Отчаянная ассистентка Зверя

Рико

Удивительная девчонка, неординарная. Офисная мышь, но с замашками дикой кошки. Умна, хороша собой, не похожа ни на одну девушку. И этот запах… он сводит меня с ума. Полукровки не могут пахнуть так притягательно.

— Чего ты ждешь?! — Склоняю голову к плечу, прищуриваюсь. Неужели эта малышка надеется, будто передумаю?

— Я… я не могу, — признается она. — Только не это.

Опускает голову, но я успеваю заметить блестящую влагу в глазах. Неужели для нее это так трудно? Преступить через собственную гордыню. В конце концов, я не прошу ничего сверхъестественного. Другая на ее месте не упустила бы шанса воспользоваться ситуацией. Продемонстрировала лучшие стороны и набила себе цену.

А эта дрожит, точно паутинка на ветру.

— Не можешь что? — уточняю скептично. Приподнимаю ее подбородок, вынуждая смотреть в глаза. — Ты пришла на собеседование, вошла в мой кабинет, предложила свои услуги. Разве тебе не нужна работа?

Мотает головой, сжимает кулачки. Держится, хотя я чествую запах ее страха.

Катерина, Кэт — маленькая дикая кошечка. Показывает коготки, хотя внутренне паникует. Неужели для нее так важно, чтобы никто не увидел ее тела? Шикарного, надо сказать тела. Даже неброская одежда не может скрыть пышной от природы груди, узкой талии и округлых бедер. Длинные ноги с едва обозначенными трогательными острыми коленками.

Интересно, она носит чулки или колготки?

Представляю, как крышесносно смотрелось бы дорогое черное кружево на идеальной коже оттенка слоновой кости. Не удерживаюсь от искушения, приподнимаю указательным пальцем ее юбочку.

— Что вы делаете?! — шипит Кэт. В ее зеленых, словно молодая листва, глазах клубится жгучая ярость.

Девчонка отступает, пока не упирается спиной в дверь. Отчаянно шарит ладонью в поисках ручки.

— Выйдешь — и можешь забыть о работе! — предупреждаю я. — Не только в «Круэнто луна». Всю оставшуюся жизнь будешь жалеть, что отказала. Я не повторяю дважды!

Ее раздирают противоречия. Кэт делает резкий вдох, отчего ее роскошные грудки приподнимаются. Лучше бы она не дразнила меня. Такие игры чреваты последствиями.

— Мне очень нужна работа, — признается девчонка. Прикусывает нижнюю губу, снова вздыхает. Совершенно не понимает, какую это может вызвать реакцию, или притворяется? — Но я не стану раздеваться ни за какие деньги.

Мало предложил? Хочет набить себе цену? Конечно, малышка хороша, но не до такой степени, чтобы я стал ее уговаривать.

— Почему же?

Снова сокращаю расстояние между нами. Упираюсь ладонями о стену на уровне ее головы. Пожираю взглядом, пытаясь понять причину подобной дерзости. Принюхиваюсь.

Улавливаю едва различимый аромат, которого не заметил прежде. Словно к запаху роскошной садовой розы примешался аромат горной фиалки. Той, что растет на заснеженных холмах Илиды и цветет раз в сотню лет. Большая редкость. Только этот цветок имеет такой горьковато-сладкий привкус и еще…

— Ты девственница?! — поражаюсь собственному открытию.

— Да… — признается она и покрывается румянцем — от высоких скул до неглубокого декольте. Вся сжимается, будто в этом признании есть нечто постыдное.

Судя по досье — Кэт уже двадцать четыре. Серьезный срок для современной девушки. Для гаранчи — тем более. Обычно полукровки неразборчивы в связях и меняют партнеров чуть ли не каждый день. По крайней мере, в период полового созревания, когда пробуждается волчья кровь.

— Отличная новость, — усмехаюсь я. — Так даже лучше. Иго непременно оценит такой «подарок». Ты станешь отличным антиподом Пилар.

— Я не собираюсь спать с вашим братом! — Она вновь бросает вызов. Краска отливает от ее лица, а глаза вновь сверкают холодными изумрудами.

— А что ты хочешь сделать со своей девственностью? Выставить на аукцион? Или до сих пор ждешь принца на белом коне? Единственного и неповторимого?

Черт бы побрал все эти романтические бредни. Кто их вкладывает в головы девушкам? Иметь такое тело, испытывать порывы страсти и сдерживаться — ради чего? Призрачной перспективы познать неземное блаженство в постели избранника? Даже оборотни уже не верят в истинные пары. Только люди упрямо продолжают надеяться.

— Вы ничего не понимаете! — кричит она в приступе бессильной ярости. Смотрит так, будто я только что разорвал в клочья ее любимую тетушку. —  Что вы вообще знаете о любви? Черствый, надменный…

— Продолжай, — милостиво разрешаю я. —  Ты все равно уже подписала свой приговор.

Щелчок пальцев, и на моей ладони загорается огненный фитиль. Пасс рукой, рунический знак в воздухе — одежда вспыхивает на Кэт и за секунду сгорает, не причиняя вреда коже. Вот она, природная магия моего клана в действии.

— Ох!.. — только и успевает произнести дикая кошечка.

Глаза ее становятся огромными, точно кто-то зажег зеленые прожекторы. Ротик приоткрывается, но из него не вылетает ни слова.

Вдохновленный реакцией, дую на грудь Кэт. Ее соски тотчас напрягаются, приобретая оттенок дикой вишни. Она дрожит всем телом, бледная кожа покрывается мурашками. Зрачки расширяются, занимая чуть ли не всю радужку.

Подумать только, как эта малышка отзывчива.

— Вот видишь, это совсем не страшно, — говорю и замечаю, каким глухим и хриплым стал голос.

Не могу отвести взгляда от открывшейся взору картины. Испуганная и в то же время возбужденная Кэт достойна того, чтобы не быть забытой. Я видел сотни, тысячи обнаженных женщин. Но эта останется в памяти навсегда. Идеально гладкая, бархатная кожа на ее груди так и манит попробовать на вкус. Втянуть в рот вершинку, насладиться запахом. Вот бы распустить по изящным плечам волосы цвета черемухи. Коснуться языком заветной родинки на шее.

— Вы чудовище, Рико Лорин! — объявляет она. — Зверь без принципов и морали.

Говорит и прикрывается: одной рукой грудь, второй бедра. Узкая ладошка скрывает под собой венерин холмик, одуряюще пахнущий илидийской фиалкой.

У меня пальцы подрагивают от желания зарыться в эти нежные светлые завитки. Интересно, как среагирует дикая кошечка, если я прямо сейчас докажу ей, чего стоит ее хвалёная выдержка? Сможет ли она остаться девственницей, когда будет близка к пику наслаждения?

— Гореть вам в аду! — добавляет она.

Хлесткая пощечина приводит меня в чувство не хуже вылитого за шиворот ведра ледяной воды. Дикарка замахивается снова.

— Не смей!

Перехватываю руку в миллиметре от своего лица. Закидываю себе на шею. Буквально вжимаю кошечку в стену.

— Я чувствую твою похоть, малышка, — говорю как можно спокойнее. Противоречивые чувства раздирают надвое. Не знаю, чего хочу больше: поцеловать в сочные губки или укусить за дерзость. — Зачем тебе дарить девственность тому, кто, возможно, этот дар не оценит? Если можно получить истинного. В крайнем случае, получить, скажем так, компенсацию вреда? А, гаранча, сколько желающих на твою невинность? Что-то не вижу толпы поклонников. Кто из них готов ждать вечность, пока ты удостоишь их высокой чести обесчестить тебя?

— Я… — она делает глубокий вдох, вздрагивает всем телом.

Издает невнятный звук: нечто среднее между стоном и проклятием. Отталкивает меня, оседает на пол и, уткнувшись носом в колени, рыдает. Беззвучно, изо всех сил сдерживая рвущиеся всхлипы. Так, точно весь ее мир только что рухнул и погреб ее достоинство под руинами.