Последний вампир Проклятие Принца Теней

Мансур протянул мне длинный тонкий кинжал в красивых ножнах, который лежал у изголовья Бурана. Возможно, это был его клинок, но сейчас Мансур протягивал его мне.

Я растерянно смотрела на клинок и не знала, что ответить. Да, я слышала из рассказов лекарши и слуг, что именно сделала тогда Адиэна, но сама я никогда такого не делала и даже не присутствовала ни при чём подобном. Да разве бы допустили к больному слуге молодую графиню Нарбуртскую? Однако прежняя графиня давно умерла. Встряхнув волосами, я взяла клинок и медленно подошла к Бурану.

Он лежал неподвижно. Его грудь вздымалась от частых и неглубоких вдохов. По всем признакам было видно, что ему очень плохо, но я понимала, что ему будет ещё хуже, если не вырезать ядовитое жало. Приблизившись к лежащему мужчине, я сбросила накинутую на меня шкуру, потому что она мне мешала, и невольно остановилась в паре шагов от Бурана.

Мужчина был практически полностью обнажён. Несколько шкур, которыми он был укрыт, практически ничего не скрывали, потому что мечущийся от боли Буран невольно подмял их под себя почти полностью. По сути, на нём сейчас не было ничего, кроме коротких штанов. Я увидела его мощное мускулистое тело, слегка покрытое волосами на груди, со светлой кожей практически без загара, упругие бицепсы, делающие его руки очень сильными на вид. Невольно мой взгляд скользнул ниже, по его плоскому животу, и остановился на выпуклости в паху, которая даже сейчас бросалась в глаза. Когда я подумала о том, что скрывается за этой тонкой тканью штанов, меня обдало жаром.

И страхом.

Голый мужчина.

Через очертания лежащего человека вдруг ясно проступил силуэт другого мужчины, который сделал мне очень-очень больно.

Филипп. Я думала, что воспоминания уже поблёкли в моей памяти, но при виде голого мужчины они встали передо мной, как плотная несокрушимая стена, ошарашивая своими чёткими деталями, будто всё это произошло только вчера. Я и не думала, что мой мозг мог сохранить такие жуткие подробности…

Я невольно зажмурилась. Это было чисто инстинктивное действие. Я скорее поняла, чем почувствовала, что медленно отступаю назад – шаг за шагом. Только бы оказаться подальше отсюда! И плевать, что это совсем другой мужчина, и что он не в состоянии сейчас насиловать меня. Всё равно. Я боюсь! Я смертельно боюсь!..

Кто-то стоял за моей спиной, и я невольно наткнулась на него. Обернувшись, я увидела лекаршу. Она смотрела на меня со странным выражением лица. Морщинистое лицо пожилой женщины сразу будто отрезвило меня. Я огляделась и увидела не роскошную спальню Далеанорского замка, а холщовые стены палатки и стоящих возле выхода кочевников, Мансура и беспомощного Бурана, который корчился на полу от нестерпимой боли. Похоже, никто больше не мог помочь ему, кроме меня.

Сделав глубокий вдох, я крепко сжала рукоятку оружия. С кинжалом в руке мне уже не было так страшно. Я почувствовала, что могу себя защитить. Если бы тогда, в тот далёкий день, в моей руке оказался этот клинок! Я бы не задумываясь всадила его Филиппу в его наглое ухмыляющееся лицо. А ещё лучше, я бы воткнула клинок ему в пах, и оставила бы так, чтобы он истёк кровью, как истекала тогда я, и сдох на моих глазах. А ещё лучше…

Я выпрямилась. Я поняла, как именно хочу отомстить. Убивать его будет слишком гуманно. Будет лучше, если я собственноручно кастрирую этого гада, но оставлю жить, чтобы он всю оставшуюся жизнь помнил меня и свою ошибку.

Лекарша слегка подтолкнула меня в спину, и я очнулась вторично. Теперь мне уже не было страшно, я была полна решимости. Быстро преодолев нужное расстояние, я склонилась над Бураном.

Его повязка на руке почернела. Похоже, лекарша пыталась пропитать её каким-то лечебным отваром, но сделала только хуже. Я осторожно поддела острием край повязки и разрезала её. Грязные полоски ткани упали на землю, обнажив маленькую почерневшую ранку.

Вот оно.

Я не была уверена, что это именно та самая рана, и понимала, что у меня только один-единственный шанс. Если я ошибусь…

Все выжидающе смотрели на меня. Тянуть дальше не было смысла. Я осторожно поднесла клинок к коже и, задержав дыхание, быстрым ударом вонзила клинок в рану.

Буран всхлипнул и дёрнулся, закусив губы. Он мелко дрожал от боли, но я восхитилась его мужеством, потому что он мог сдерживать свои крики. Тонкая струйка крови побежала по его руке, капая на землю густыми каплями. Но в этот же самый момент я услышала какие-то крики и возню за пределами палатки. Кто-то встревожено кричал, и этот голос подхватили несколько других голосов.

– Что там происходит? – с досадой спросил Мансур.

– Напали! На нас напали! – в палатку вбежал один из кочевников и тут же выскочил наружу. Выругавшись под нос, Мансур последовал за ним. В палатке остались только Буран, лекарша и я.

Но у меня не было возможности выяснить, что именно происходит снаружи. Медлить было нельзя. Я осторожно повернула лезвие в ране, стараясь зацепить то, чего там могло и не быть, и молилась про себя.

Да!

Кончик клинка зацепился за что-то жесткое, но практически сразу сорвался. Я сделала несколько попыток, неловко орудуя клинком в ране, и кровь продолжала обильно течь, а я никак не могла вытащить застрявшее жало, которое засело невероятно глубоко. Кровь заливала рану, и моя спина вся покрылась потом от напряжения, ведь мне пришлось сесть на корточки и наклониться над раной довольно низко. Никогда в жизни я не видела столько крови. Запах крови щипал мне ноздри, но это не пугало меня – он напоминал мне тот, что я чувствовала тогда, когда Филипп надругался надо мной, и желание отомстить прочно удерживало меня на этом краю сознания, не давая сбежать в небытие. Наконец, я почувствовала, что жало выходит. Поддев его кончиком лезвия, я наклонила клинок, а затем очень осторожно взяла за край показавшееся жало и резко выдернула.

В моей руке была крошечная чёрная иголка алита, смертоносного насекомого.

Лекарша тут же отстранила меня назад, начав перевязывать рану Бурана. А я медленно отходила к выходу, незаметно убирая клинок в ножны, так неосмотрительно оставленные Мансуром на земле возле выхода из палатки. Также кто-то оставил и длинный дорожный плащ, раздобытый, похоже, в одном из последних набегов на ближайшие посёлки. Никто не пытался остановить меня, и я очень быстро забрала плащ и спрятала клинок, воткнув его за пояс и пропустив под одеждой вдоль бедра. Мне пришлось проделать небольшую дыру в своём платье, но клинок прочно зацепился рукояткой за разрез в ткани, и его практически не было заметно в складках моей одежды. Теперь у меня было оружие, и я решила предпринять отчаянную попытку побега… Воспользуюсь суматохой снаружи и темнотой этой ночи и попытаюсь сбежать из племени кочевников. Кто знает, будет ли у меня ещё такой шанс или нет.

Бесшумно выскользнула из палатки – и замерла, наблюдая ужасающую картину. Вокруг меня бегали кочевники, размахивая оружием и зажжёнными лампами и факелами, и громадные собаки с лаем и воем прыгали вокруг, словно что-то искали. Холодный степной ветер сразу окутал меня, нещадно выдувая из-под одежды остатки тепла, и я поёжилась. Но искать другую одежду не было времени – я увидела неподалёку от палатки телегу, и она была распряжена: одну лошадь, по-видимому, выпрягли оттуда, а вторая осталась. Лошадь испуганно озиралась и фыркала. Я сразу подошла к ней, прикидывая, сколько понадобится времени, чтобы выпрячь её и забраться в седло. Не очень много… Я огляделась и вдруг увидела громадную собаку, которая подбежала ко мне и остановилась, оскаливая пасть. Я замерла, как парализованная, надеясь, что она побежит дальше, но псина как будто прочитала по моему лицу мои намерения, и ей они категорически не понравились. Она начала глухо и грозно рычать, пристально глядя мне в лицо, а затем начала наступать на меня, словно собиралась укусить. Я попятилась назад и выхватила клинок, решив атаковать, если собака нападёт.