Мне больно от твоей любви

Глеб

Когда слышу имя сестры, подскакиваю с кровати.

– Что случилось?

Тревога сдавливает горло. Она бы точно не стала просто так искать меня в такое время.

–  Да черт его знает, сам спросонья толком ничего не понял. Да и Кристинка внятно ничего не объяснила, но там что-то с Киром. Он то ли напился, то ли подрался.

 - Кто? Кир?! Ты чё несешь?

 - Да я то что. Сам ей позвони, а? Я тут как бы немного занят, - шепотом, - с девушкой. Так что, братан, давай дальше сам. Но если что серьезное, звони.  – Серый сбрасывает вызов.

Кирюха и напился? Эта информация категорически не укладывается в моей голове. М-да, это что–то новенькое. Быстро запрыгиваю в спортивные штаны, смотрю в экран своего телефона и вижу пять пропущенных звонков от Крис. Набираю сестренку, но и мне она толком не может ничего объяснить.

 Ладно, разберусь по приезду.  

***

Такси подъезжает быстро. Уже минут через пятнадцать нахожусь у нашего дома. Я так спешно собирался, что забыл ключи, поэтому приходиться стучать в дверь. Открывает мне перепуганная Кристина, в глазах которой застыли слезы.

– Глеб, хорошо, что ты приехал, - тараторит она. - Мне страшно. Он заперся в своей комнате и, судя по звукам, все там крушит. – Всхлипывает. Обнимаю мелкую, успокаивая. Увожу вглубь дома и усаживаю на диван в гостиной. Сверху слышится какой-то непонятный звук, словно Кир по чему-то пинает. 

– Что случилось? Расскажи по порядку, только быстро, - прошу сестру. 

– Он пришёл где-то час назад. Пьяный. В порванной футболке и с разбитыми в кровь руками. – Слезы крупными каплями скатываются по её лицу – Говорил, что нашей матери на нас плевать. Потом ещё что-то нес про тебя и про Юльку…– Из комнаты Кирилла доносится звон разбитого стекла, и мы синхронно оборачиваемся на звук. Бегом поднимаюсь по лестнице, на ходу выкрикивая сестре, что бы ждала внизу.
Разумеется, дверь в спальню заперта, но для меня это не преграда. Я с лёгкостью выламываю ее. 

Комната брата разгромлена в хлам. Казалось, в ней не осталось ничего целого. На полу валяются осколки сломанной мебели, зеркал, компьютера. Все вещи из шкафов вывернуты: книги, одежда, обувь, сувениры, грамоты, - валялись сейчас повсюду. И всё это было накрыто, словно снегом, перьями от разорванной подушки, часть которых всё ещё кружила в воздухе. Глаза резало от резкого тошнотворного запаха. Причиной была разбитая бутылочка с туалетной водой брата, и без того невыносимый в таких огромных количествах аромат перемешивался с металлическим запахом крови и крепкого алкоголя, бутылка из-под которого валялась возле сломанного зеркала вместе с остатками её содержимого, что разлилось и расплывалось янтарной лужицей. Скорее всего, именно ей он и запустил в зеркало. Посреди всего этого хауса на ковре сидел Кирилл в позе эмбриона, обхватив руками голову и спрятав лицо у себя в коленях. Костяшки его пальцев были разбиты в мясо. Руки тряслись и были в мелких порезах, из которых сочилась кровь. 

То что я охренел, увидев все это, ничего не сказать. Так и застыл в шоке, не понимая, как на всё это, черт возьми, реагировать, да и как, собственно, вести себя с братом. Психолог из меня так себе. С одной стороны, был так зол, что хотелось наказать этого паршивца за то, что здесь устроил и за то, что напугал Крис. С другой стороны, не знал причину, почему он это сделал. Не буду врать, мне было немного страшно за него. Таким я видел брата впервые. Он же к алкоголю относился всегда отрицательно. Так с какого лешего он влил его в себя? Это же Кирилл. Твою мать! Мой младший брат и моя полная противоположность. Обычно именно я надираюсь, ввязываюсь в драки и крушу все вокруг, но не он. Кирюха всегда был правильным мальчиком, чем до жути раздражал меня. Что такого могло случиться, от чего у него поехала крыша? 

– Вали отсюда! Чего приперся?! – Он даже не поднял своей головы. 

– Кир, ты сбрендил? Какого хрена ты вообще здесь устроил? Ты где нажраться успел, придурок? 

– Что, опять будешь строить из себя папочку? Тебе самому-то не смешно, а братишка?! Ты же старше нас всего на два года. – Он смеется, но этот смех не веселый, а скорее истеричный и насквозь пропитанный горечью. – Валил бы отсюда и жил с отцом, тратил бы его бабки, как и полагается всем богатеньким деткам, а не нянчился с нами, пока мать развлекается.

– Ты че несешь, а?! Что, мозги от бухла поплыли? Может, мне тебе врезать, что бы они у тебя на место встали! 

– Ну, врежь, раз так хочется. Ты же только это и умеешь. Кулаками махать. – Кир поднимает голову, и я матерюсь, заметив, что у него рассечена бровь и разбита губа. Во мне вскипает кровь и я до хруста сжимаю кулаки. Знаю, что сам бы он не смог нанести себе таких травм. Поэтому задаю только один вопрос:

– Кто? 

– Кто? – Вопросительно смотрит на меня, потом до него начинает доходить. – Аа-а. Ты об этом? – Указывает он пальцем на своё разбитое лицо. – Знаешь, они мне как-то не представились. Так, поинтересовались, как заживает твоя нога, и просили передать тебе «привет». Ах, да! Ещё предупредили, чтобы ты забыл о каких-то там обидах, иначе в следующий раз на моем месте будет Кристинка. 

– Сука! - Бросаю я в сердцах, ударяя кулаком об стену. 

Мне не надо говорить, кто это сделал, сам догадываюсь. Если эти твари решили, что я это просто так оставлю, то они глубоко ошибаются. Или думали, что припугнут, и я подожму хвост? Как бы не так. Им не стоило даже приближаться к Кириллу, а тем более угрожать Крис. Я точно знаю, с кого именно начну. Кирилл прерывает поток моих мыслей:

– А ты знал, что ей плевать на нас? 

– Кому ей?

– Матери. Прикинь, видел её сегодня на берегу реки. Ну там, где мы обычно купаемся. Представляешь, её трахал какой-то молодой парень прямо на капоте своей тачки. Как какую-то мерзкую шлюху. Да он же старше тебя лет на семь! – Кир вновь горько смеётся, от чего из его разбитой губы стекает струйка крови, он стирает её тыльной стороной ладони. – Сначала подумал, что мне показалось, и поперся в её гребанный театр. И знаешь, что мне там сказали? А? Как ты думаешь, Глеб? – практически кричит. – Мне сказали, что их труппа вернулась с гастролей ещё неделю назад. Так какого хрена её до сих пор нет дома! Скажи, ты ведь знал, что она ни на каких не на гастролях.

– Догадывался. Пошли, Кир, тебе нужно обработать раны. – Протягиваю руку, но он отталкивает её.

– Да пошел ты! Только не надо делать вид, что тебе до меня есть дело. Тебе же похрен на всех, кроме себя. Урод! Ненавижу. Ненавижу вас всех! Не–на–ви–жу!

– Кого всех? 

– Мать. Тебя. Юльку. Хотя нет. Юльку скорее наоборот. Ты же знал, что она мне нравится. Однако тебе это не помешало лезть к ней с поцелуями. Что ты на меня так смотришь? Да! Я видел вас на набережной! Видел! – Голос брата срывается, а из его глаз текут слезы. – Вот скажи, Глеб, тебе что, девчонок мало? Да у тебя же почти каждые выходные новая, не считая Ленки. Вот какого фига тебе понадобилась именно Юля?

Меня пронзает укол вины. Пожалуй, он прав. Я законченный эгоист и не должен был так поступать с ним. Он прав, я прекрасно знал, что ведьмочка ему нравится.  Опускаюсь рядом с ним, соприкасаясь плечами. 

– Кир, скажи честно, ты реально запал на Юлю или она тебе просто нравится?

– А есть разница?

– Есть. 

– Я не знаю. Наверное, запал. Мне не с чем сравнивать.

Решение даётся нелегко, а произнесённые слова ещё тяжелее. В памяти свежи воспоминания о нашем поцелуе, а кожа помнит прикосновения теплых рук. Но всё же говорю:

– Хорошо, Кир. Я даю тебе слово, что отвалю в сторону, и обещаю, что больше не подойду к ней. Но если Юлька тебя продинамит, я здесь не причем. Так что дальше ты сам. И ещё, не говори Крис о матери.  – Брат кивает.