Последний вампир Проклятие Принца Теней

Мы вернулись в лагерь вдвоём. И хотя наши занятия по-прежнему оставались для всех в секрете, иногда мне казалось, что все знают об этом, хотя и помалкивают. Авторитет Бурана в лагере был огромен. Иногда мне казалось, что его уважают даже больше, чем вождя Халуана. Но отчего всё было именно так, я пока не знала. Однако никто не смел противоречить Бурану. Может, именно потому, что я не задавала лишних вопросов, я и осталась жить в его шатре, и он меня не прогнал до сих пор. Хадия, Элиан и особенно Динара очень злились, но поделать ничего не могли. Несколько раз они пытались подстроить мне мелкие каверзы, вроде «случайно» испачканной или прожжённой у костра одежды, но Буран так строго рыкнул на них, что они притихли и теперь вообще старались обходить меня стороной. Келим тоже как будто простил нанесённую обиду и при случайной встрече со мной даже коротко здоровался. Впрочем, он много времени проводил на охоте, поэтому в лагере его почти никогда не было.

Лето прошло, прошла и осень. Много-много дней я прожила в лагере кочевников, и постепенно даже привыкла к такому образу жизни. Впрочем, сейчас моя жизнь была более чем сносной. Кроме обучения, я практически ничем не занималась, и поэтому могла посвятить себя этому полностью. Моё изнеженное и слабое тело графини стало сильным и ловким. После того, как месяц назад лекарша Ати сообщила мне важную новость, я поняла, что быть воином – возможно, и есть моё главное предназначение.

Каждый день мы с Бураном упражнялись на клинках, и каждую ночь в своём шатре он брал меня – жадно, неистово, как в последний раз. Моя сексуальность и чувственность полностью раскрылись. Буран научил меня тому, о чём я не читала даже в любовных романах библиотеки Нарбуртского замка. Мои крики разносились вокруг, и мне уже не было стыдно за них наутро, даже когда я видела хмурые и завистливые взгляды других девушек. И каждый раз мужское семя выливалось в моё горячее лоно. Но то ли случайность, то ли совпадение, но я ни разу не получила от мужчины того, чего так жаждали получить другие женщины – новую жизнь в своём чреве. Меня это и радовало, и огорчало одновременно. С одной стороны, мне хотелось ребёночка, а с другой стороны, не хотелось привязываться к этому племени и Бурану навсегда, потому что жажда мести во мне не остыла, и каждая тренировка только подогревала её. Но в конце концов Буран стал интересоваться, что не так, и отвёл меня к лекарше Ати, которой мне пришлось всё рассказать о своём первом опыте с мужчиной. Выслушав и осмотрев меня, лекарша нахмурилась и сообщила мне, что скорее всего, после того, что сделал со мной Филипп, у меня вообще может никогда не быть детей. Помню, как потемнело в тот момент лицо Бурана. Тогда я подумала, что это последний день, когда я вижу его, и что меня снова прогонят к отверженным. Но этого, к счастью, не произошло – я осталась в прежнем статусе, и интерес Бурана ко мне не пропал. Иногда мне даже казалось, что он пытается спорить с судьбой и намерен всё-таки заделать мне ребёнка, прилагая для этого максимум усилий, овладевая мною по нескольку раз за ночь. Но я по-прежнему не могла забеременеть, и вскоре Буран поумерил свой пыл.

И снова он был настолько добр, что не прогнал меня. Хотя наши отношения, похоже, начали постепенно сходить на нет. Иногда мне казалось, что Буран видит во мне больше друга-воина, чем молодую женщину. Его нагрузки на меня на тренировках резко возросли, но я была только рада этому и даже освоила несколько новых, очень полезных приёмов. Казалось, что нашим урокам не будет конца, поэтому его слова о последнем уроке огорчили и даже напугали меня. Что, интересно, он задумал?

Но расспрашивать, как обычно, я не решилась. По лагерю уже давно ходили разные слухи обо мне, в основном, обсуждали мою одежду, которую по моей просьбе выбирал для меня Буран – я не носила платьев, предпочитая штаны и рубашки, в которых так удобно было прятать оружие. Буран не отдал мне свой клинок, только длинный кинжал, который я научилась очень ловко метать в цель даже с большого расстояния. Поэтому я была очень удивлена, когда при возвращении в шатёр увидела там служанку с красивым красным платьем в руках.

Я так отвыкла от платьев, что даже не сразу поняла, что это такое. Но когда служанка развернула его, я издала невольный вздох восхищения.

Это было не такое платье, которое надевают на бал, оно было утеплённым вариантом и шло в комплекте с такими же тёплыми штанами. Но сверху оно было сделано из красной парчи и украшено драгоценными камнями вместе с кусочками белого пушистого меха. Пожалуй, если к нему добавить шлейф и корону, можно смело садиться в таком наряде на трон Ишерианского королевства. Поэтому я, конечно, не отказала себе в удовольствии его примерить. Пожалуй, это был первый раз, когда я пожалела об отсутствии у жителей племени зеркал и о том, что не могу увидеть своего отражения.

– Вам очень идёт, – уверяла меня служанка. – Вы наденете его завтра, на праздник зимы.

Праздник зимы, как мне уже рассказали, отмечался в самый первый день декабря. Начинался он с самого утра, и в этот день всем жителям племени запрещено было выполнять какую-либо работу, за исключением самой необходимой, вроде кормления животных или приготовления пищи. К вечеру праздник переходил во всеобщий радостный пляс. И была такая примета – если в этот день к вечеру шёл снег, то зима сулит много бедствий и холодных дней. А если праздник не прервётся снегопадом – значит, племя ждёт процветание ещё целый год, до следующей зимы.

Мне уже не терпелось увидеть всё происходящее как можно скорее. Но Буран с самого утра куда-то запропал, а я, как привилегированная особа, не была допущена ни к каким делам, поэтому мне ничего не оставалось, как всё утро в одиночестве бродить по лагерю. А поскольку я уже надела это нарядное платье, как и полагалось знати, на меня повсюду обращали внимание. К полудню я уже ненавидела этот наряд всей душой и бросала тоскливые взгляды в сторону рощи, где могла бы провести сегодня отличную тренировку, ведь с утра день выдался солнечный и безветренный, хотя и морозный. Хадия и Элиан тоже были в великолепных нарядах и в своих лучших украшениях. Динара ещё не присоединилась к присутствующим, из чего я сделала вывод, что она до сих пор наряжается, желая произвести впечатление на мужчин, в частности, на Бурана. Вместе с Мансуром и парой других мужчин Хадия и Элиан весело болтали о чём-то и смеялись у костра, любезничая почти как светские дамы, а я не смела примкнуть к ним. Впервые за много дней я снова почувствовала себя настоящей отверженной. Поскольку заняться мне было абсолютно нечем, я решила сходить проведать свою подругу Сэйсу, которую не видела уже много дней. Не откладывая своего решения, я отправилась прямиком через лагерь, в сторону шатров с отверженными рабынями.