За стенами...

Диана пожимает плечами, рассматривая парней. Они ее недолюбливают, и пытаются всем своим видом показать это. Меня их поведение только забавляет. А Диану? Я уверен, она и вовсе ничего не замечает. Диана – девочка из детдома, которой повезло. Ее удочерила порядочная семья при деньгах. Однако сама она не стала такой уж правильной, раз ей до сих пор нравится тусоваться со мной.  

– До меня дошли слухи, что ты вчера дрался. Ты как? – спрашивает она меня, обводя своими большими карими глазами. 

– Нормально, драка выдалась короткой, менты приехали, – поясняю я без лишних подробностей. 

– Но противник был не прост, многим и минуты бы хватило, чтоб упасть и больше не встать, – качает она головой и надувает свои алые губки. 

Я пожимаю плечами. Я уже говорил, что Кузнецов сильный противник, однако есть и сильней. И довольно много.

– Ты такой сильный, – льстит Диана, зная, что мне такое нравится. 

Я внимательнее всматриваюсь в ее лицо, и замечаю легкий румянец на обычно бледных щечках. Беру ее руку в свою. Холодная. 

– Только пришла? – спрашиваю я и свожу брови к переносице. 

Она закатывает глаза и вырывает свою руку. 

– Да кому нужны эти занятия, – улыбается она и садится ко мне на колени. Эта девчонка знает, как заставить меня отвлечься. 

Сашка присвистывает. Диана обвивает мою шею. И проводит черным ногтем по затылку. Теперь, кажется, я понял зачем девчонкам такие длинные ногти. Я обхватываю ее одной рукой за попку и притягиваю к себе ближе. 

– Чего творишь? – посмеиваюсь я. 

Мы примерно в одно время попали в детдом, мы примерно одного возраста, у нас примерно одинаковое чувство опустошенности и страха. А что еще нужно для хорошей дружбы? Прожила Диана в баторе недолго, всего около года. Миловидная девочка с доброй улыбкой, от которой появляются ямочки на щеках, сразу привлекала взгляды молодых семей. Даже если они хотели ребенка помладше, то стоило Диане улыбнуться, как они таяли. Если бы ее не забрали, жилось бы ей в детдоме очень погано. И это еще мягко сказано.

Я уже говорил, что красивым девочонкам живется тяжело. Старшие их бьют, насилуют и оскорбляют. Даже продают, вообразив себя сутенерами. Мерзко? Мягко сказано. В такие моменты я думаю о Насте. Поскорей бы ее забрали.

После того, как Диана ушла из детдома, мы отдалились друг от друга. У нее появились новые друзья, в сторону которых она раньше даже не смотрела. В школе мы также виделись, но все чаще проходили мимо друг друга. Мне тогда показалось, что она не хочет знаться ни с кем из батора. Но я-то был ее другом! Сколько раз ночью я вылезал в окно? Дрожащими руками спускался по трубе и приходил к ней в комнату, зная, что иначе она не уснет. Приходил, рискуя быть избитым старшими или наказанным воспитками. Даже не знаю, что хуже. Я до дрожи боялся, но шел. Считал, что это того стоило. Я лежал рядом и гладил ее волосы, пока она не заснет. А потом уходил к себе. Олег и другие мои соседи по комнате иногда замерзали к утру и закрывали окно. Тогда мне приходилось спать на скамейки до подъема. Но я считал, что это того стоило. Тогда я считал, что это того стоило. 

Когда в детдоме появился Сашка, мне стало легче. Я все реже вспоминал о ней. Лишь когда замечал в коридорах или в столовой. Красивые шмотки и такая же милая наигранная улыбка. Для публики. А публикой стали тогда ее друзья. 

И когда я уже считал, что на Диану мне все равно, то увиделся с ней за уличными туалетами. Я прогуливал урок и хотел покурить, чтобы скоротать время. Но увидел ее. Она облокотилась в своем  дорогом темно-синем пальто о грязную, возможно зассанную, деревянную стенку толчка. Я хотел было уйти, когда только заметил ее. Но так хотелось смотреть на нее. На ее бледное лицо лишь слегка тронутое румянцем. На ее густые черные волосы, кудрями падающие на плечи. На ее изящные пальцы, которые зажимали тонкую сигарету. И я просто застыл. А когда опомнился, то было поздно. Она сама уже смотрела на меня, внимательно обводя глазами. «Ты пальто замарала», – сказал я, а она меня поцеловала. 

– Дурачусь, – шепчет Диана мне на ухо. 

Она сидит верхом на моих широких бедрах. Черные кудрявые волосы вьются по ее спине почти до самой задницы, грудь обтянута бежевой блузкой и упирается в мой торс, черная расклешенная юбка, которая и так не могла похвастаться длиной, задралась, открывая чуть больше положенного соблазнительные ноги. Она явно хочет завести меня. И это у нее, черт возьми, отлично получается. 

Я ужасно увлечен своей горячей подружкой, однако чувствую на себе чей-то внимательный взгляд и позволяю себе ненадолго оторваться от Дианы. И сразу натыкаюсь на нее. Она быстро отводит взгляд на сидящую рядом с ней подругу. Однако я успел уловить его. Это меня только больше раззадоривает. Я возвращаюсь к Диане и целую ее. 

– Черт, волк, мы же едим! – первым вскрикивает и встает из-за стола Романов.

Ваня следует его примеру. Они что-то говорят мне, ругаются и смеются. Но я увлечен только Дианой. Или не только. Я украдкой смотрю на Соню, ей очень идет этот бежевый свитер с треугольным вырезом. Она наклоняется, и я вижу ее ключицу. Представляю, как мои губы касаются ее кожи. Че-ерт. Чтобы избавиться от этих мыслей я целую Диану в шею. Она громко смеется. Если до этого нас замечали лишь единицы, то теперь мы становимся центром всеобщего внимания. Диана спрыгивает с моих колен, когда видит, что на нас все откровенно пялятся. Она хихикает, быстро целует меня в губы и уходит. Я перевожу взгляд на Журавлеву, но ее уже нет.