Огненная Лилия для дракона (1-2 части)

Я, конечно, уже знала — магия штука хорошая, но чтобы НАСТОЛЬКО!

Уже через пару минут платье на мне сидело как влитое. Мало того, что Родерик его уменьшил, сделав по размеру, так ещё и ткань подновил, удаляя потёртости на краях. Короче, не мужчина, а мечта… ой, в смысле  не магия — а мечта хозяйки.

— Спасибочки! — выдохнула, крутясь возле зеркала, — как же здорово! Не такой вы, оказывается, и злой, как думалось сначала.

— Да и ты не такая вредная, как мне показалось, — усмехнулся дракон. — Ну, так что, готова отправляться на поиски отца?

— Конечно, готова, — откликнулась решительно, и якобы невзначай, провела ладонью по своим многострадальным рёбрам, проверяя, а готовы ли они к повторному полёту в драконьих лапах, и тут же немного побледнев от резкой боли, прикусила губу.

— Да уж не сомневаюсь, — нахмурился он, скользнув взглядом по моему лицу и задержавшись на губах, — но на этот раз полетишь на драконьей спине.

— Как так? — побледнела ещё сильнее. — А если я не удержусь и свалюсь? С такой вышины от меня и мокрого места не останется.

— Ты мне доверяешь? — заглянув в глаза, поинтересовался парень.

— Что? — моргнув, переспросила я, на миг выпав из реальности, разглядывая яркую зелень его необычной радужки.

— Ты мне доверяешь? — задал он повторно свой вопрос и, вскинув руку, потянулась к моей щеке, но тут же, словно опомнившись, опустил её вновь.

— Э-эм, да, наверное, доверяю, — кивнула, покраснев, и ведь даже не соврала.

— Вот и хорошо! — ласково улыбнулся он, и моё глупое сердце от этой улыбки забилось ещё сильнее. — Тогда отойди к стене, чтоб я невзначай тебя не задел при трансформации и когда перевоплощусь, забирайся по крылу на спину.

Следуя его совету я, на трясущихся ногах, отошла к каменной стене утёса и, выдохнув, сжала руки в кулак. В конце концов, чего я боюсь? Даже если упаду, поймал же он меня в первый раз, там, над рекой, значит, поймает и во второй. Но как себя не уговаривала — страх не отступал.

Задумавшись, я пропустила момент обращения, и очнулась только тогда, когда наглая шипастая морда выдохнула мне в лицо облачко дыма, заставив закашляться.

— Да иду я, иду, — проворчала, вытерев рукавом набежавшую слезу, — надо же было прочувствовать торжественность момента: не каждый день приходиться летать на драконах.

Нет, ну а что я ещё могла сказать? Не признаваться же, что мне страшно.

Хотя, судя по раздавшемуся в могучей чешуйчатой груди рокоту, отдалённо напоминающему смех, мне никто не поверил.

Неуклюже забравшись по крылу на спину и устроившись между костяными наростами гребня, при этом подпихнув под себя подол платья, чтоб не развевался при полёте и не пугал пролетающих мимо птиц откровенными видами моих панталон, я, вздохнув, немного поёрзала, усаживаясь поудобнее, на что дракон раскатисто зарокотал, напомнив весенний гром, видимо недовольный моими телодвижениями.

— Сам бы попробовал здесь посидеть, — проворчала, замерев на месте, — это тебе не бабушкина перина, и даже не деревянный стул.

Но уже через пару секунд мне было не до ворчания, поскольку этот чешуйчатый тип, сложив крылья, шагнул прямо с обрыва.

Забыв как дышать, я вцепилась в роговую пластину, зажмурив глаза, и с силой сжала ногами тёплые бока, только тогда ощутив, как раскрылись по сторонам могучие крылья.

Ловя восходящие воздушные потоки, дракон взмыл в небо и устремился к долине, а меня накрыло подобием кокона, из магических силовых нитей, который оберегал от резких порывов ветра и нечаянного падения.

Только спустя несколько минут я нашла в себе силы открыть глаза и посмотреть вниз.

***

Внизу, под драконьим крылом, мелькали небольшие рощицы и зеленели изумрудные луга, расцвеченные пёстрыми полянками цветов. Небо окончательно разъяснилось и теперь, в лучах заходящего солнца, всё приобрело мягкий золотистый оттенок. Над крышами редких поселений кое-где поднимался дымок протопленных к вечеру бань, в которых уставшие селяне приводили себя в порядок после тяжёлого трудового дня, усердно поддавая парок и парясь с дубовыми веничками.

Когда-то так делали и мы с отцом, пока не появилась Марфа и не заставила сделать в доме умывальню, утверждая, что баня вредна для её хрупкого здоровья.

Я часто скучала по тем безоблачным дням, по своему босоногому детству, когда могла прибежать зарёванная к отцу и, уткнувшись в его плечо, найти защиту от всех навалившихся бед, будь то ссора с соседскими мальчишками или жалость к выпавшему из гнезда птенцу, которого однажды пыталась выхаживать, пока тот куда-то не исчез.

Отец, утирая мои слёзы, тогда утверждал, что его забрали обратно домой пернатые родители, и он снова живёт со своей семьёй где-то под крышей амбара. И только став гораздо взрослее, я узнала правду о том, что на самом деле птенец стал добычей соседской кошки. Но нужна ли мне была на тот момент эта правды? Нет! Батечка, как иногда я ласково его называла, всегда мог найти нужное слово, чтоб успокоить и поддержать, подарить надежду, а для маленького человечка — это главное!

А мама… Маму я не могла вспомнить, как ни старалась, каждый раз будто натыкаясь на некий барьер, надёжно хранивший память о ней. Лишь изредка мне казалось, что в мыслях всплывает её тихий ласковый голос, с любовью и нежностью напевавший мне колыбельные. Было ли это правдой, или навязчивым желанием ребёнка, лишившегося материнского тепла, я не знала. Хотя, если честно, даже не уверена, хотела бы знать наверняка, боясь разрушить единственное светлое чувство, связанное с ней.

Многое изменилось с женитьбы отца на Марфе — он перестал говорить о маме, уделял мне гораздо меньше внимания из-за того, что всё время приходилось зарабатывать деньги, поскольку запросы мачехи росли не по дням, а по часам. Но от этого отец не стал мне менее дорог, наоборот, как только я смогла быть ему полезной, начала помогать, чтобы чаще находиться в его обществе… но меня чуть не лишили даже этой малости.

Поэтому новость о том, что после падения он выбрался на берег, несмотря на ледяную воду и каменистые пороги, стала для меня путеводной звездой, которая заставляла двигаться вперёд несмотря ни на что.

Время в полёте пролетело быстро, и когда солнце коснулось горизонта, дракон начал снижаться над небольшой деревенькой в низовьях реки. Наше прибытие не осталось незамеченным, поскольку явление чешуйчатого ящера народу в этих краях было редкостью, а уж то, что на его спине сидела я, и подавно.  Так что уже через минуту на нашу диковинную пару вышли поглазеть все жители поселение — от старого до малого. Даже карапуза в одной рубахе по колено, родители вынесли на руках, и теперь тот с восторгом разглядывая зверя, растопыривал пальцы и кричал «дать».

Представив, как на глазах у всей толпы, я, гордой павой, перебравшись с драконьей спины на крыло, важно спускаюсь на землю, под «охи» и «ахи» местных, попыталась проделать задуманное, но в итоге затёкшее от долгого сидения тело, двигалось в раскорячку, не оставив от моей важности и следа. Ну и ладно, не покрасоваться же сюда летела, тем более среди местных жителей отца я пока так и не заметила, что испортило настроение окончательно, возвращая утихшие страхи.

— Вечер добрый, уважаемые, — выступил вперёд крепкий коренастый мужичок с редкой проседью в волосах, видимо, местный староста. — Чем обязаны?

— Мы ищем мужчину, который на днях выбрался неподалёку от этих мест из реки, — ответил Родерик, положив руку на моё плечо. И когда только успел обернуться? — Эта девушка — его дочь.

— Как же, как же, был такой, — закивал староста и, покосившись на остальных, кивнул в сторону добротного дома, стоявшего неподалёку, — идёмте, гости дорогие, поговорим в хате, негоже в сумерках топтаться на улице: места у нас неспокойные, зверья и всякой нечестии водится в избытке. Так что в это время суток лучше всего разговоры вести за закрытой дверью.