Дневник на итальянском

Day By Day – Swanky Tunes, LP

Эрика

Раньше я считала, что сумасшествие – это болезнь. Но в последнее время всё чаще убеждаюсь, что схожу с ума.

Моя жизнь превращается в ад, в котором главенствует Джеймс Сатана. А что? Ему стоит задуматься над сменой фамилии. А мне осталось смиренно выколоть себе очи, продать душу и варить её в горящем котле.

Как понять этого парня и чего он добивается? То демонически испепеляет меня взглядом, от чего страх дышать становится на первое место, то смотрит так, от чего дыхание перехватывает. Но по-другому. Не от страха. Это было что-то другое.

Я никогда такого не чувствовала. Ямочки на его щеках так четко выражались, когда он смеялся, застигнув меня врасплох, что я невольно засмотрелась, как пятнадцатилетняя фанатка на своего кумира, которого считает любовью всей своей жизни. Солнце так игриво кидало лучи на его шоколадные волосы, что во мне пробилось внезапное желание запустить в них пальцы, почувствовать насколько они мягкие или жесткие…

Черт возьми, что за мысли такие!

Но эти самые мысли каждый раз возвращались к его улыбке, смеху, а потом к резкой смене его настроения. То, с какой серьёзностью и чем-то ещё в глазах он смотрел на меня, заставляло каждый орган вздрогнуть. Я, правда, не понимаю, что это было и почему я заполняю страницы дневника мыслями о сводном, которого терпеть не могу, удушить готова и невзлюбила с первой встречи, но со мной происходит странное. Я, буквально, на грани.

Две недели я была замкнута в себе и на повторе просматривала кошмары с той ночи, когда чуть не потеряла саму себя. Я плакала, бездумно смотрела в стену, неделями не выходя из комнаты, закрылась от всех и даже от самой себя. Возненавидела мужской пол, не могла слышать о близости с мужчинами и просто тонула в своих же кошмарах.

Но стоило Джеймсу так посмотреть…хотя за полчаса до этого он говорил отвратительные вещи в моей адрес, которые заденут любую нормальную девушку. Я, правда, не понимаю этого парня. Сводный братец то обижает, как не делом, так словами, грозится держать расстояние и не попадаться друг другу на глаза, то спасает меня, смеется и даже на мгновение дает почувствовать себя в безопасности. Но я сразу же откидываю эти мысли.

Потому что с Джеймсом, моим сводным братом, демоном во плоти, я никогда не буду в безопасности. 

Но есть и хорошие новости. Или плохие, если учитывать, что я не собиралась заводить новых знакомств и держаться за людей в этом городе. Только Эбигейл вошла через стены моего барьера без разрешения. Мы были слишком разными, но почему-то, проводя с ней время уже дважды, я не чувствовала неловкости, стеснения и отстраненности. Эта девушка, которая утверждает, что нелюдима и не может найти общий язык с окружающими, самая настоящая из всех, кого я узнала в новом городе. Она напоминала мне меня. Ту, которую я никому никогда не показываю. Настоящую.

И ещё у неё ужасный кузен. Настоящая заноза в заднице. Он в точности такого же склада ума, как и мой сводный. И, наверное, именно поэтому Эбигейл показалась мне настолько близкой. Я так же, как и она, вскипаю при виде сводного, бешусь от одной лишь его неудачной шутки, и мы в точности так же готовы разорвать друг друга на части при любом разговоре, потому что нормальным он никогда у нас не выходит. Никогда!

Я сидела на своей кровати, поджав ноги, и измазывала чернилами пустые страницы, выплескивая все эмоции, как учил папа. С тех пор, как мы со сводным вернулись домой, ни он, ни я, не покидали свои комнаты. Наверное, оба так сильно не хотели пересечься.

Но мой желудок знатно протестовал и требовал спуститься на кухню, зарыться в холодильник и истребить всё съедобное, что было доступно. А, как писал Оскар Уайльд: «Единственный способ избавиться от искушения – поддаться ему». И почему-то, в тот момент, мои мысли были совсем не о еде.

Тихо спустившись на первый этаж, кухню заливал яркий солнечный свет. Солнце пробивалось сквозь закрытые шторы, бросая на кухонный стол и холодильник острые лучи. Я включила музыку на телевизоре, сделала по громче, забыв о том, что осталась не одна дома, как это происходило в родном городе, когда мама уходила на работу. И об этом в скором времени пожалела.

Я подпевала строки Day By Day по памяти, ритмично двигая бедрами под музыку, как с Корой на дискотеке по пятницам. Тогда, мы, пробираясь через охрану по поддельным удостоверениям, заказывали напитки в баре и зажигали на танцполе, отбиваясь от учеников колледжа, а после, убегали ко мне, говоря её маме, что останемся у меня.

В холодильнике было все, и в тоже время не было ничего. Я достала клубничный джем в банке, шоколадную пасту, набрала в шкафчике вафель, бисквитов и полностью забыла о понятии «фигура». Пока я выкладывала вафли с джемом на тарелку, а музыка растекалась в крови, заставляя вибрировать каждую клеточку тела, я стала замечать, как блюдо постепенно опустошается, оставляя лишь пространство.

И стоило мне обернуться, держа в одной руке нож, а в другой вафлю, как я врезалась в широкую мускулистую грудь сводного, прижимаясь к нему всем своим телом. От неожиданности, он придержал меня за талию, создавая впечатление, будто притянул ещё ближе. И на мгновение, пока его дыхание обжигало кожу, а лицо находилось небезопасно близко, мне показалось, будто мы перестали дышать. Или, это у меня подкосились ноги и перехватило дыхание, потому что сердце бешено набирало ритм, даже не думая, что срочно необходимо отойти на безопасное расстояние.

Но больше всего меня ужасала мысль, что я не хотела ничего менять в ту секунду.

Джеймс

Японская сакура или чтобы то ни было, ударили в голову, стоило приблизиться к Эрике. Она так резко и внезапно обернулась, заметив пропажу вафель, которые я честно забрал, что я не успел даже отступить. Или не хотел.

Потому что в ту секунду, реакция была не убежать, а притянуть её ещё ближе. И черт, это было слишком приятно, как бы я это не отрицал.

От сводной пахло ванилью и фруктовым джемом, который был у неё даже на носу. Рука сама собой потянулась, убрав его, и заставив её вздрогнуть. Я чувствовал, как Эрика затаила дыхание, не сводя с меня своих больших глаз, потому что и я какого-то лешего не дышал. Мне хотелось практически мгновенно убрать руки с её талии, оттолкнуть, и еще в придачу наговорить грубостей, но я, как забитый подросток стоял, как в землю вросший.

Никогда прежде, чувствуя близость девушек, я не чувствовал ничего подобного. Я до последнего отрицал, но мне не хотелось держаться от неё на расстоянии. Меня тянуло коснуться её лица, взгляд скользил к её пухлым губам, измазанным джемом, а руки боролись остаться на её талии или убраться к чертям. И если бы рядом так стояла Ася, мы давно бы оказались в кровати или на ближайшем столе. Но с Эрикой мне этого не хотелось. Я даже, черт возьми, не думал об этом. Рядом с этой ненормальной девчонкой мне хотелось чертовой нежности и, казалось, она дает её даже на расстоянии.

Но если бы я думал так о каждой девчонки, которая оказывалась в моей постели, давно бы стал озабоченным влюбленным романтиком, который видит в женщинах весь смысл жизни. Девчонки были нужны мне только для одного. Именно такую участь им я предоставлял в своей жизни. Поэтому, не медля, и выкинув все мысли, борясь с желанием подольше чувствовать тепло от её тела и сладкий запах сакуры, я первым отстранился, заставив сводную залиться краской от смущения.