Блиц на драконах

Джетта проснулась от холода. Нет, на самом деле, в пещере похолодало не сильно. Но когда спишь между двумя мужчинами – это одно, а когда одна – совсем другое. Контраст ощущается. На ситуацию не влияло даже то, что один из соседей по лежбищу лишь создавал видимость, что он мужчина, а на деле являлся холоднокровным гадом.

Светлые вполне миролюбиво беседовали возле костра. В огне потрескивали ветки, в котелке шипела, закипая, вода. Идиллия. Если забыть о том, что троица заговорщиков фактически объявила войну боевому ордену монахов. Ходики часов беспощадно отмеряли последние часы вынужденного перемирия, а чудо-оружие всё еще не было найдено. Точнее, его не нашла Джетта. Поскольку только коварство Темных могло справиться с прямолинейной мощью воинов Пресветлого.

– Доброго вам утра, – сказала наемница спутникам и, дождавшись кивков, направилась из пещеры по утренним надобностям. Утро, может, и было добрым, но уж больно морозным. Голой попой это ощущалось особенно. Если их еще ищут, то, скорее всего, с целью предать земле заледеневшие трупы. Всё же им нечеловечески повезло с местом падения Гешшара.

Зябко потирая руки и стуча зубами, Джетта вернулась в тепло пещеры. Проснувшийся голод заставил девушку заметить разделанные тушки каменных рябчиков, лежащие кучкой возле костра. Она прикинула количество дичи:

– Вы их что, всю ночь ловили?

– Не, Гешшар каким-то чутьем нашел несколько гнезд, – ответил Ансельмо. – Так что у нас, как в приличных домах, на завтрак будет деликатесный бульон с вареным яйцом.

– Ну вот, хоть какая-то польза будет от этого приключения – деликатесов поем, – проворчала Темная. – Я вот думала…

– Тс-с-с! – вдруг оборвал ее Гешшар и подошел ближе к выходу. – Сюда летит дракон.

Сколько Джетта ни прислушивалась, никаких подозрительных звуков не уловила.

– Может, тебе показалось? – спросил Паладин. Выходит, он тоже ничего не услышал.

– Он пока далеко. Будет здесь минут через десять, – объяснил человеко-ящер.

– Ты начал, – Темная пыталась подобрать слово, – ощущать их мысли?

– Нет, я слышу. У нас очень хороший слух. И свист драконьих крыльев я ни с чем не спутаю.

Джетте стало неловко за утреннее оправление нужд – при таком слухе она с тем же успехом могла присесть в противоположном углу пещеры…

– Гешшар, вали на улицу и превращайся в ящера! – приказным тоном влез в разговор Паладин. – Если мы хотим вернуться, изображая невинность, нас должны найти.

Блондин согласно кивнул и направился к выходу. На полпути он обернулся и сделал чуть заметный пасс рукой – теплая накидка, снятая с дракона и до сих пор согревавшая Джетту, исчезла. А грубоватый тюфяк на полу превратился в гору веток. Только тут до наемницы дошло, почему ей так сладко спалось: ночью лапник был превращен в более удобный вид лежака, а измотанное неожиданными приключениями сознание спросонок на этот факт внимания не обратило. В голове смутно забрезжила некая идея…

– Гешшар! – тот остановился почти у самого выхода. – Ты всё, что угодно, можешь заколдовать так, что никто не заметит подмены?

Дракон кивнул.

– Кроме Чаши. Она из мира Богов и на нее магия не действует, как я уже говорил, – он продолжил свой путь наружу.

Разрозненные куски в голове Темной внезапно сложились в единую картинку. Она бросилась к выходу.

 Успела.

– Как сказать: «Превращайся в человека»?

– Конвертирсе эн эль омбре, – блондин понимающе кивнул и отвернулся.

– Гешшар!

– Ну что еще?!

– Что действует на дракона как рвотное?

– Копытник. Теперь всё?

Получив утвердительный ответ, блондин сделал шаг с уступчика возле входа в пещеру, и рухнул на тропинку уже в облике ящера. Всё еще спящего.

На плечи Джетты легли горячие руки Паладина.

– Ты слышал про копытник?

– Да.

– Искать его в городе придется тебе. Я буду изображать безутешную деву.

Ее губы задрожали, а на глаза навернулись слезы.

– Ты чего? – испуганно спросил Сельмо, прижимая девушку к груди.

– Представила, что сейчас прилетит какая-то скотина из этого Светлого воинства, – Джетта шмыгнула носом, – и сожрет все собранные яйца. А я деликатесов так и не попробую!

Паладин рассмеялся и увлек девушку обратно в пещеру.

Дожидаться спасателей и готовить деликатесы.

* * *

С какой стороны искать подход к сеньоре Кортес Чиро обдумывал недолго. Она покорила желудок Темного с первой ложки, а это многого стоило. Поэтому он решил доказать, что заслуживает более пристального внимания со стороны экономки как мужчина. И для начала собрался починить крыльцо. Увы, меч и кинжал – не тот инструмент, который необходим для подобных подвигов. Поиск плотницких приспособ оказался настоящей проблемой. В сарае их не оказалось. Попытка найти неуловимого Бенито закончилась фиаско. Не удалось найти и Изабеллу. Создавалось такое впечатление, что дом вымер. Тьфу-тьфу-тьфу! Однако на кухне работа шла полным ходом. В высоком чепце, скрывающем волосы, и фартуке до пола, сеньора Кортес ловко орудовала рогачом, перемещая горшки в печи.

– Сеньора Мария, – окликнул ее Темный. – Можно с вами поговорить?

Экономка развернулась с недовольным видом. Для тех, кто плохо читает по лицу, она уткнула левую руку в бок. Правой сжала ухват. Его черенок упирался в пол возле ног, рука была вытянута, как у стража, перекрывающего проход алебардой. Воинственная женщина. Не женщина – огонь!

– Простите, что отвлекаю, – продолжил Слон, – я хотел в доме крыльцо подправить, да не смог найти ни инструментов, ни тех, кто эти инструменты помог бы найти.

Сеньора расслабилась, рогулина для горшков притулилась у печи, а ее хозяйка потянулась к тарелочке с пирожками.

– Вот даже ни капли не сомневаюсь, – недовольно пробурчала экономка, жестом предлагая Чиро угощаться. Разумеется, тот не стал ломаться. – Пигалица Иззи поскакала по лавкам. Бенито забился с книгой куда-нибудь на чердак. И для чего его сеньор Гильярдо грамоте обучил? А гадюку Арселию и искать бессмысленно – она не знает ничего, кроме содержимого своих сундуков и кошелей сеньора графа.

– За что же вы так не любите благородную сеньору Нуньес? – полюбопытствовал Темный, пережевав первый кусочек пирожка. Он оказался с мясом. М-м-м.

– Если она – благородная сеньора, то этот горшок – из золота, – экономка махнула в сторону предмета кухонной утвари на столе.

Чиро взвесил его в руке.

– Ну, не знаю... Может, если хорошо поскрести...

– Там сколько ни скреби! Шелково одеянье, да рыло – обезьянье! Вот мать Изабеллы, – сеньора Кортес деловито высыпала муку на широкую деревянную доску, сделала углубление в белой горке, вбила туда яйцо, немного воды, и стала вымешивать тесто, – вот та да, та была благородная. И стать, и манеры. А эта – баба базарная. Стоит только сеньору Гильярдо отвернуться, так она тут же начинает вопить, как поросящаяся свинья.

– Что же вы не откроете глаза хозяину?

– Как ему откроешь глаза, если она отворяет ему ширинку? Ни стыда, ни совести у обоих. Хоть бы дочери постыдился! Скоро песком дорожки посыпать начнет, а всё туда же! За юбками гоняться! Догонялся! Теперь вон сиднем сидит, никуда выйти не может. Всё она, гадина. Чует мое сердце, не обошлось в его проклятии без этой змеюки.