Хозяйка "Волшебной флейты"

Утро пришло как всегда. Неожиданно.

Я свалилась с кровати.

Грохнулась со всей дури на деревянный пол и заорала. Потом заткнулась, схватившись за голову. Болит-то как! Зачем я всегда налижусь, как свинья… А, ну да, чтобы забыться. Вот и забылась, а теперь в башке вертолёты…

Я открыла глаза и несколько секунд озадаченно пялилась на деревянный потолок. По нему ползла жирная муха. А в углу свил красивую паутину такой же жирный паук. Балдахин кровати нуждался в стирке. У меня дома балдахина не было. Вывод? Я не дома.

Кое-как поднявшись с пола, застонала от безнадёги. Не нализывалась я вчера. Просто в каком-то другом мире я хозяйка заведения под названием «Пакотилья», которое мне предстоит переделать в музыкальный салон. И начинать надо прямо сейчас, потому что времени у меня маловато.

Со вздохом я подошла к зеркалу. Вчера Лесси раздела меня, расшнуровала корсет и почти насильно обрядила в хламиду, которая носила гордое название ночной рубашки. Она была цвета топлёного молока, красовалась кружевами по горловине, манжетам длинных рукавов и широченному подолу. Походу, именно из-за этого подола я и свалилась с кровати, запутавшись в нём… Зачем тратить столько материи на ночнушку, а?

Перед зеркалом на столике стояли кувшин, разрисованный голубыми цветочками, и точно такой же фарфоровый тазик. В кувшине была тёплая вода. Ага, понятно, это для умывания. А как мне почистить зубы?

Осмотр спальни ничего не дал. Мадам Корнелия, сваливая, забрала с собой все личные вещи, но не озаботилась ничем для меня. Значит, снова надо ехать на улицу Язовенную. А ещё очень хочется в туалет! Но не ходить же в горшок? Кстати, как у них тут обстоят дела с туалетом? Вчера при обходе дома я не нашла никакого закутка, выделенного под это дело.

Мне срочно нужна Лесси.

И сколько времени?

И есть ли тут кофе?

Господи или Богиня! Помогите.

Я взмолилась про себя, но боги и богини меня услышали. Дверь открылась без стука, и в спальню проскользнула служанка. Увидев меня перед зеркалом, напугалась и присела:

— Барыня уже встали? Прощеньица просим, не знала я, в какое время прийти разбудить…

— Всё нормально, Лесси, — нетерпеливо прервала я её обычный версаль. — Мне нужно в туалет, где он? А потом мне нужно выпить кофе, у вас есть кофе?

— Я покажу барыне, — облегчённо вздохнула девочка и юркнула обратно в коридор. Я за ней. туалет нашёлся в таком закутке, что я никогда не нашла бы его сама, если бы не знала о наличии «комнаты раздумий». Крохотное помещеньице на два шага, а в нём — трон из кресла с подлокотниками и трубы, которая воронкой уходила вниз. Над креслом из стены торчал большой серый камень-голыш. О, ещё один — наверное, против запаха, ибо в туалете не воняло. Но ни туалетной бумаги, ни даже нарезанных газет не наблюдалось.

Я закрыла глаза, гадая, исчезнет наваждение или нет, но оно не исчезло. Спросила у Лесси:

— А чем, я извиняюсь, подтереться?

— Я, барыня, приготовлю обтирания в спальне, — сообщила Лесси и испарилась. Я вздохнула. Делать нечего, придётся привыкать. Год, всего лишь год.

Облегчившись на несколько сотен граммов, я выполнила уже знакомые водные процедуры с тканевыми мешочками. На этот раз в них была явно лаванда — и на весь день мне предстояло приятно пахнуть этим заморским цветком. Лесси помогла мне с уже ненавистным корсетом и всё тем же горчичным платьем, причесала мне волосы чуть-чуть по-другому, чем вчера, и сказала:

— Кофий для барыни сервирован в гостиной.

Я спустилась на первый этаж, где в комнате с портретом мадам Корнелии на столике стояла дымящаяся чашечка с коричневым напитком, серебряный кофейник, тарелки с маленькими пирожными, с булочками, с тарталетками, масленица, сливочник… Я с досадой фыркнула:

— Просила только кофе, а получила полноценный завтрак! Лесси, я не ем по утрам.

— Не могла знать, барыня.

— Теперь будешь знать. Кстати, обедать я, наверное, тоже не буду. Так что не готовьте для меня ничего, а вчерашний ужин сами съешьте.

— Как можно, барыня…

— Так вы что, всю еду выбрасываете? — ужаснулась я. — С ума сойти! Так, слушай…

Я наморщила лоб, понюхала кофе. Потом продолжила:

— Вчерашнее отдайте на благотворительность. А сегодня обед пусть доставят в заведение. И скажи Акулине, чтобы не жмотилась, на шестерых обед.

— Как барыне будет угодно, — удивлённая Лесси снова изобразила книксен и удалилась задом. Я села, оглядела всё богатство, которое мне принесли на завтрак, и взяла одно ма-аленькое пирожное. Оно оказалось с медовым кремом, и я слопала вкусняшку с удовольствием. Кофе оказался слабоватым, но приличным. Надо самой варить. А вот это всё…

Опустошив чашку, я вышла из гостиной, зовя:

— Лесси! Ты где?

Она появилась из кухни, и я распорядилась:

— Упакуй мне несколько пирожных, булочек, чего там ещё, я возьму с собой. И вы позавтракайте с Акулиной. Порфирий где? Он уже проснулся?

— Велеть запрягать, барыня? — с готовностью откликнулась Лесси.

— Вели.

Я уже без напоминаний нахлобучила на причёску шляпку, натянула перчатки и продела кисть в петельку сумочки-сердечка. Открыв входную дверь, вышла на крыльцо. Вишнёвый цвет радовал глаз, а пахло исключительно! Конечно, не жасмин или магнолия, но тонкий и сладкий аромат из детства заставил меня замереть и улыбнуться. Обожаю вишню…

Цокот копыт вырвал меня из бабушкиного сада двадцать лет назад, и я улыбнулась уже Порфирию:

— Доброе утро. Едем в заведение.

— Утречка доброго, барыня, — прогудел кучер. — Как пожелаете, так и сделаем!

Лесси прибежала, помогла мне сесть в коляску и сунула в руки корзинку, накрытую вышитым рушником:

— Пирожные и булочки, барыня, я ещё и маслица положила, и вареньица вишнёвого баночку!

— Спасибо, дорогая, — ответила я с чувством. Вот сейчас с девушками попьём чаю со сладкими вкусняхами, там и разговор пойдёт легче.

В том, что девицы мадам Корнелии будут упираться рогом, я не сомневалась. Одно дело — выгнать наглого управляющего и поменять порядки, а другое — изменить целиком всю жизнь. Мне и самой трудно перестроиться. А деньги, которые зарабатываешь своим телом — лёгкие. Во всяком случае, в начале. Год, два, три — всё в порядке. Тебе кажется, что ты справляешься, да и не пашешь на заводе или в офисе. А потом начинаются проблемы. Алкоголь, наркотики… Мужчин видишь исключительно в разрезе кошелька и секса. Уже не находишь очарования в искусстве, не интересуешься новостями, не зовёшь друзей собраться вместе и посидеть пару часов в кафешке.

Коляска несла меня, покачивая, к заведению, а я всё упивалась самобичеванием. На это осталось всего десяток минут, а потом придётся-таки приступать к делу.

Мы проехали церковь и углубились на улицу, где располагалась «Пакотилья». Порфирий довёз меня до входа и помог сойти, сказал:

— Я, барыня, как завсегда, туточки постою недалече.

Кивнув, я задрала голову и осмотрела вывеску. Витиеватые буквы, выцветшая краска на обрамляющих название цветочках. Походу, начинать надо со входа. Не оборачиваясь, ответила кучеру вопросом:

— Ты мужик рукастый, Порфирий, можешь же снять эту вывеску?

— Дык, барыня, дело-то нехитрое, — он тоже задрал голову и оглядел широкую и длинную доску, почёсывая бороду. — Мне б лесенку какую да струмент… А ломать не строить.

— Найдём мы тебе струмент! — фыркнула я. — А лесенку… Не знаю, есть ли в заведении, ты пройдись по соседям, поспрошай, ладно?

— Как скажете, барыня.

Я открыла дверь в заведение и поморщилась. Запах пепла, затхлости, пролитого алкоголя… Чем тут девицы занимаются? Впрочем, пустой вопрос, я прекрасно знаю, чем занимаются девушки, когда мамка или сутенёр оставили их на произвол судьбы хотя бы на день.

Пьют, курят и нихрена не делают!

Ладно, сегодня их весёлая жизнь закончится. Пойду обрадую, ха-ха.

В салоне был бардак. Везде, буквально везде разбросанная еда, грязные бокалы, какие-то тряпочки с претензией на кружева, какие-то бумажки… Я внутренне закипела. Нет, блин, это переходит всякие границы! И где девки?! Неужели дрыхнут ещё?