести равновесие.

– Продирай глаза, – проворчал Гастус, пока я с трудом осознавала – это был сон. Дурной сон. – Приехали. Авэль. Будь он неладен...

Поморгав и покрутив затёкшей шеей, я оглядела безмятежную морскую гладь. Утро хмурилась. Даже солнце ещё толком не проснулось. Чего уж говорить обо мне?

– Мы же ещё далеко, – навалилась я на борт, вглядываясь в малюсенькую зелёную точку-горку на горизонте.

– Мы в Единое не пойдём. Вишь те горы? – ткнул Гастус пальцем на острые, как колья, пики. – Они берегут остров. Или защищают от людей... Разное говорят. Но перебраться через горы можно лишь через тот узкий пролив. Ворота. Только Единое море сейчас бушует, и если «Рыбень» сядет на камни… – моряк цвиркнул сквозь зубы. – Ты уж извиняй, но дальше придётся самому как-нибудь.

Как-нибудь? Отлично утро началось. Я уныло поглядела в море. Подле корабля оно было спокойным, изумрудным. Зато вдали, за узким, окружённым острыми камнями проливом вода словно кипела. Даже цвет у неё то и дело менялся! Набирался то алым, то нежно лиловым, то темнел до пугающей черноты.

– Но не вплавь же мне добираться! – взмолилась я, глядя как команда «Рыбня», зевая и потягиваясь, высыпала на палубу. – А лодки у вас нет?

Гастус лишь плечами пожал.

– Есть. Но не дам же я её тебе задарма.

– Тогда продайте! – бросилась я к своему мешку. – У меня тут пять золотых гарто и один серебряный… ещё пара медяков найдётся!

Глаза у Дерга жадно заблестели при виде монет. Но Гастус только лоб лениво наморщил.

– Договорились, – просто отозвался он. – Золотой, и лодка твоя.

– Капитан! – возмутился Дерг.

– Новую лодку можно за три серебрянки у эльфов купить. Так что мы в выигрыше. Давайте парни, – скомандовал моряк, – спускаем лодку и валим дальше! Некогда болтать.

Лысый глянул, как я прячу остатки денег в сумку, и потопал за Колином и Кориком выполнять приказ. И только Икар забеспокоился, сложил ручки на тугом животе.

– Почему мы высаживаем Авана посреди моря?

– Да, Аван, – ехидно поддакнул Дерг. – Зачем тебе на Авэль? Маг ты, что ли?

– Будь я магом, ты бы давно уже за бортом плавал, – буркнула я, застёгивая выжившие после злополучной давней потасовки пуговицы на сюртуке.

Колин расхохотался, треснув лысого по хребту. Загоготал и малец Корик. Дерг вроде улыбнулся и мазанул по мне напряжённым взглядом.

– Не, это понятно... А если серьёзно? Зачем тебе на остров?

– Родные у меня там, – отмахнулась я.

Лысый заулыбался.

– Ага... Девка, поди?