Последний вампир Проклятие Принца Теней

Вернувшись в лагерь, я какое-то время побродила вокруг шатров, а затем увидела Хадию. Девушка махнула мне рукой, и я подошла ближе. Она стояла возле своего шатра, и едва я оказалась рядом с ней, вошла внутрь, приглашая меня следовать за ней.

Внутри шатра было почти также просторно, как и в шатре Бурана. Я увидела расстеленную на полу скатерть, где лежали разные закуски и дымился горячий чай.

– Присоединяйся, – предложила Хадия, усаживаясь на шкуре. – Всё только что принесли. Ты проголодалась?

– Очень, – призналась я, присаживаясь рядом и беря деревянную миску, чтобы наложить себе еды.

– А где ты пропадала? – жуя, спросила Хадия. – Тебя не было больше двух часов!

– Я была с Бураном, – ответила я и сразу отвела взгляд, потому что Хадия в упор уставилась на меня.

– Ты ходишь по лезвию ножа, – предупредила она. – Не стоит недооценивать Динару. А она очень недовольна, что тебя возвысили из отверженных рабынь до статуса привилегированных жён.

– Но что она может мне сделать? Ведь сам Буран так решил!

– Просто, будь осторожна, – девушка вгрызлась в кусок жареного мяса. – Например, Сэйса очень пожалела, что однажды встала на её пути.

При этих словах я вся напряглась. А Хадия пододвинулась ко мне поближе и шепнула:

– Она упала с лошади и потеряла ребёнка. Но ты думаешь, это произошло случайно?

– Ты хочешь сказать, что…

– Ш-ш-ш! – Хадия поднесла палец к губам. – Я тебе ничего не говорила, понятно?

– Да, – пробормотала я. В груди зашевелились нехорошие предчувствия, и я как никогда сильно захотела ускорить собственное обучение. К тому же, Буран пока не вернул мне клинок, и я ощущала себя беззащитной.. Не то, чтобы я испугалась, но кто знает, что может придумать эта ведьма… А ведь я совсем ничего про неё знаю.

– Расскажи мне про Динару, – попросила я свою новую подругу. – Она всегда была такой ревнивой су…

Не договорив, я покраснела. Вот они, последствия сегодняшнего обучения! Похоже, я впитываю от своего учителя не только уроки боевого мастерства. Но те слова, что лились из уст Бурана, были куда хлеще. Что же будет, когда Буран закончит свой десятый урок? Надеюсь, он не станет ругаться так постоянно, иначе к концу занятий я буду выражаться, как пьяные портовые грузчики.

И тут я крепко задумалась. Многое из того, что говорил сегодня Буран – а услышала и запомнила я немало! – он никак не мог слышать здесь, в лагере северных кочевников. Больше было похоже на то, что он использовал смесь из разных сленговых словечек. Но от кого он слышал всё это? Я не видела у кочевников никаких книг, из которых он мог бы всё это выудить. Да и вообще, его поведение мало походило на поведение дикаря. Если остальные кочевники поражали меня своей грубостью нравов, то Буран среди них был редким исключением. Если его одеть в богатый костюм графа или герцога, он не будет отличаться от остальных дворян, которых я видела на балах. Словно услышав мои мысли, Хадия выдернула меня из этих раздумий.

– А ты поможешь мне выбрать ткань для нового платья? – вдруг спросила меня она, и я увидела несколько рулонов красивой ткани, которые лежали рядом с ней и до этого были прикрыты куском другой шкуры. Опытным глазом графини, которая отлично разбиралась в нарядах, я сразу отметила дорогой золотистый шёлк, красный бархат и тёмно-зелёный атлас. Ткани были высочайшего качества, и я с удивлением уставилась на девушку. В лагере дикарей-кочевников что, тоже намечается бал?

– Зачем тебе такие платья? – не удержалась я от вопроса, но Хадия, похоже, обиделась. Она капризно надула губки.

– Потому что я хочу, чтобы они у меня были, – обиженно заявила она.

– Но в них же будет холодно здесь! Тем более, что скоро зима.

– Я не собираюсь садиться в подобном платье в седло и скакать по степи, – ещё больше надулась Хадия. – Я буду надевать их, чтобы развлечь Мансура, когда он позовёт меня к себе. Разве это не уважительная причина?

– Пожалуй, – согласилась я, сразу вспомнив, какими глазами Буран смотрел на меня сегодня, когда увидел в новом облике. Наверняка он тоже хочет видеть меня красиво одетой, иначе не принёс бы мне это платье утром. Снова будто прочитав мои мысли, Хадия спросила:

– А тебе Буран уже много подарков надарил?

– Подарков? – удивилась я.

– Ну да! Платья, украшения?

Я только смущённо улыбнулась. Хадия торжествующе вскинула голову.

– Смотри, – важно заявила она, доставая откуда-то плоскую длинную шкатулку из слоновой кости. Когда она открыла её, я изумлённо ахнула.

В шкатулке были драгоценности – кольца, серьги, бусы и броши, сделанные из золота, серебра и разнообразных драгоценных камней. У меня глаза разбежались. Мои семейные драгоценности тоже были очень хороши, но коллекция Хадии превосходила их. Неужели всё это настоящее? Да она богата, как наследница королевской семьи!

– Всё это подарил мне Мансур, – похвасталась Хадия, видя моё удивление. – Правда, у Динары украшения гораздо лучше моих, но и мне есть чем удивить. Например, вот это… – она стала по очереди вынимать и показывать свои самые лучшие украшения, пока у меня в глазах не зарябило. К тому же, я ощутила горечь и тоску, близкую к зависти. Когда-то я тоже владела подобными богатствами, но теперь у меня не осталось ни крохи из этого, что было горестно осознавать. Из всех драгоценностей у меня был только медальон с портретом Григориана, который я боялась носить открыто и постоянно прятала за поясом или в рукаве, а с наступлением холодов – в обуви. Хадия делала вид, что не замечает моего настроения, но наконец, она и сама устала от этой демонстрации. К тому же, как я поняла, ей не терпелось заняться тканями. Она принялась разворачивать один из рулонов и издавать восхищенные возгласы. Я неохотно, но всё же помогала ей. Рабыни убрали остатки еды, и Хадия начала рассказывать мне про Динару.

– Динару привезли с далёкого серо-западного мыса Третач, – говорила она, медленно поглаживая пальцами мягкий бархат. – Чтобы попасть сюда, ей пришлось пересечь всё Таллианское королевство. Путь неблизкий! Никто точно не знает, кем она была до того, как попала в наш лагерь. Говорят, она сама согласилась приехать, её не похищали, как других красавиц. Но по всей видимости, она из дворянского рода. Возможно, она из рода графа или маркиза. В любом случае, выше нас с тобой, – завистливо вздохнула девушка. – Мы с тобой обычные служанки, а она…

– Очень странно, – проговорила я. – Дочь знатного дворянина согласилась стать рабыней у дикарей?

– Никогда не говори так, особенно при ней, – строго прервала меня Хадия. – Возможно, твоя жизнь служанки тоже была слишком плохой до похищения, но теперь боги добры к нам. Лично я всем довольна и ничего не хочу менять. Тебе очень повезло, если ты смогла понравится кому-то из семьи вождя. Нужно ценить это!

– А ты сама откуда?

– Меня привезли из Лесаконии.

– Лесканония? – я подпрыгнула. – Ведь это…. Это рядом с Далеанорм, – уже тише добавила я.

– Не очень-то и рядом, – возразила Хадия. – Я жила в самой северной части страны, в Лугадесе. Это очень маленькая деревушка почти на самой границе государства, до Шонгелерских гор рукой подать. Вот оттуда и пришли кочевники, которые похитили меня, – Хадия пожала плечами. – Я была служанкой у одной дамы, которая постоянно меня била. А поскольку у неё был муж и уже взрослые дети, они не считали чем-то зазорным тоже меня поколачивать. Если б я знала, что в горах обитают разведчики из племени Халуана, ушла бы к ним сама ещё до своего совершеннолетия.

Я немного помолчала, переваривая эту информацию.

– А что ты знаешь про Элиан? – наконец, спросила я.

– Она тоже из бедной семьи, – Хадия начала раскладывать на красном бархате свои лучшие крашения с рубинами и любоваться блеском камней. – Как ты думаешь, это подойдёт сюда?

– Да, разумеется, – поспешно ответила я. – А откуда её привезли?

– Кажется, из Цуара, – Хадию, похоже, утомили мои расспросы, она отвечала всё неохотнее. – Её отец был из дворян, кажется, виконт, а мать из беднячек. Разумеется, семья виконта не признала его незаконнорожденную дочь. С тех пор Элиан затаила обиду на весь мир, – Хадия коротко хохотнула, и её глаза сверкнули неприязнью. – Наверное, она надеется вернуться туда и заявить права на наследство. Дурочка. У неё не может быть ничего лучше, чем жизнь здесь. Она просто не понимает. А вот я понимаю. Поэтому и счастлива.