Мой худший друг

***

— Ты что-то хотел? — Янка растягивает пухлые губы в улыбке и киношно хлопает глазами. Замирает в образовавшемся проеме и медленно ведет босыми пальцами по оголенной ноге. От лодыжки до колена.

На ней максимально короткое платье, которое она не упускает повода продемонстрировать, отходя вглубь комнаты и наклоняясь к полу за якобы выпавшим из рук телефоном. Случайно, конечно…

— Хотел, — закрываю дверь на замок изнутри. — Что за фокусы?

Делаю шаг к ней, она от меня.

— Не понимаю, о чем ты.

— Я про Арину.

— Арину? — хмурится. — А, Громову, что ли?

Прикусывает нижнюю губу и упирается копчиком в подоконник.

— Громову. Ага.

— И что с ней? — скучающе рассматривает свой браслет. Но ее непоколебимость лишь маска. Кожей чувствую. Боится.

— Кто-то закрыл ее в актовом зале и вырубил свет. Ничего об этом не слышала? — включаюсь в ее игру.

— Как жаль. Надеюсь, у нее нет боязни темноты?

Подхожу к ней вплотную.

Устраивать разборки с девками тот еще «кайф». Особенно с такими, как Янка. Она ради своих целей по головам пойдет, а потом будет прикидываться невинным лебедем. Ровно как сейчас.

И самое тупое здесь то, что никогда она меня не интересовала. Никогда.

В какой момент ее «светлая» голова решила иначе, понятия не имею. Но это случилось, и разгребать теперь все это мне.

— Нет. Но у тебя будет, — фиксирую ее запястье в своей ладони. — Будешь не только темноты бояться, но и собственной тени.

Янка морщится.

— Больно.

— Потерпишь. Я ненадолго. Слушай меня внимательно, если еще раз ты подойдешь к Громовой, разговаривать мы с тобой будем по-другому. Ты же видишь, что я сейчас сама любезность? А теперь представь, что будет, если выйду из себя. 

— Не слишком ли много ты на себя берешь?

— Ровно столько, сколько смогу осилить. Я постараюсь. Поверь.

Сам свой голос не узнаю. Он пропитан яростью, которая скручивает жилы.

Янка стискивает челюсти и делает едва заметный кивок. Чувствует. Слышит. Понимает.

Если я не агрессирую открыто и не строю из себя Бога, глупо полагать, что в глубине души я так не считаю. Просто не вижу смысла демонстрировать то, что и так очевидно.

Самоуверенности мне не занимать. А доказывать кому-то, кто я, нет никакого смысла.

Моя семья с рождения наградила меня особенными привилегиями. Я рос в среде, где люди максимально пресыщены деньгами и властью, но не ведут себя как сволочи. В кругу моего отца табу на моральное уродство, мне с детства прививали то же самое.

У меня никогда не было причин выпячивать то, кто я. Материальным мерятся те, у кого этих «материй» не так-то и много.

Но, несмотря на определенные установки, стереть в порошок какую-то выскочку вроде Романовой не составит труда. Нужно только щелкнуть пальцами, и она сразу станет здесь изгоем. Мгновенно.

И Янка это понимает. Прекрасно осознает.

— Вслух скажи.

— Я больше не буду лезть к Громовой.

Романова не повышает голос. Нет. Держится все той же восковой статуей, без права на эмоции. Копирует свою мамочку, которая трется во всех богемных тусовках.

Уголки ее губ все еще смотрят вверх.

— Я тебя услышала, Тимоша. Громова больше не войдет в поле моего зрения.

— Очень на это надеюсь.

— Обещаю, — кладет свои холодные ладони на мою шею. — Может, останешься? Тинка сегодня дома ночует.

Вот еще одно доказательство ее долбанутости. Делать вид, будто все, что она несет, стандартная для «нас» ситуация. Нет, особой разборчивостью в связях я не отличаюсь, но прыгать в кровать к Романовой всегда было абсолютно не прельщающей перспективой.

— Другое развлечение себе найди, — сметаю с себя ее руки. — Твои фантазии превращаются в манию.

Выхожу за дверь и сразу пересекаюсь с Кайсаровым. Интересно, куда  он намылился?

— Ты че в куртке?

— Катька на каток позвала.

— Ты же не игра… Седня какой день?

— Ага, матча нет.

По каким-то невнятным законам нашего «городка» лед, который заливали под хоккей, теперь чередуется. День — игра, день — на фигурные покатушки девчонок.

— Вы вдвоем? — прощупываю почву.

— Арина с нами.

— Отлично, — резко разворачиваюсь, — Катюху откати там куда-нибудь. Мне с Громовой надо поболтать.

Данис улыбается. Кивает. Но надеяться на то, что промолчит — тупо.

— Может, ты притормозишь?

— Не имею желания два года висеть во френдзоне.

Мельком вижу, как Кайсаров сжимает кулаки.

— Блин, я не то… Ты понял, короче.

До корта идем молча.

Быстро шнурую коньки и, ускорившись, выхожу на лед.

Катька с Аринкой подтягиваются минут через десять. Громова переобувается и натягивает на голову ярко-розовую, я бы сказал, кислотного цвета шапку, резко контрастирующую с белоснежным пуховиком.

«Катьку утащи», — пишу Дану и, пришвартовавшись к бортику, занимаю выжидательную позицию.

Токман под ручку с Громовой делают невнятный полукруг. Кайсаров материализуется за Катькиной спиной, и она влетает ему в грудь. Смеется, поправляет шапку и внимательно слушает, что он ей говорит.

Арина взмахивает рукой, будто благословляет их на совместные катания, и одиночкой, медленно включается в маршрут по часовой стрелке.

Выползаю из своего укрытия. Ускоряюсь, но так, чтобы полностью контролировать наше столкновение. Чуть притормаживаю у Громовой за спиной и, обхватив ее талию, толкаю вперед, наращивая скорость.

— Ты совсем? — Аринка орет. Чувствую, как напрягается каждая мышца ее тела. — Мы сейчас влетим в борт. Я плохо тормо…

Резко даю полукруг, оказываясь спереди. Оттормаживаюсь, впечатываясь спиной в ограждение. Аринка летит уже в меня.

То, что наша «поездка» привлекла к себе всеобщее внимание, меня не волнует.

И судя по шальным глазам, Громову пока тоже.

— Ты мог нас убить, — выпаливает, продолжая прижиматься ко мне вплотную. Видимо, на стрессе этого не осознает.

И я этой потерянностью пользуюсь. Замыкаю кольцо из своих рук за ее спиной, заключая в ловушку.

— Ты вообще когда-нибудь думаешь? Отстань от меня, отстань! Хватит этого абсурда.

Ее возмущение впрыскивается мне в кровь вместе с адреналином. Этот коктейль пробуждает желание послать все к чертям. Перестать отыгрывать положительного персонажа и сделать то, чего хочу.

Она орет что-то еще, но из-за гула в висках я не разбираю ни буквы. Тупо пялюсь на ее шевелящиеся губы. Манящие губы. Резко склоняюсь к ее лицу.

Ариша инстинктивно пытается отстраниться. Запрокидывает голову дальше. Но разве это помеха?

Фиксирую ее затылок и целую.

Смотрю ей в глаза. Она в шоке. Сжимает пальцы на моих плечах, будто хочет добраться до кожи, чтобы разодрать ее в кровь.

Сейчас ее желание сбежать только усугубляет мою жажду не отпускать.

Единственное, чего я не ожидаю, это того, что она меня укусит.  Моего секундного замешательства ей хватает.

— Ты совсем? Все видят. Все видели! — вопит.

В пылу ее воплей мне пару раз прилетает в грудь кулаками.

— Больной.

Она толкается, выкручивается из моего захвата, а потом падает на задницу. Злится. Шапка с нее слетела, волосы растрепались ветром.

— Да, твою…!  — скриплю зубами.

В жизни я матом практически не ругаюсь, но сейчас очень хочется.

____

Завтра передышка)

Ставьте лайки, если книга вам нравится))))

Спасибо за комменты, нереально вдохновляют ❤️❤️❤️❤️