Ребёнок от Шейха

Семь лет спустя…

Далеко-далеко за горизонт уходят линии бархан, а солнце беспощадно палит и без того раскаленный песок. Небо ярко-голубое, смотреть больно. И ветер, пустынный ветер, такой горячий, порывистый, обжигает легкие. 

Вдали я вижу человека. На нем белые развевающиеся одежды. Мне кажется, он идет на встречу. Может быть, он мираж? 

Мы подъезжаем ближе, и теперь мне видны его руки с аристократичными длинными пальцами. Я уже собралась протянуть свою, как вижу, что Рома, мой маленький сын, уже бежит навстречу этому человеку и радостно прыгает в мои объятия. 

Он смотрит на меня, улыбается и счастливо кричит: 

— Мама, я нашел своего папу!

Я замираю, когда вижу, как Джафар произносит одними губами:

— Я знаю, что это мой сын. И я его у тебя заберу.

Судорожно вдыхаю, распахивая глаза. Сердце колотится в груди, все больше разгоняясь. Пот струится по лицу. Зато вокруг темно и чуть-чуть прохладно. Рядом сопит Ромка, а я понимаю, что это был всего лишь кошмар. 

Ложусь обратно, накрываясь одеялом. А перед глазами Джафар. И правда, которая скоро, как подсказывает мое сердце, вырвется наружу. 

***

 — Кто виноват и что будем делать? — задаю два своих любимых вопроса аудитории, когда вижу исписанную нецензурными словами доску. Студенты притихли, только бросают друг на друга косые недоуменные взгляды. — Вроде лингвисты, а до сих пор делаете дурацкие ошибки.

Беру красный фломастер и, найдя ошибку во фразе, адресованную мне, зачеркиваю неправильную букву и пишу сверху нужную.

— Это слово пишется так, товарищи, — подытоживаю я, заставляя студентов улыбнуться. — Уж не позорьте меня, а? Вот зайдет декан, а тут такая нелепая ошибка. Ладно, продолжим лекцию. Кстати, Соколов, стирай свои художества. Твой же почерк, — бросаю наобум, потому что не уверена, кто из моей «любимой» троицы действительно виноват. Но в этот раз я попала точно, судя по красным щекам местного заводилы, который спускается с «галерки».

— Простите, — мямлит он, проходя мимо.

— Раз стоишь у доски, напиши тему. Только без ошибок, — не оборачиваясь, строго говорю я.

По окончании пары последней выхожу из аудитории, с усилием закрываю древнюю дверь.

— Вам помочь? — слышу рядом, пока воюю с ключом в замке. 

— Не обязательно, — отзываюсь, встряхнув головой, чтобы сдуть с лица выпавшую прядку. 

— Тем не менее, вы не отказываете, — тихий смех раздается совсем рядом с моим ухом, и, наверное, он должен был пронзить меня до мурашек, но нет. 

— Ладно, Стас, давай. 

Отхожу в сторону, позволяя другу детства повоевать с непокорным древним замком. Правда, мне кажется, что железяка быстрее сломается, чем сдастся в могучих руках двухметрового детины, точнее местного преподавателя литературного редактирования. 

— Ты же не просто так меня искал? — спрашиваю спустя пару минут.

— Да, хотел пообедать вместе.

— Ой, Стас! — закатываю глаза. Опять-двадцать пять. Стоит ему расстаться с очередной девушкой, как опять ко мне подкатывать пытается. 

— Пойдем, это касается работы, — недовольно бубнит он, справившись с непокорным замком.

Идем в столовую, садимся за «наш» столик, расположенный в самом углу и большого окна. 

Только Стас собирается с духом, чтобы вывалить на меня какие-то нехорошие новости (по его юношескому лицу это слишком видно), как у меня звонит телефон. Не глядя, поднимаю трубку, а друг лишь недовольно поджимает губы.

— Мам! — доносится в телефоне родной взволнованный голос. 

— Что случилось, родной? — встревоженно спрашиваю, а Стас напротив весь собирается, готовый бросить все и бежать на помощь моему сыну. 

— У меня болит голова очень! — хнычет малыш. — Очень сильно, мам!

— Ромуль, мама скоро приедет. Она как раз закончила работать, — спокойно говорю, а сама вскакиваю с места. Стас тоже встает. Удивленно смотрю на него.

— Я тоже закончил, — произносит он одними губами. Ага, опять он меня специально ждал. Ладно, потом все скажу.

Быстро спускаемся вниз, Стас тянет меня в конец преподавательской парковки, где стоит его новенький белый БМВ. Залезаю в машину, пристегиваюсь. Если раньше мне доставляло удовольствие ездить на новых игрушках друга, то теперь почему-то раздражает его непостоянство. 

— Опять мигрени? — осторожно спрашивает он, выворачивая с парковки. 

— Угу, — коротко отвечаю. Уже почти год сына ничего не беспокоило, и вот опять эти головные боли! Неужели впереди долгие часы в больницах?.. Тряхнула головой. Нет, надо верить в лучшее.

— Кстати, Ник, ты помнишь участвовала в переводе книги "Услышь себя!", который написал известный коуч и бизнес-консультант Исмаила Вальтеза? Представляешь, он прилетает в Россию!

— Обсудим позже. Не сейчас.

Я так волнуюсь, что разговоры только мешают, хотя это имя почему-то больно царапает мозг. Но я отбрасываю ненужные тревоги. Все потом.

Едем молча. Стас даже музыку не включает. Знает, что, когда я в таком состоянии, лучше вообще сделать вид, что ничего, кроме моих мыслей, не существует. За двадцать пять лет нашей дружбы я пришла к выводу, что он самый комфортный человек, в обществе которого мне комфортнее всего находиться. Но комфорт — это ведь не любовь, правда?

Когда паркуемся у садика, я выскакиваю из машину и бегу через ворота. Преодолеваю замысловатые коридоры и в считанные секунды оказываюсь возле нужной двери. Распахиваю ее без стука.

— Мама! — Ромчик радостно спрыгивает с кровати, что-то справа от него падает, а перепуганная младшая воспитательница подпрыгивает на месте.

— Это я виновата, Вероника Андреевна, — лепечет она.

Наклоняюсь к сыну, убираю с его лба мокрую черную кудряшку… и вижу открытую рану и припухлость размером с яйцо. Выдыхаю. Так вот в чем дело.

— Что случилось? — позади, занимая весь проем, появляется Стас, от чего воспитательница делает шаг назад.

— Дядя Стас! — Рома, забыв про меня и все свои горести, бежит к мужчине, тот подхватывает его на руки и подбрасывает под мое недовольное «Осторожно!».

— А я новую машину купил, покажу? — предлагает друг мальчику и тот радостно кивает, но морщится. Стас уносит его, а я поворачиваюсь к воспитательнице.

— Так что случилось?

— Простите, я не знала, что он вам позвонил… Просто… Они с Яриком игрались… Я отвернулась лишь на секунду… и вот…

— Ясно.

Что еще сказать? Непоседливый характер моего сына уже доконал третью воспитательницу в этом саду. Скоро уже я буду платить им моральную компенсацию за общение с Ромой.

Когда возвращаюсь к БМВ, вижу, что мое место уже занято. Сын сидит на детском кресле тщательно пристегнутый, но умудряется тыкать тонкими пальчиками во все кнопки, до которых способен дотянуться. Мой любимый непоседа! 

В который раз задаюсь, в кого у сына такой характер. Я в детстве была милой скромницей, а Ромка у меня пробивной — если ему надо, он со всеми договорится и добьется своего любыми путями. Вроде шесть лет ребенку, а у меня уже, наверное, целый том историй о его похождениях наберется. Если бы кто увидел шейха вблизи и моего сына, уверена, возникли бы вопросы. 

Так, этого не случится. Где я, а где он? Между нами тысячи километров, а мои кошмары — просто перевозбужденное подсознание. Мы больше не увидимся. Никогда и ни при каких обстоятельствах!

— Куда везти вас, мисс? — тоном военного спрашивает Стас, вызывая у меня улыбку.

— Поехали домой, а?

— Так и думал. Суши будут через полчаса.

Я смотрю вперед и встречаюсь с глазами друга в зеркале заднего вида. Отворачиваюсь. Ведь комфорт — это не любовь, правда? 

***

Я ставлю размашистую подпись с росчерком на трех копиях завещания. Передаю два листа нотариусу, а третий убираю в сейф. В темном кабинете, где горит лишь одна настольная лампа и редко вспыхивает пламя из зажигалки, нас трое: я, младший брат моего отца и нотариус. 

— Комфорт — это, конечно, не любовь, но, с моей точки зрения, это единственная вещь, недоступная людям в нашем статусе, — хрипло произносит дядя, исподлобья глядя на меня. Тушит сигару о золотую пепельницу. Я смеряю его взглядом, и он лишь хмыкает.