Нарисую себе сына

Из всего гимназического курса философии, преподаваемой нам отставным театральным суфлером, я усвоила лишь одно: «В мире все относительно». Это значит, что где-то обязательно существует то, что лучше твоего хорошего и хуже твоего плохого. Ну, примерно так… На улочке, примыкающей к академическому облезлому фасаду, ярко светило солнце. А свежесть прохлады приятно бодрила и тело под льняным платьем, и душу. И очень хотелось задышать громко и глубоко-глубоко. Избавиться поскорее от осадка каминного дыма вместе с…

 -  Зоя, погода с утра явно не наладилась. Небо в тучах и, судя по ветру, скоро опять хлынет дождь. И… - капитан, оторвав прищуренный взгляд от небес, спустил его на меня. – есть предложение. Деловое, разумеется.

 - Ра-зумеется, - воспользовавшись моментом, выдохнула я.

Мужчина тоже вздохнул:

 - Пообедать. Здесь ресторанчик есть недалеко. Тихий и зеленый… Вам понравится, - добавил просто.

Наверное, поэтому мне добавлять от себя: «Это к делу не относится» что-то не захотелось:

 - Ладно. Только…

 - Зоя, это – не «Летунья» и сидеть за разными столами не получится. Тем более, у меня к вам разговор.

 - Деловой, разумеется? – передернула я плечами.

 - Разумеется… Нам – направо…

     А потом еще раз направо и еще одна улочка с сереющей в конце статуей, вокруг которой с гулким визгом носились дети. Но, мы до нее не дошли. Свернули и оказались снова в глухом полумраке. Видно, на них мне сегодня везет. Но, как ни странно, маленький зал, от ореховых панелей и до самого потолка увешенный гербариями вперемешку с сушеными бабочками в рамках, был пуст. Лишь за крайним столиком у двери над своей газетой дремал под наброшенной шалью старик.

     Мой опекун, капитанским взором обозрев пространство, тут же качнулся в дальний угол, к разожженному камину. Видно, мне и на дым тоже сегодня… повезло. Хотя, на самом деле мне подфартило с обедом - он был очень вкусный. И я, даже, принципиально не морщась, смолотила две порции Джелато(1), заказанные одна за другой. Потом выдула в сторону огня холодный ароматный пар и…

 - Так о чем вы хотели… поговорить? И-ик. Ой.

Мужчина постарался сохранить присущую деловым переговорам серьезность:

 - Зоя, у вас подбородок в мороженом.

 - Угу... И-и?

 - И-и… я, знаете, что подумал? После этого сеанса животного магнетизма?

 - Понятия не имею.

 - У нас ведь с вами – «обоюдно честные» отношения? А раз я теперь… многое знаю о вас, то вы вправе узнать и подробности моей жизни.

 - Это, с чего, вдруг?

Виторио, отвернувшись к огню, дернул плечом:

 - Не знаю. И говорю это честно. Просто, после всего услышанного, многое стало мне понятным: ваша жизнь с братом и этой «нравоучительницей» Люсой.  И Сест ди Федел тоже. Очень многое.

 - Да неужели? – вот умеет же человек еду испортить! – И вы, прямо таки, «не знаете»?

Капитан развернул ко мне удивленное лицо:

 - Зоя, я вас что, опять чем-то… обидел? – и хоть портрет с него пиши: «Оскорбленная добродетель».

 - Обида?.. Да какая тут обида? Одно сплошное удовольствие. Вот только я теперь сама не знаю, какое из двух меня больше «греет»: ваше ко мне неуважение или, вдруг, нахлынувшая жалость. Так если очень жалко сиротку, облагодетельствуйте ее не ответными откровениями, а тем, чего она больше всего в этой жизни сама хочет. Или нет?.. Ах, да – собственная честь. Через нее вряд ли перепрыгнуть. Даже с возвышенной жалостью.

 - Вы все сказали?.. – голос этот глухой и тихий заставил меня вмиг захлопнуть рот. – Честь, значит? Так оно и есть: не обойти, не перепрыгнуть. И за нее мне самому отвечать и расплачиваться. От вас же мне нужна лишь посильная помощь. И единственное, чего я сейчас хотел – добиться нормального между нами общения. Потому что без него и дальнейшее мне кажется невозможным. А…

 - А сейчас вы обязательно скажете, что я сама продляю свой «тюремный» срок.

 - «Тюремный»? – сузил глаза капитан.

 - Так я могу уйти? – вскинула я брови.

 - Нет. Вы можете у меня… спросить.

 - Хорошо, - и «влупила» в застывшего мужчину первым, что пришло в голову. – В той карточной партии, между вами и сэром Сестом, что против меня на кону было?

Капитан откинулся на своем стуле и прямо посмотрел мне в глаза:

 - «Летунья».

 - Что? – даже голос у меня перехватило. – «Летунья»?.. Значит, правду о вас говорят, что вы – «круизер». Ведь, для настоящего моряка потерять свой корабль, значит, потерять душу.

 - Да неужели? – зло оскалился мужчина. – Я – «круизер». Пусть так. А вы, уважаемая монна, видимо, знаток человеческих душ? Только, у меня вот большие сомнения: знает ли она сама, чего на самом деле желает ее собственная душа? Нового мира? Нового дома? Нового мужчину? Куда бы вы понеслись, сломя голову, отпусти я вас сегодня?

 - Неужто, до сих пор не поняли? После всего-то услышанного?

 - Так в том-то всё и дело! – качнулся он в мою сторону. – Я, Зоя, не первый год живу на этой планете и умею хорошо слушать. И «делать выводы», как говорит уважаемый магистр. Посмотрите вокруг себя.

 - Что?!

 - В этом ресторане все стены завешены гербариями и насекомыми из далекой Ладмении. А все потому, что его хозяин когда-то там жил. И для него эти сушеные картинки – принадлежность к прошлому миру.

 - И что с того? Я не…

 - Не перебивайте меня!.. Ваш Зача…

 - А вот это вас…

 - Сядьте на место! Ваш «любимый». Вы о нем говорили, как об этих картинках: «Он – огромная часть моего любимого мира». Разве не так? И разве так кого-то любят? Ни за то, что он – просто часть, важный атрибут, ценная бабочка в рамке. А живого? Со всеми недостатками и достоинствами мужчину? Так я вам скажу – это огромная ложь. Самообман. И вы бы это сами поняли, но, безнадежно поздно.

 - Да как вообще язык повернулся?! Лезете своими грязными лапами мне в душу!

 - Мессир Виторио, извините. Я, кажется… не вовремя, - лысый мужчина в сиреневом жилете смущенно замер у стола.

 - Да, мессир Вагриус, - выдохнул мой опекун и уперся взглядом в один из гербариев. – Мы с монной… уже закончили. Что вы хотели?

 - Мне показалось, вы меня звали. Но, раз, нет и раз вы с монной «уже закончили», то рад вам сообщить: ваши комнаты наверху готовы и все вещи уже там. Еще с утра.

 - Да? – рассеянно уточнил капитан. – Хорошо… Зоя, я забыл вам сказать: «Летунья» с сегодняшнего дня – на ремонте. Марсель-мачта еще после шторма… В общем, жить пока будем здесь… Вы ничего не хотите сообщить по данному поводу?.. Тогда, мессир Вагриус, покажите нам наши комнаты, - и, встав, громко отодвинул свой стул…

      Несколько лет назад я со своим драгоценным учителем столкнулась в нешуточном споре о гармонии. Ха! Как я тогда была убедительна! А он просто подвел меня к двум из многих своих полотен в мастерской:

 - Скажи, где она?

 - Тут, - без промедленья ткнула я пальцем в морскую гладь под лучистым солнцем и облачками-барашками.

Маэстро скривился:

 - Да как бы не так! Это – рай для убогих! Тишина на воде – тишина в душе. Вот она – настоящая гармония!

 - Шторм?! Волна опрокидывает лодку и молнии Божьи с небес?

 - Это – стихия. В ней – жизнь.

 - Так, потопнут же? – изумленно хлопнула я глазами.

 - Или станут сильнее и, поставив в храме свечки, с новой силой будут любить своих женщин и детей! Зоя, ты – трусиха…

     Зато теперь я полноценно живу! Так полноценно, что хочется одновременно крушить, метать молнии и кричать на весь город портовые маты. И кого-то прибить. Нет! Сначала унизить, обличить и прибить! Чтоб последними словами его были: «Простите!» А я: «Пошел ты к дьяволу! К Святому Эразму с его лебедкой и бушприт тебе чугунным якорем сверху!» О-о-о!