Не подарок для плохого Санты

Немногим ранее...

Леночка

— Мама, мама, смотри! Там Дед Мороз кого-то закапывает!

Звонкий детский голосок застиг нас с Санычем в самой бредовой ситуации, в какую могут попасть два аниматора предновогодним вечером.

Уточняю: два полных неудачника — Саныч в прямом смысле, а я в фигуральном.

Собственно, с его любви к фастфуду всё и началось…

Студенческие годы — самые голодные, а тут на Новый год появилась возможность подработать Снегурочкой. Костюм мне выдали поистине роскошный: накидку с густым белым мехом, перчатки до локтя, сапожки. Всё идеально, главное не наклоняться, платье коротковато.

Посмотрела перед выходом в зеркало и шмыгнула носом. Жизнь приезжей студентки совсем не похожа на сказку, а тут словно и не я вовсе, а кто-то другой. Кто-то, с кем вполне может приключиться новогоднее чудо.

Но со мной приключился Саныч.

Нет, сам по себе напарник мне даже понравился. Весёлый дедок с накладной бородой и добрыми глазами. Главное — непьющий! Что, как меня заверили, редкая удача. В общем, выдали нам в руки список с адресами и пошли мы поздравлять детей с наступающим праздником. 

Первую половину дня всё шло по накатанной. Подарки, стишки, хоровод вокруг ёлки. А потом на углу одного из многоквартирных домов Саныч узрел кулинарию...

— Может, не надо? Здесь продают кишечные инфекции, — шепнула я, опасливо поглядывая на край заветренной сосиски, пророчащий покупателю спазмы в желудке и долгую агонию.

— Не дрейфь, Ленок. Я тут постоянный клиент. Продавщицу видишь? — указал он взглядом на нервную женщину средних лет, и доверительно понизил голос. — Добрейшей души человек. Всегда подсовывает что посвежее.

Не знаю, забыл ли он занести старый долг или не поздоровался достаточно громко. Но продавщица его отговаривать не стала. Только шмякнула зло на прилавок хот-дог, вздохнула выразительно и долго смотрела нам вслед, будто прощаясь.

Беда настигла моего напарника часа два спустя в заснеженном сквере.

Мы успели обойти почти все адреса и подходили к последнему дому, когда Саныч как-то нехорошо согнулся и трагично шепнул, утирая искусственной бородой вспотевший лоб:

— Ленок… Давай-ка ты дальше без меня… Я не дойду.

— Скорую? — предложила я взволнованно, пытаясь замёрзшими пальцами нащупать в кармане мобильный.

Саныч, не разгибаясь, уставился куда-то в небо. Кровь с круглого лица будто сошла вместе с мимикой. Не разберёшь он просто богу молится, ушёл в себя или уже почивших предков видит.

— Не успеют... — Вдруг страшно выпучил он глаза и протянул ко мне скрюченные пальцы. — Бумажку дай… Живее!

Я по жизни вроде девка неглупая, но в панике — непроходимая дура. От прозвучавшей просьбы словила невероятный тупняк, и ничего, кроме как самоотверженно протянуть ему наш список с адресами, не придумала.

Прохожих вокруг не видать. Весь транспорт намертво стоит в пробках, метёт…

Меня накрыла какая-то дикая, больная обречённость. Потому что, что именно делать, чтоб Санычу стало лучше, и, главное, как ещё поддержать его, я понятия не имела. А потому принялась судорожно искать по карманам ручку, предвосхищая следующую просьбу.

Неважно, завещание он собрался писать или просто оставить жене пару строк на прощание, мой долг помочь человеку с последним желанием. Даже если записка потом не пригодится.

Пусть лучше не пригодится, конечно.

— Карандаш для век подойдёт?

— Издеваешься? Такой прорыв и бревном не заткнёшь! — взвизгнул он не иначе как в пароксизме предсмертного слабоумия.

Вскинув голову, я увидела, что Саныча на прежнем месте нет.

Я уже собралась вычислять направление по следам на снегу, когда моё внимание привлекла непонятная активность на клумбе. А затем раздался звук стрельнувшей по стенам газировки...

Приложив руку ко лбу, я с опаской присмотрелась к задрожавшим кустам самшита. Видимость плохая, в паре метров уже приходится додумывать по очертаниям. Напрягла зрение...

А там прямо ужас ужасный! Стыдоба как она есть!

Саныч, вместо того, чтоб помирать, оказалось, вполне себе бодро и беззастенчиво удобрял какое-то несчастное деревце. И вот у тех же бродячих собак подобные экзерсисы получаются как-то непринуждённо. А человек, хоть шубой прикрытый, хоть без, сразу выбивается из общей картины. Особенно когда выдаёт залпы в тротиловом эквиваленте мощнее своих родных килограммов.

— Ленка, чтоб тебя! Что уставилась? — возмущённый голос напарника заставил меня проглотить смешок и отвернуться. — Лучше по сторонам позырь, чтобы мы не попались.

— Говорила же, отравишься! — не смогла я удержаться от комментария.

— Это всё вредность ваша бабская! Ни себе ни людям… Я ж к ней как на работу! Каждый день как штык. Думаешь, снизошла до меня? Какой там! А тут я с девкой красивой, молодой явился...

— Нечего было мне перед ней улыбаться! — бессердечно подытожила я. Ну правда, слишком снисходительная была у него рожа, пока мы тусовались у прилавка. — Зато теперь ты знаешь, гордыня — страшный грех.

— Убийственный! — Проревел Саныч раненым вепрем. — Женюсь, если выживу! Я вот сейчас понял: хочу мексиканскую страсть на старости лет! Просто огонь баба!

Декабрьские сумерки окружили нас со всех сторон, в тёмном небе низко повисли тучи, тяжёлые лапы елей скрипели на ветру. В такое ненастье хороший хозяин собаку не выгонит. Ну, мне так показалось в тот момент. К несчастью, Саныча прихватило недалеко от подземного перехода, откуда редко, но всё же кто-то да появлялся.

Из-за плотной стены метели мой напарник мог запросто сойти хоть за сугроб, хоть за снеговика. И лишь детская наблюдательность смогла безошибочно распознать в нём Деда Мороза.