Мой худший друг

***

— Ты пришла, — Катюша чмокает меня в щеку.

— Ага, — развожу руками с робкой улыбкой на губах.

— Класс, садись. Мы уже почти все заказали, — сует мне меню, — выбирай.

Снова улыбаюсь, немного сконфуженно, правда, и опускаюсь на диванчик.

Чувствую, что Тим смотрит. И… Радуюсь этому? Конечно! Не зря же два часа проторчала у зеркала.

Я не хотела сюда приходить. Еще вчера была уверена, что проигнорирую. А сегодня утром… Не знаю, почему поменяла свое решение. Просто в какой-то момент встала с кровати, открыла шкаф и вытащила оттуда платье.

Прикрываю часть лица меню, делая вид, что его изучаю. Сама же тайком смотрю на Азарина. Он сидит напротив. Очередная насмешка.

Я много думала о том, что произошло между нами. Все это ужасно, неправильно… Наверное, мы оба погорячились.

Заказываю безалкогольный клубничный мохито и снова смотрю на Тима. На его губах ухмылка. Они с Королевым обсуждают какую-то машину.

Впиваюсь глазами в его лицо. Нет на нем эмоций. Маска.

Азарин транслирует безразличие. Ко всему. Ко всем.

Я в этом списке занимаю устойчивое первое место. Крепче сжимаю бокал, чувствуя, как от ледяного стекла немеют подушечки пальцев.

С математики мы больше не виделись. Он не звонил, и я тоже. Боялась вновь напороться на игнор. А он бы был. Уверена.

— …да Катя! — возмущается Данис.

— Какие мы недотроги, — Токман смеется.

Поворачиваю голову к ребятам.

— Нервный такой, да? — Катя мне подмигивает и кладет голову Кайсарову на плечо.

Все о чем-то говорят, улыбаются. А я… я вроде и с ними сижу, а вроде и нет меня здесь.

Тим больше ни разу на меня не посмотрел. Снова не поздоровался, когда я пришла. Молча отвернулся. Проявил открытое пренебрежение. Над столом даже пауза повисла, недолгая.

Это как последняя печать. Теперь все окончательно поняли, что мы расстались. К счастью, никаких шуточек и подколов на эту тему не было. Ребята повели себя так, будто ничего не произошло. Подвисли немного вначале, но быстро адаптировались, за что им огромное спасибо.

Странных взглядов и слов я бы точно не вынесла.

— Ребята, всем привет!

Поднимаю голову и замираю. Янка.

Рядом с нашим столиком стоит Романова.

Катька сглатывает. Я замечаю, как вытягивается ее лицо, на нем отпечатывается ужас. Ее взгляд мечется между «гостьей» и братом.

— Тебя сюда не звали, — Тим подается чуть вперед, упираясь ладонью в стол.

— Ты — нет, — улыбается, — а Катюха — да.

Азарин бросает прищуренный взгляд на сестру.

— Я ее не звала. Тим, правда…

— Да ладно вам. Видели бы вы свои лица. Шутка. Мимо шла, заметила вас, решила поздороваться.

Яна неестественно смеется. Цепляет меня взглядом, и ее губы расплываются в кровожадной улыбке.

— А вы не вместе? — снова смотрит на Тима. — Не простила, что ли? — морщит нос. — Арин, ты извини, но он сам. Я не хотела ничего такого…

— Вон отсюда пошла, — снова Азарин, уже не скрывая агрессии.

— Фу, как грубо. Но ты же знаешь, грубость меня заводит.

Тим делает рывок и поднимается на ноги.

— Стоп! — Данис толкает Азарина обратно на диван. — Яна, иди отсюда, а?

Они продолжают словесную перебранку. Опускаю взгляд. Щеки пылают от подкатывающего стыда. Нужно было сидеть дома.

Поднимаюсь с дивана. Движения получаются резкими. Я задеваю рукой бокал и опрокидываю на себя остатки льда и мохито.

На платье красуется пятно. Подол прилипает к ногам, но вряд ли это сейчас важно.

Главное — уйти отсюда. Просто исчезнуть. К счастью, я здесь мало кого интересую.

Толкаю стеклянную дверь ладонями и жадно хватаю воздух. Меня немного потряхивает. Губы дрожат, и пальцы, кажется, тоже. Сердце снова пронзает острая игла боли. Прижимаю ладонь к груди, словно это поможет.

Сразу чувствую его присутствие. Хватает мгновения. Он вышел, и я его почувствовала.

В глазах слезы. Но сегодня мне плевать. Пусть видит меня жалкой, разбитой, слабой, заплаканной… Вот такой. Пусть видит, как мне больно.

Больно из-за его глупого, необдуманного поступка. Из-за этой дуры, которая возомнила, что имеет право говорить все то, что она там несла.

Всхлипываю и делаю шаг назад. Не хочу, чтобы он подходил, и одновременно желаю этого больше всего на свете. Мне нужно, чтобы он сказал, что все это неправда. Что все это затянувшаяся шутка. Сказал и обнял.

Тим приближается. Сокращает расстояние между нами. Смотрит сверху вниз.

— Ты рад? — смотрю на него затаив дыхание. — Мне больно… Ты всегда хотел сделать мне больно, — кусаю губы. — У тебя получилось.

Он молчит. Смотрит, играет желваками и молчит.

А мне, мне хочется кричать, впервые за все время, мне хочется орать, обвинять, драться… Не знаю. Я устала молчать. Устала держать все свои обиды в себе.

— Я звонила, я думала, ты разбился, а ты просто сбросил звонок. Просто проигнорировал. Обида, правда? В таких вещах нет места обиде! Когда дело касается жизни, плевать на обиды! — Со всей силы толкаю его в грудь. Он отшатывается на пару сантиметров.

Мы стоим посреди улицы. Я реву, Тим придерживает меня под локоть. Вокруг люди ходят, солнце печет. И платье у меня мокрое, а еще ноги подкашиваются, потому что я перенервничала.

— Я…

Он выдыхает, а потом ослабляет захват.

— Извини, — говорит совсем тихо. Отстраняется. Я не чувствую больше его пальцев. Не чувствую…

Всхлипываю, а он уходит. Просто идет к своей дурацкой машине. Тот самый монстр с тонированными стеклами, в котором все это началось.

Смотрю Тиму в спину не моргая. Слов нет. Ничего нет. Я никого вокруг себя не вижу и не слышу.

Чувствую, как по щекам катятся слезы. Ноги не держат. Каблуки зачем-то надела… Красивой хотела быть. Зря. Дура. Какая же я все-таки дура.

Медленно опускаюсь на пыльный асфальт прямо в белом платье. Все равно уже.

Ненавижу его. Я так сильно его ненавижу. Почему именно он? Мой кошмар детства наяву. Убил меня. Растоптал. Чертов бугимен!

Роняю лицо в ладони и снова захожусь плачем. Давлюсь собственными слезами.

— Встань, — его голос. Снова слишком близко.

Сначала голос. Потом руки. Он подтягивает меня наверх, отрывает от земли.

— Арина!

Поднимаюсь. Нехотя, безвольно. То, что до машины он тащит меня на руках, я, конечно, замечаю. Вцепляюсь в его плечи и дышу с ним одним воздухом, продолжая реветь.

Тим сам меня пристегивает и отодвигает сиденье чуть назад. Достает бутылку воды из подстаканника.

— Попей.

Забираю у него минералку. Сжимаю пластик дрожащими пальцами и снова всхлипываю. Делаю пару неряшливых глотков и начинаю икать.

— Я такси себе вызову.

— Сиди тут, — бросает раздраженно и заводит двигатель.

Снова икаю и задерживаю дыхание. Виски́ будто иголками пронзает, еще немного, и голова лопнет. Зажмуриваюсь. Потому что солнечный свет, попадающий даже через тонированное стекло, раздражает сетчатку.

Азарин выезжает за город. Домой меня, видимо, везет. Вот как я туда приду? В мокром платье и с зареванным лицом?

— Останови где-нибудь на въезде в поселок. Я пройдусь, — бормочу и смотрю на свои пальцы.

Тим кивает. Минут через десять и правда притормаживает через сотню метров от КПП.

Тянусь к ручке двери, но он оказывается проворней. Перехватывает мое запястье.

— Посиди десять минут. У тебя тушь потекла… — протягивает пачку влажных салфеток.

— Спасибо.

Пока я включаю фронталку и оттираю черноту под глазами, Тим сидит молча, прилипнув затылком к подголовнику. Глаза закрыты. В машине тихо. Музыка не играет. Все, что мы оба слышим, это его рваное дыхание и мои периодические всхлипы и шмыганья носом.

Кладу салфетки в дверной карман. Телефон засовываю обратно в сумку и прилипаю к спинке кресла.

Странное ощущение. Меня будто что-то держит. Не могу выйти из машины. Не могу…

— Можно я тебя поцелую?

Его вопрос прилетает неожиданно. Хрипловатый голос окутывает сознание. Медленно киваю и бросаю взгляд на Тима.

Он тоже на меня смотрит. На губы. Потом чуть выше. Глаза в глаза.

В животе что-то ухает. Легкие переполнены. Приоткрываю рот.