КАТАРСИС. Не его фанатка

Полгода назад

–  Итак, основные рабочие моменты обсудили. А теперь можно вопрос? Последние работы у вас были с американцами, кажется. Почему теперь вы выбрали нас? – молодой мужчина в костюме и белой рубашке с интересом смотрел на собеседника.

–  Работа с одной командой приводит к тому, что все итоговые продукты одинаковые, по стилистике, по подаче. А потом видишь, что твой клип по картинке повторяет клипы ещё дюжины групп. Захотелось чего– то нового, свежей крови.

–  У нас нет такого мощного портфолио как у того же у Брэда Майлза, например. Мы только начинаем выходить на международный рынок. Я просто хочу убедиться, что мы друг другу подходим, и планируем один и тот же результат.

–  Я видел то, что она делает. Это нереально, это цепляет. Смотрел её работы с фестивалей, пересматривал несколько раз. И увидел, что на выходе у нас с ней получится очень крутой продукт. А теперь можно я задам вопрос?

–  Да, конечно, –  молодой человек улыбнулся. В переговорной было душно, он позволил себе расстегнуть пуговицу на воротнике рубашки.

–  В чём её секрет? В чём её фишка?

Парень рассмеялся.

–  Это не секрет. Она гений. Она мыслит видеорядом, вместо мыслей видит готовые картинки, концепцию, кадры. И у неё поразительная ассоциативная интуиция, –  он махнул рукой, –  Забудьте, что я только что сказал. Просто она волшебник.

–  Извините за личный вопрос, вы –  пара?

–  Нет, мы профессионалы, это только работа.

  Начало

 –  Сегодня всё по плану?

–  Да, всё без изменений. Рок-группа, наш прорыв на Западе, кстати. «На краю» называется, молодые ребята, договоры о неразглашении группе раздал.

–  Ок, помню. Ну, на счёт прорыва не знаю, не слышала. Так, что там, правок к сценарию не было, документацию утвердили, локации мы выбрали.

–  Да, всё без замечаний, концепция устроила. Съёмки три дня, первый на выезде, два других –  в павильоне. Сегодня начало согласовали в 15:00 часов, завтра и послезавтра в 10:00 часов. Съёмочный день восемь часов.

–  Агентство, кастинг?

–   Продюсер утвердил Кристину.

–  Твою ж мать, –  она обречённо вздохнула, –   Они, что, совсем сценарий не читают? *Запрещено цензурой* тогда я их пишу?

–  Скажи лучше, как ты их вообще пишешь! Про группу не слышала, а сценарий они твой одобрили с первого раза, режиссерский тритмент согласовали, бюджет утвердили. Чёрт возьми, как ты это делаешь?

–  А я слушаю. Текст и музыку. И в голове появляются картинки, ты ж знаешь, –  она рассмеялась, показав ровные белые зубы, –  А мне вот другое интересно –  почему они прорываются на Западе, значит, а клип приехали сюда снимать?

–  Ты лучшая, Мать, –  молодой человек толкнул её в плечо.

За способность контролировать абсолютно любой процесс в команде, а также держать управление при полном вовлечении в творческий процесс оператор провёл аналогию и в шутку назвал её как бортовой компьютер корабля «Ностромо» –  Мать[1].

Теперь она Мать. Лейтенант Рипли[2] бы ей была довольна.

Она хлебнула крепкий кофе, который оказался на удивление очень горячим, и она неожиданно для себя обожгла губы.

Через час, загрузившись оборудованием, они с группой выехали на локацию. Для съёмок было выбрано заснеженное поле за городом. Мать знала, что во второй половине дня небо потемнеет, соберётся тяжелыми густыми тучами, перебирая оттенки от сизо– серого до лилово-дымного. Именно пустое холодное белое поле в совокупности с дымным густым нависающим небом с кучными тяжёлыми облаками должно было создать нужную картинку и придать кадру атмосферности. Солнца не было, в воздухе стояла еле уловимая дымка, было облачно, и морозно. По прогнозу в телефоне стоял «снег».

Мать, одетая в объемную стеганую куртку, которая была ей велика, в надвинутой почти на самые глаза шапке крупной вязки, носилась по полю и руководила сборкой и расстановкой оборудования, чем раздражала оператора. Она проваливалась в глубокие сугробы, из-за чего снег забил угги уже через полчаса, и она пошла в микроавтобус, где нехотя переобулась в валенки. Мороз щипал нос и щёки, и ей приходилось тереть лицо мягкими варежками. Радиостанция в кармане ожила: «Встретили. Ведем их, они едут за нами. Скоро будем».

Руслан подавил смешок, Мать выглядела забавно, но за ее нахмуренными бровями, сосредоточенному виду и блеску в глазах он видел гения.

Она была похожа на маленького любопытного гнома в куртке на два размера больше и забавной шапке, при этом её стройные ноги смотрелись в валенках как карандаши в стаканах. Точно, смешной гном, и, хотя она была среднего роста, весь её прикид делал её ниже, шире, и несуразнее. Вряд ли догадаешься, что стройная русая блондинка с космическими стальными глазами и гном в красной шапке с голубыми рукавичками это одна девушка. Вот за что он её любил, так это за непредсказуемость. А ещё за весёлый нрав и убийственное чувство юмора с абсолютно серьезным лицом. Всегда. Он так и не научился с точностью определять, когда она шутит, а когда говорит серьезно.

К нему подошла Уля, ассистент по гриму и костюмам.

–  Да, морозит неслабо. Сейчас заморозим звёзд заграничных, и потом фанаты будут нас ненавидеть, –  подмигнула она, –  Где их черти носят? Я уже готова замазывать красные носы и синие руки.

–  Костя уже ведёт их, за ними едут, готовность номер раз. Кстати, термо белье не забыла? –  Нет, конечно, на всякий даже больше взяла. Костюмы легковаты, замёрзнут парни. –  Молодец! А кто у нас за термосы отвечал?

–  Тоже я. Всё взяла. Греться будем зачётно, –  отчиталась Уля и отправилась в импровизированную гримёрку в кинотрейлере.

За час до начала съёмок подъехали первые музыканты. Обычные молодые ребята. Её обрадовало то, что они уже давно вышли из подросткового возраста, значит, порядка на площадке будет больше.

Хотя, первое впечатление её обмануло. Это были подростки в телах молодых мужчин. В прочем, пока её работе это не мешало.

Угрюмый блондин, Кей, был фронтмэном и вокалистом группы, он был не в духе, хотя съемки еще даже не начались. Подвижный, самодовольный парень с темными волосами и пирсингом на лице, как позже выяснилось, ударник Келла, саркастичный грубиян. Близнецов она рассматривала долго и подробно, надо было запомнить, как их отличать, оба брата были гитаристы. Один был философ, другой резкий наглый шутник. У наглой руки полностью забиты тату, так, значит, он Рэн, а другой –  Фил. Хотя, если присмотреться, они всё– таки были разные. Ещё один гитарист похож на гота, немного мрачноват, но волосы шикарные, отметила про себя Мать. Так, блондина подбадривать, близнецов разнимать и разгонять по разным углам. С барабанщиком шутить, иногда ставить на место. Гот Арин совсем не гот, тоже философ, только без альтер-эго в виде близнеца, самую малость мрачноват, больше загадочный, ему нужны четкие инструкции и улыбка, проблем с ним не будет. Всё стратегия работы выбрана. Всё– таки, хоть и мужчины уже, все равно детский сад, отметила про себя Лана.

Мать подошла, представилась, и они приступили к работе. Они не были похожи на звёзд с мировым именем –   никто не ныл, не капризничал, и не требовал каких– то особых условий. На съёмочную площадку музыкантов выпускали поочередно в соответствии с планом сцен, чтобы остальные в это время грелись в машинах. Тяжелее всего приходилось гитаристам, пальца на морозе становились красными, так ещё и изображать игру на гитаре замерзшими скрюченными пальцами было невозможно. Но решение было найдено, и сцены отсняли без потерь. На удивление быстро отсняли общие и ключевые сцены, парни выкладывались на все сто, было видно, что они привыкли много работать с полной самоотдачей. За час до планируемого завершения съемок пошел долгожданный снег. Снегопад был мощный, снег падал часто и крупными хлопьями. Лана подняла голову вверх и начала ловить ртом снежинки. На две секунды она опять почувствовала себя школьницей на школьном стадионе, на ней снова светло– бежевая шубка из искусственного меха, любимый бледно розовый шарф. И сейчас она побежит наперегонки со специально открытым ртом, чтобы собирать снежинки. Мать вздрогнула и отогнала воспоминания.