Я всегда чувствовал ее. Она выдавала себя сразу, врываясь в мой кабинет и громыхая сумкой, ключами и неизменной термокружкой с кофе. Тина не признавала пластиковой посуды. Но иногда, даже до того как двери лифта раскроются, до того, как она повернет ручку двери, до ее короткого «привет», я просто ощущал, как воздух в комнате становился на градус теплее, и это значило, что наконец пришла она.

В тот вечер началась моя другая жизнь. Не с понедельника, как принято считать, кажется, это была суббота. Все вышло просто и нелепо. Испорченный костюм, разговор с Максом и детская, совершенно неуместная радость от только что начавшейся игры.

Я действовал механически, стараясь не думать о последствиях. Снял брюки, рубашку, галстук и, оставшись в одном белье, подошел к раскрытому окну – в комнате было слишком жарко, а я так и не нашел пульт от кондиционера. Думаю, его там просто не было.

Вдруг, помимо прохладного воздуха, я ощутил что-то еще. Взгляд. Вздох. Вскрик.
Как только наши глаза встретились, Алевтина зажмурилась, а потом закрыла ладонями пунцовое от стыда лицо. Она попятилась к выходу, стукнулась затылком о дверной косяк и ойкнула. Все выглядело так, будто Тина никогда не видела мужчин, будто она смутилась по-настоящему, и это забавляло. Именно потому я решил продолжить игру, и, только девчонка выбежала в коридор, напялил на себя синтетические, не по размеру большие брюки.

На прощанье я посмотрел в старое узкое зеркало рядом с дверью. Там же висели семейные фото в рамках. Отец Алевтины, его я узнал сразу, невысокая румяная женщина, по левую сторону, и восемь детей вокруг. Девятой была Тина, отчего-то она держалась в стороне, в самом углу кадра.

Это было странно, но больше меня поразило другое: не смотря на очевидно скромный доход семьи, в доме было уютно и чисто. Я бы сказал до неправдоподобного чисто. Уже второй раз за сутки я достал из кармана платок и протер им зеркальную раму – он остался белоснежным.

- Уборкой в доме занимается Ляля, так что, если у вас аллергия на пыль, я скажу, чтобы она протерла здесь полы, - я оказался застигнутым врасплох. В дверном проеме стояла та самая румяная женщина с рамы. Не смотря на благодушное выражение лица, в ее взгляде промелькнуло что-то злое.

- У меня нет аллергии, - я медленно убрал платок обратно в карман.

- Ну и отлично, значит, поселим вас здесь, тем более, - она кивнула на мою одежду на спинке дивана, - что вы здесь уже разложили вещи. Боря сказал, что пригласил вас на свадьбу.

- А я приняла приглашение, - женщина начинала нравиться мне все меньше.

- Ну и замечательно, мы любим гостей. - Она повернулась в сторону выхода и крикнула: - Ляль, докармливай Никушу и займись своим другом.

Меня поразило, как изменился голос женщины, когда та говорила со мной – посторонним, а потом с родной дочерью. Кажется, Алевтину в этом доме не баловали.

Когда я вышел в коридор, то удивился тому, как бережно семья Скобеевых использовала каждый сантиметр пространства. Вдоль стены расположился узкий обеденный стол и стулья без спинок, которые можно легко спрятать там же, чтобы дети (а их здесь набралось на порядочный детский сад) могли бегать и не спотыкаться о каждый угол. Заглянув в открытую комнату, увидел две двухъярусные кровати. Не смотря на крохотные размеры помещения, оно не походило на вагон поезда, а наоборот, выглядело уютным.

- Здесь живут младшие, - раздалось у меня за спиной. Обернувшись, я увидел Тину с малышом на руках. Тот жался к сестре и с восторгом тянул ее за волосы.

- А где живешь ты?

- В зале, вы там уже были.

- Комнату, в которой меня хотели поселить? – удивился я. – А где бы ты ночевала, если бы я согласился?

- У сестры, разумеется, она же выходит замуж и сегодня не вернется обратно, и вообще никогда больше не вернется, а будет жить счастливо со своим мужем.

- У сестры своя отдельная комната, а тебе выделили общий зал? Звучит несправедливо.

- Зал, это сердце дома, так что формально, я получила много больше, чем просто комнату, - Тина мягко убрала от своего лица пухлую руку брата и добавила, - я получила сердце. Идем? Не хочу пропустить венчание.

Церковь располагалась недалеко от дома Скобеевых, и стоило спуститься пару кварталов вниз, как мы оказались на широкой, мощенной камнем лестнице. Вокруг меня толпились люди, все они живо беседовали, что-то обсуждали, смеялись. Непрерывным потоком гости выстраивались в очередь к входу, но никто не торопился пройти быстрее, а наоборот, уступали друг другу. Я отошел в сторону, чтобы вернуться обратно домой. Вся эта затея снова начинала казаться странной. Глупо идти на венчание чьей-то незнакомой сестры, когда ты пропустил его у своей родной. Кажется, тогда у меня был веский повод, а Крис не умела долго обижаться - извинения и дорогой подарок быстро сняли с меня груз вины.

- Давно не были в храме? – Алевтина улыбалась, глядя на часовню.

- Лет сто.

- Тогда самое время увидеть настоящее чудо, пойдем?

И она шагнула вперед, а я поплелся следом за ней как осел на веревочке. Оказавшись внутри, мы разжали руки, я встал где-то сбоку, чтобы не путаться и не мешать другим. Тина же напротив, юркнула между двумя мужчинами и материализовалась у самого алтаря. Началась служба.

Буду честен, я не запомнил ни слова из речи священника, и даже пропустил имена молодоженов. Все это время я как чумной рассматривал девчонку, свалившуюся на меня сегодня так же неожиданно как снег в апреле.

Она стояла в стороне, так же, как и я. И была при этом в гуще всех событий. И если бы ты спросила, сразила ли она меня тогда, в ту минуту, то я бы ответил нет. Я не застыл и не окаменел при виде неземной красоты, которой в ней никогда и не было. Не был сражен ароматом сирени и прочей цветочной ерунды, не залюбовался изгибами ее фигуры – подростковой, слегка угловатой. Ничего такого. Ничего, что заставило бы мое сердце биться в два раза быстрее или остановиться на хрен. Но все же…

Я наблюдал за тем, как она…отдает. В ней это было всегда, с нашей самой первой встречи. Тина беззастенчиво делилась всем, что у нее было, давала семье уверенность и силу, отцу – любовь, матери - поддержку, незнакомым - улыбку, Богу - безграничную веру, а мне – надежду, что в этой жизни не все так уж плохо. Она отдавала всю себя без остатка, становясь при этом больше, лучше, сильнее и прекраснее. Я рос там, где каждый собирает себя по крупицам и прячет «свое» от посторонних глубоко в сердце. Она же – наоборот. Редкая птичка из Красной книги. Вымирающий вид.

И я замер. И застыл, и окаменел, получив прямо в руки что-то ценное. Только вот я перепутал ажурный фарфор с дешевой глиняной кружкой и разбил ее. В общем, если сократить мой рассказ до одного предложения, то будет как-то так: именно в тот раз я все понял и именно тогда я всё испортил.

В церкви было душно, сонно и тоскливо. Монотонный голос батюшки уносил меня куда-то в другое измерение, так что в какой-то момент показалось, что я облокочусь на бабку слева и захраплю.

- Аккуратнее, молодой человек, - проворчала она, когда я в очередной раз наступил ей на ногу.

Меня обдало ароматом жженого сахара и дешевой карамели. Так пахнет старость.

Я сделал шаг в сторону и уперся плечом в спину какого-то здоровяка. Тот косо посмотрел на меня, но в отличие от старухи смолчал. И хорошо. Даже мне, атеисту со стажем, было понятно: ругаться в храме не стоит.

Пол под ногами скрипел при каждом моем шаге. Очередной визг половиц указывал на то, что свобода все ближе. А там – свежий воздух, питьевая вода и сигарета. Впервые за последние два года захотелось курить.

Я всерьез размечтался о красной пачке с ковбоем, как вдруг прямо перед носом проплыл знакомый силуэт. Я оторопел, пытаясь понять, откуда могу знать девушку, которая только что обогнула кандило с догорающими свечами и скрылась из виду. Светло русые волосы, каре по плечи, аккуратный вздернутый носик и уставший, будто бы ленивый взгляд на всех вокруг. Никаких сомнений, только что передо мной показалась моя жена.