Ближе некуда

Женщина, обнимающая меня за плечи, называла меня своей дочерью. Она склонила мне на грудь свою темноволосую голову и безудержно рыдала, а я гладила ее по спине и говорила, что все будет хорошо. Я не знала, что именно будет хорошо, и не знала, почему я говорю это совершенно незнакомой женщине, но, по крайней мере, я делала правильные вещи.

Трайн оставил нас одних, и теперь в комнате, кроме треска угля в печи, слышались только всхлипы. Нас было трое, и из этих троих только я, похоже, не понимала, что происходит.

– Я рада, что ты решилась подать о себе весть, Одн-на, - сказала женщина, пришедшая с моей матерью. Ее серые глаза смотрели на меня приветливо и ласково. – Мы искали тебя почти лунокруг, и почти потеряли надежду.

– Вы искали меня?

При этих словах плачущая женщина подняла голову и посмотрела мне прямо в лицо.

– Дочка, неужели ты думала, что мы не пытались спасти тебя?

– Спасти?

Я ничего не понимала.

– Одн-на, тебе необходимо как можно быстрее вернуться с нами в деревню и рассказать, все, как было, - сказала сероглазая женщина. – Ты помнишь, кто утащил тебя в запретные земли?

Я мотнула головой.

– Я… мне кажется, вы ошибаетесь. Я... вы ведь знаете, что я прибыла из другого мира, да?

– Знаем, - кивнули они обе.

Моя мать отстранилась и посмотрела мне в глаза взглядом, в котором только слепой не увидел бы любви. Ее губы растянулись в улыбке, когда она протянула руку и нащупала мои пальцы.

– Детка, все из нашей семьи умеют переходить. Ты еще с детского возраста это умела, как и другие. Милая, все хорошо, мы понимаем, что ты можешь ничего не помнить о происшедшем.

Я помолчала. Сероглазая женщина смотрела на меня испытующим взглядом, мама, похоже, ждала каких-то слов.

— Расскажи нам, что ты знаешь, - ободряюще посоветовала мать.

Я вздохнула. Рассказывать было почти нечего.

– Я прибыла из мира, который называется Земля. Я родилась и выросла там, и мои родители, – я посмотрела на женщину рядом, - извините, но мои родители тоже живут там. Меня зовут Нина, и я не ваша дочь.

К моему удивлению, они обе совершенно спокойно отнеслись к моему признанию. Склонив голову набок, сероглазая женщина сказала:

– Значит, ты не помнишь. Я же говорила тебе, Онелада, если бы мы с тобой не начали следить за вестями, мы бы и не узнали о том, что Одн-на жива. – Она повернулась ко мне. – Меня зовут Ли-ра. Через черту после «и». Это – твоя мать. Онел-ада. Через черту после «л». Тебе это о чем-нибудь говорит? А наша деревня…

Колокольный звон в голове заглушил ее остальные слова. Я услышала имя, которое уже знала, и слова, сказанные так давно – казалось, вечность назад, всплыли в голове так четко, словно их произносили здесь и сейчас. Я словно перенеслась в другое время и другое место, увидела совсем близко бутылочно-зеленые глаза Лакса и услышала его насмешливый голос, задающий мне бессмысленные, как тогда казалось, вопросы.

— Да брось. Неужели ты не помнишь Лиру? Снежный мир? Терна?

— Кого?

— Меня. Меня и себя, Однна.

И другие его слова, которые я должна была вспомнить раньше.

«Только в Снежном мире аниморфов называют Притворщиками — потому что они родом оттуда».

Я схватилась рукой за сердце, понимая, что схожу с ума. Лакс говорил о Ли-ре. Лакс говорил обо мне, называя мое имя, называя это имя. Я посмотрела на сероглазую женщину, сидящую напротив меня, и только сейчас поняла, что по моему лицу текут слезы.

– Ли-ра, - сказала я. – Моя бедная Ли-ра.

Она протянула ко мне руки, и я упала в ее объятья, плача как маленький ребенок.

Я вспомнила ее. Своего лучшего друга, женщину, которая была рядом с моей матерью, когда она произвела меня на свет. Я помнила ее теплые руки, помнила, как она учила меня доить коров, помнила, как еще в начале бесконечной зимы, длящейся в этом мире почти целую человеческую жизнь, мы с ней бегали на лыжах к запретным лесам, где собирали хвою и дрова для печи. Ее мужа и дочь убили в ту же ночь, что и меня. Я видела их в своих кошмарах, видела его тело, объятое пламенем, и тело девочки, окутанное кровавой пеленой. Вся семья Ли-ры погибла в ту ночь. Я знала это. Я это видела.

– Я помню только тебя, Ли-ра, - сказала я, вытирая слезы рукавом рубашки. – Но как такое может быть? Почему я считаю, что мои родители живут на другой планете?

– Это все из-за того, что ты была на краю смерти, - сказала грустно моя мать. – Прости нас, детка. Мы не могли помочь тебе. Не могли.

Она, казалось, совсем не обиделась из-за того, что я ее не помню. Так же ласково улыбалась, так же ласково гладила меня по волосам, пока я плакала.

– Я очень счастлива, что нашла тебя, доченька. Ты вспомнишь все, я в этом уверена. Ли-ра поможет тебе.

В этом я была уверена. Мои обрывочные воспоминания говорили о том, что Ли-ра может все, или почти все. И я знала совершенно точно, что ей под силу воскресить мою память, чтобы я смогла, наконец, разобраться во всей той чертовщине, что творится со мной.

– Ты поедешь с нами, - сказала Ли-ра. – Я хотела бы забрать тебя как можно скорее. В деревне переполох из-за вести о тебе. Все тебя очень ждут.

– Сколько времени прошло с того момента, как я…

– Пропала? Почти маленький лунокруг.

Почти двадцать девять дней? Но этого не могло быть, Лакс говорил о годах, отделяющих мою смерть от моего же появления в Белом мире.

Я уставилась прямо перед собой, медленно осознавая, что происходит. Ли-ра, Терн и Одн-на. Снежный мир. Я – в Снежном мире. Нулевой мир, где теоретически – чисто теоретически – может таиться враг. Но я не чувствовала опасности для себя, по крайней мере, пока. И я не намеревалась считать этих людей врагами, я просто не могла назвать врагом человека, который только что плакал у меня на груди. Они верили мне, они любили меня. Они ждали меня.

– Я поеду с вами, - сказала я. – Вещей у меня нет, но мне хотелось бы попрощаться с Трайном и Эрданом. Они спасли мне жизнь.

– Эрд-ан, - произнесла мать по слогам, чтобы я поняла. – Трайн-ар. Детка, у нас нет простых имен. Ты помнишь, почему мы делим имя на две части?

Я мотнула головой. Они с Ли-рой переглянулись, и моя мама сказала:

– Первая часть – изменяемая. Вторая – нет. Это часть истинного имени, и во всех мирах ты должна хранить ее, чтобы не потерять себя, если заблудишься на пути домой. В любом мире тебя узнают только по истинному имени, дочка.

Одн-на. Дон- На . Ни- На .

Неужели, правда? Выходит, я совсем ничего о себе не знаю? Если мое истинное имя – Одн-на, то в земном имени его часть есть. Но как его узнали на Земле? И почему Патрон Камнри назвала меня Донной в Миламире, когда придумывала мне имя, а Аргента ограничился почти прозвищем – Стилгмар, Первая?

– Мы расскажем тебе все о твоей жизни, чтобы ты скорее ее вспомнила, милая, - сказала мама, видя, что я нахожусь в полной растерянности. – Но нам пора. Если мы хотим до темноты вернуться в деревню, нам нужно спешить. Прощайся с друзьями, мы тебя ждем.

Я переоделась в то, что было на мне в самый первый день. Куртка, ботинки, джинсы, варежки. Зимнее небо уже хмурилось, готовясь к ночи, поднимался ветер. У дверей стоял снегоход – громоздкий, с высокой трубой и печкой. Очевидно, он работал на угле.

Я спустилась с крыльца и пошла в сторону домов Эрдана и Трайна.

– Я не буду пока запускать, - крикнула мне вслед Ли-ра. – Только давай побыстрее, время уже к ночи.

Кивнув, я двинулась по пустой улице бегом.

Дом Эрдана – ах, да, Эрд-ана – находился совсем рядом. Я постучала в дверь, но никто не открыл мне, хотя в окнах я видела тени. Ну, что же, я хотя бы попыталась. На половине Трайна – Трайн-ара – горел свет, и, когда я робко стукнула в окно рукой в варежке, он сразу же открыл дверь. Мой наряд ему все сразу сказал. Накинув на плечи куртку, Трайн спустился с крылечка и подошел ко мне: выражение лица серьезное, губы сжаты, и только в глазах затаилась какая-то печаль.

— Уезжаешь и зашла попрощаться? – спросил он. – Я очень рад.